Война и миф: День победы как отражение российского общества

Специально для Крым.Реалии

С 2015 года, когда в Верховной Раде был утвержден Закон «Про увічнення перемоги над нацизмом у Другій світовій війні 1939-1945 років», Украина стала частью общеатлантического пространства памяти о крупнейшем конфликте в истории человечества. 9 мая было официально названо Днем победы над нацизмом, но центр тяжести общественного внимания сместился к 8-му – мировому Дню памяти и примирения. Красный мак заменил георгиевскую ленточку в качестве узнаваемого маркера, демонстрация которого означает солидарность с той или иной моделью памяти о войне.

Хронология праздничных дат имеет в случае постсоветского пространства прямое политическое значение. Страна-агрессор строит свою идентичность вокруг того, что можно, вслед за современным французским философом Аленом Бадью, назвать Событием с большой буквы. Речь, конечно, о военной победе СССР над нацистской Германией в мае 1945 года. Если задаться целью шаг за шагом очистить существующую в России государственную идеологию от разнообразной шелухи, в сердцевине останется именно это – подчищенная и покрытая блестящим лаком память о большой войне. «Великая Отечественная», которая, в отличие от Второй мировой, представляет собой эксклюзивно советский феномен, выполняет функцию сакрального объединяющего мифа для всего «русского мира». Поэтому можно смело утверждать: пока День Независимости в Украине не обгонит по популярности День победы в его привычном исполнении, лозунг «Геть від Москви» реализовать не получится. Деколонизация требует верности собственному большому Событию.

Чтобы разобраться в политическом смысле 9-го мая для современной России и аннексированных ею регионов, включая, разумеется, Крым, не обойтись без экскурса в историю праздника: от 1945 года и до наших дней.

Советский период

Первый военный Парад победы прошел на Красной площади уже 24 июня 1945 года. Готовились к нему с большим размахом и тщательностью, задействовав в маневрах в общей сложности около 40 тысяч человек. Командовал парадом Константин Рокоссовский, а «принимал» его «маршал победы» Георгий Жуков, подписавший соглашение о поражении Германии в берлинском районе Карлхорст полутора месяцами ранее. Интересно, что сам Сталин в этот день предпочел уступить центральную часть трибуны Мавзолея более прославленным военачальникам, наблюдая за происходящим со скромной позиции на фланге.

Маршал СССР Георгий Жуков и Костантин Рокоссовский на Параде победы в Москве, 24 июня 1945 года

Тем не менее уже в 1947 году официальное торжественное празднование Дня победы было упразднено указом Верховного Совета СССР. Среди историков нет единства насчет причин этого решения. Озвучиваются такие варианты, как личная зависть и глубокое подозрение со стороны Сталина к популярному маршалу Жукову, который ассоциировался с победой в массовом сознании, а также затратность вложений в торжества в период послевоенного восстановления экономики и начала провозглашенной Черчиллем в Фултоне Холодной войны. Возможно, что подобным образом власть пыталась «лечить» травмированную народную память и заставить советских граждан забыть о катастрофе 1941-го, значительную долю ответственности за которую несло партийное руководство и лично Иосиф Сталин. В течение следующих лет 9 мая был рабочим днем. Единственное, что напоминало о победе в эту дату: традиция тридцати артиллерийских залпов в 22 часа по московскому времени.

В 1947 году официальное празднование Дня победы было упразднено указом Верховного Совета СССР

Масштабное празднование 9 мая возвращается в СССР только после отстранения от власти Никиты Хрущева, к 1965 году. Это совпадает с очередным «похолоданием» политического климата – консервативным поворотом в советской внутренней политике, связанным с приходом на должность первого секретаря ЦК партии Леонида Брежнева. Именно в брежневские годы формируется образ войны, к которому мы привыкли. По всей стране словно из-под земли вырастают стандартизированные «места памяти» в рамках монументальной пропаганды – памятники, вечные огни и мемориальные комплексы. Пожалуй, самые грандиозные – скульптуры из цикла «Родина-мать». Киевский монумент открыл лично Брежнев в рамках празднования 9 мая в 1981 году.

Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об объявлении 9 мая праздником победы»

Один из главных идеологических стержней нового Дня победы – акцент на том, что свой вклад в победу сделали представители всех национальностей советской империи, но всегда – при руководящей и направляющей роли русского народа. Этот концепт почти без изменений перекочевал в современную российскую мифологию, позволяя Владимиру Путину раз за разом обращать внимание международного сообщества на то, кто «в действительности» спас мир от фашизма. Во второй половине 1960-х выражение«ветеран Великой Отечественной» приобретает знакомые нам сакральные коннотации. Показательно, что в роли «ветеранов» часто выступают представители бывшего НКВД, госбезопасности, тыловых структур. Самому политруку Брежневу задним числом конструируется блестящая военная биография.

На протяжении всего послевоенного существования Советского Союза День победы так и не стал самым главным государственным праздником. Эта почетная роль была навсегда зарезервирована для 7 ноября – одного из тех самых «событий», которые позволяют родиться новому мировому политическому проекту. В коммунистической мифологии Октябрьская революция 1917-го означала открытие врат в будущее. Верность СССР этому образу, хотя бы на уровне деклараций, гарантировала его легитимность и лидерство в социалистической половине мира.

Современная Россия

С распадом Советского Союза и крахом коммунистической идеологии Россия, будучи крупнейшим обломком бывшей сверхдержавы, обнаружила себя «на патриархальной свалке устаревших понятий», говоря словами большого русского поэта Егора Летова. Выжженное поле заросло сорняками. Общество на целое десятилетие потеряло любые ценностные ориентиры, а элиты сосредоточились на увлекательном процессе первоначального накопления капитала, не предлагая многострадальному российскому народу свежих смыслов.

К концу 1990-х, когда становление новой социально-экономической модели было в общих чертах завершено, российский истеблишмент и молодой президент родом из КГБ оказались вынуждены искать подходящую идеологию для легитимации статус-кво. Время красного утопизма прошло, а либеральную демократию как универсальный политический проект расстрелял из танков «прозападный» президент Борис Ельцин в 1993-м. Поэтому внимание государственных мужей обратилось к консервативному проекту, который подчеркивал происхождение современной России в первую очередь от старой доброй монархии Романовых. Но и советскому прошлому, очищенному от революционной и футуристской «шелухи», нашлось применение. Из него хирургическим путем извлекли победу 1945 года для того, чтобы поместить ее в фундамент государствообразующего мифа путинской эры. Все это существенно изменило восприятие праздника во многих странах постсоветского пространства. День победы над фашизмом как нельзя лучше подошел для оправдания протофашистских захватнических амбиций новой России.

«Третье пришествие» Дня победы в 1995 году связано со стабилизацией постсоветских порядков и поиском новой Россией основания собственной легитимности. На Манежной площади в российской столице вырастает памятник маршалу Жукову – суррогат генералиссимуса Сталина, время которого еще не пришло. Показательно, что до 2008 года торжество носило в основном скорее гражданский и мемориальный характер, но после знаменитой Мюнхенской речи Путина 9 мая становится отличной возможностью для демонстрации успехов российского милитаризма. На Красной площади появляется самая современная российская военная техника, включая авиацию, а руководители партии и правительства как встарь приветствуют парад с трибуны Мавзолея.

Сегодня один из наиболее эффективных инструментов массовой мобилизации вокруг исторической памяти в России – движение «Бессмертный полк». Более одиозный и в то же время показательный характер имеет акция «Георгиевская ленточка». Биколор оранжевого и черного цветов к 2013-2015 годам окончательно мутирует из знака благодарности к советским фронтовикам в узнаваемый символ пророссийских боевиков на Донбассе и в Крыму. А в широком смысле – в универсальный опознавательный код сил российского империализма, на который можно наткнуться в соответствующем контексте на нескольких континентах: от Центрально-Африканской Республики до Владивостока, от Сирии до Эстонии.

При такой общей динамике очередное возвращение в официальный пантеон Иосифа Сталина вслед за Жуковым не стало неожиданностью. Так, согласно опросу «Левада-центра», число россиян, положительно оценивавших роль Сталина в отечественной истории, достигло максимума в 2017 году. Около половины опрошенных высказались в пользу советского диктатора, особенно отмечая его «военные заслуги». Ползучая канонизация генералиссимуса на государственном уровне в России идет уже не первый год. Процесс, правда, часто сталкивается с проблемами в регионах, особенно тех, которые больше остальных пострадали от сталинской политики и ее последствий. Широкий резонанс в свое время спровоцировала серия высказываний главы Республики Ингушетия Юнус-Бека Евкурова о недопустимости вывешивания портретов Сталина в школах и его героизации в целом. «Совершенно очевидно: он – враг нашего и двенадцати других репрессированных народов. – заявил Евкуров. – Решение о депортации [ингушей как«бунтарей и предателей» в феврале-марте 1944 года] принимал непосредственно Сталин».

Крымчанам не нужно напоминать о том, что среди репрессированных в 1944 году народов, о которых говорил Евкуров, оказался и автохтонный этнос региона – крымские татары. Так называемое «победобесие» – нагнетаемая российским государством и пропагандистской машиной истерия – захлестывает полуостров с востока каждый год в мае. Яростное отрицание любой критики по отношению к сакральному Событию и связанным с ним историческим обстоятельствам закрывает возможность честного разговора о прошлом, в том числе о депортации. Этим объясняется жесточайшее сопротивление властей, с которым сталкиваются крымскотатарские активисты при подготовке массовых памятных мероприятий 18 мая. Крым с 2014 года является витриной новой российской реальности, где вольнодумство и самостоятельное принятие решений в области исторической политики приветствуются, пожалуй, еще меньше, чем в кадыровской Чечне.

Максим Осадчук, крымчанин, политолог

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции