«Надежда только на обмен»: что происходит с фигурантом «дела «украинских диверсантов» Владимиром Дудкой

Фигуранту «дела «украинских диверсантов» Владимиру Дудке 30 сентября исполнилось 55 лет. В Киеве на Майдане Независимости прошла акция в честь его дня рождения, на которой собрались его родственники, друзья, а также бывшие политзаключенные Евгений Панов, Исмаил Рамазанов и Игорь Мовенко.

Бывшие сотрудники крымского аналитического центра «Номос» Дмитрий Штыбликов и Алексей Бессарабов были задержаны в Севастополе в ноябре 2016 года вместе с их другом Владимиром Дудкой по обвинению в подготовке диверсий по заказу украинской разведки. Штыбликов дал признательные показания и был осужден на 5 лет, а Бессарабов и Дудка не признали вину и в апреле 2019-го получили по 14 лет тюрьмы и крупные штрафы. Служба безопасности Украины опровергает какую-либо причастность к ним.

Жена Владимира Дудки Марина Колдина рассказывает, чем он занимался в годы, предшествовавшие аресту.

– Владимир к тому моменту был уже на пенсии по состоянию здоровья, с 2009 года. Он работал сначала в севастопольской городской администрации, потом его пригласили в МЧС быть инженером по технике безопасности в бригаду, которая разминировала Инкерманские штольни. Владимир окончил под Харьковом курсы саперов, которые специализировались исключительно на оружии времен Второй мировой войны. К современным боеприпасам он не имеет никакого отношения. Так что он стал сапером в рамках украинской государственной программы по разминированию штолен. Уходя на работу, он говорил: «Я иду спасать город». Он понимал, что боеприпасы это очень сложно: дети могут залезть, подростки, вдруг отвалится кусок скалы. Когда уже пришла оккупация, он остался там, перешел в МЧС России в качестве гражданского лица.

По словам Марины Колдиной, Владимир Дудка после 2014 года участвовал в бытовых разминированиях, подготовке строительных площадок для трассы «Таврида» и новых электростанций.

Брат Владимира Дудки Петр Дудка рассуждает, почему тот попал в поле зрения ФСБ.

– Российским спецслужбам нужно было показать свою эффективность, а ведь личные дела всех украинских офицеров запаса остались там, в Севастополе. Им не составило труда порыться и найти таких, как мой брат, как Штыбликов и Бессарабов – тем более все они по образованию военные разведчики, оканчивали разные училища. Владимир учился на радиоэлектронной разведке, но все равно это разведка. Он с этими ребятами, с Димой и с Лешей дружил, был частым гостем в аналитическом центре «Номос», где они работали… Что касается материального ущерба, который им назначили вместе с тюремным сроком – 300 и 350 тысяч рублей – это в суде выступала одна из свидетелей со стороны обвинения, директор инкерманской нефтебазы: она рассказывала, что могло произойти с Севастополем, если бы взорвали эту нефтебазу. Но этого же не случилось, никого они не убили, ничего не взорвали – и не собирались!

Петр Дудка

Эксперт Центра глобалистики «Стратегия ХХ», в прошлом руководитель информационных программ Центра «Номос» в Севастополе Павел Лакийчук год назад в эфире Радио Крым.Реалии высказывал мнение, что на месте трех обвиняемых в этом деле мог оказаться любой бывший украинский офицер в Крыму:

«Олег Сенцов мог готовить диверсию? Нет. Бессарабов тем более. Владимир – старый человек и аполитичный, если говорить прямо. Но дело в том, что в тот период, когда оккупанты – не хочу говорить «правоохранители» – схватили их, видимо, россиянам нужно было продемонстрировать всем бывшим украинским военным, оставшимся в Крыму, необходимость лояльности к оккупационному режиму. На их месте мог оказаться любой, кто имел какое-либо отношение к Военно-морским силам Украины. Других причин я не вижу… Дмитрий Штыбликов решил себя оговорить, для того чтобы получить меньший срок, пошел на сделку со следствием. Алексей и Владимир принципиально отказались, несмотря на то, что срок сокращается почти в три раза».

Освобожденный из российского заключения фигурант другого «дела «украинских диверсантов» Евгений Панов вспоминает, как выглядела подготовка к большому обмену между Россией и Украиной 7 сентября изнутри российской тюрьмы.

– Я узнал об этом, когда меня этапировали из омской колонии в Москву, в «Лефортово». Просто так самолетом не этапируют, это был спецэтап для какого-то важного дела. Я подозревал, что это будет обмен, но наверняка не знал. Когда в «Лефортово» сказали, что созвонились президенты и все решили, буквально два-три дня, и это произойдет – потом все-таки прошла неделя, вторая, ничего не происходило, непонятная ситуация была. Потом уже 7 сентября началось. Конечно, каждый, кто там находится, мечтает об обмене, об освобождении, но, чтобы не разочаровываться, не воспринимаешь это близко: если вдруг оно не происходит, потом тяжело. Стараешься не думать… Сейчас я вижу, что, может быть, подзабыли чуть-чуть. Надо напоминать, что они там есть. Как будто провели один обмен, и больше не собираются делать обмены. Поэтому я готов всячески помогать нашим властям, просто еще не знаю как.

Евгений Панов

Марина Колдина сетует на то, что с Владимиром Дудкой крайне сложно связаться в тюрьме даже после вынесения приговора.

– Никакой связи вообще нет, только сын на свиданиях и адвокаты по делу, когда они приходят. Три года совершенно без информации… Илья (сын Владимира Дудки – КР) подготавливал к свиданию целый список, чтобы рассказать отцу, что делается в мире, своеобразную политинформацию. Письма отцу от сына или невестки дошло два-три, ответ один пришел, второй не пришел. Мои письма Илья показывал только через стекло на свиданиях. Потому что «диверсанты» – это у них какая-то очень страшная статья, это люди-монстры, почти как «киборги» в Донецком аэропорту – так их россияне приравнивают… Нужно держать эту тему в тонусе, постоянно напоминать власти о том, что есть еще эти трое людей. Владимир положил половину жизни служению Украине – 27 лет.

Владимир Дудка: третий день рождения в российской тюрьме (фотогалерея)

Петр Дудка уверен, что помочь Владимиру Дудке оказаться на свободе может только новый обмен между Украиной и Россией.

– Сейчас их поддерживает вера в том, что мы, родные и близкие, находящиеся в Украине, а также неравнодушные люди верят в скорейшее их освобождение через обмен. Брат сейчас находится на этапе в Москву, 15 октября у него должен быть апелляционный суд – у него и у Алексея Бессарабова. Надежды на российское правосудие никакой – только на обмен… Недавно я был у нашего омбудсмена Людмилы Денисовой – она сказала, что занимается этим вопросом, занимается Офис президента и вроде бы Трехсторонняя контактная группа в Минске. По срокам обещаний не было. Сказали, ведется работа, и все.

(Текст подготовил Владислав Ленцев)