«Задача кормить население не стояла». К истории ленинградской блокады

Православный священник, публицист, автор исторических работ Николай Савченко опубликовал серию статей о том, как снабжался продуктами блокадный Ленинград. Николай Савченко окончил Петербургский политехнический университет, факультет технической кибернетики. Пользуясь исключительно открытыми источниками в печати, он доказывает математическими методами, что если бы снабжение осажденного города было организовано иначе, смертей от голода во время блокады могло бы быть гораздо меньше. Об этом – ​в публикации проекта Север.Реалии.

Николай Савченко анализирует документы: как снабжался город, сколько продуктов оставалось летом 1941 года в нем и в той части Ленинградской области, которая не попала в оккупацию, как именно распределялись продукты между разными категориями населения. Савченко интересует, можно ли было сохранить сотни тысяч человеческих жизней в “смертное” блокадное время или нельзя. Ответ на этот вопрос дают только цифры.

Николай Савченко

– Мои отец и мать блокадники, и все дедушки и бабушки тоже, за исключением одного деда, который воевал, умер от ран и был похоронен в день начала блокады. И почти все мои дяди и тети тоже блокадники. Мое детство прошло среди воспоминаний о блокаде, все родные говорили о ней, поэтому эта тема меня всегда беспокоила и интересовала. А вопросы снабжения блокадного Ленинграда я считаю самыми важными и серьезными. Много данных еще не опубликовано, но год за годом публиковались официальные сведения, в научный оборот вводились различные цифры. Были известны нормы выдачи продуктов населению, постепенно публиковались документы о количестве карточек рабочих, служащих, иждивенцев, детей за отдельные месяцы, документы о смертях, зарегистрированных в городе. Потом стали появляться данные о ежедневном расходе продуктов питания – и наступил этап, когда все эти данные стало можно связать обычными математическими закономерностями, чтобы представить более полную картину. И эта картина в моих статьях, как я считаю, представлена. Там нет цифр, взятых ниоткуда, все основано на официальных данных, введенных в научный оборот. Кроме того, есть несколько исторических работ, опубликованных еще в советское время, и в постсоветское время публиковались разные документы – например, о наличии различных наименований продовольствия в городе на разные даты, это очень ценные сведения.

– Что же вам кажется самым важным?

Житель блокадного Ленинграда

– Думаю, в первую очередь стоит говорить о символе блокады – 125 блокадных граммах. На самом деле даже эта цифра сильно приукрашена, она не является подлинным отображением трагедии. Для блокадников 125 граммов – это мера всех вещей, мера голода, но на самом деле это не так. В хлебе есть припек – связанная с мукой вода, в стандартном хлебе он составляет 32%, в блокадном хлебе декабря 1941 года он был доведен до 68% – то есть воды там было в 2 с лишним раза больше, чем по правилам. Кроме того, там было много целлюлозы, у нее калорийность 0%, эта добавка была чистой видимостью. Есть официальная рецептура хлеба за разные периоды, все это у меня рассчитано. И вот, если мы из этих 125 граммов вычтем воду, 25% целлюлозы, 3 грамма соли и около 18% жмыха, то получается, что на декабрь 1941 года в 125 граммах хлеба содержалось всего лишь 50 граммов муки: 2 столовые ложки с горочкой, и все.

– Вы подробно останавливаетесь на целлюлозе и пишете, что в ней, несмотря на промывку, оставались серная и сернистая кислоты, мел и сульфиты, отравлявшие блокадников и убивавшие микрофлору их кишечников...

– Еще очень важно знать, что у города было много возможностей накормить население – об этом не говорят никакие учебники. При дивизиях Ленинградского фронта в начале блокады состояло более 60 000 лошадей, благополучно переживших блокаду. Город вымирал, только официальная цифра умерших – 632 тысячи, на самом деле, учитывая умерших на этапе эвакуации, неучтенных – это более 800 тысяч. Думаю, иные цифры исторически не обоснованы. Так вот, люди умирали сотнями тысяч, а лошади питались теми жмыхами и отрубями, которых не давали ленинградцам, из которых можно варить кашу, только на треть менее калорийную, чем овсяная или пшеничная. В то время по штатному расписанию в среднем на пять бойцов приходилась одна лошадь, даже к Балтийскому флоту были приписаны тысячи лошадей. Я проанализировал наградные списки ветеринаров – все они были награждены за то, что не допустили падежа конского поголовья. Кроме жмыха и отрубей, которые спасли бы жизни десяткам, если не сотням тысяч ленинградцев, лошадей кормили костной мукой, из которой можно было бы варить бульоны. А еще в городе было много рогатого скота. По официальным данным, на 1941 год в Ленинградской области поголовье только обобществленного скота вместе с лошадьми составляло более 1,2 млн голов. Понятно, что значительная часть была эвакуирована, с другой стороны, треть тогдашней Ленинградской области за Ладожским озером не была в оккупации, и весь оставшийся там скот был в распоряжении Ленгорисполкома. И возможности привезти этот скот в город были, но его вывезли на восток, в город мясо не поступало.

Данные по запасам хлеба, зерна, круп известны, а вот вопрос о возможностях Ленгорисполкома по снабжению изучен недостаточно. Как традиционно описывается ситуация: город окружен, через Ладожское озеро почти ничего привезти невозможно, поэтому люди стали умирать от голода. На самом деле в городе было достаточно хлеба, достаточно жмыха и отрубей, о которых обычно говорят мало, были овощи. Есть исследования, в которых приводятся цифры: в сентябре 1941 года в городе было около 80 тысяч тонн овощей, это капуста, свекла, морковь, кормовая свекла, картофель. Если разделить это на всех оказавшихся в окружении – и жителей города, и солдат, то получается по 200 граммов на каждого с сентября до нового 1942 года, немало в сравнении со 125 блокадными граммами. В реальности эти овощи были разделены иначе – около 40 тысяч тонн пошло на довольствие военнослужащим и около 40 тысяч мирному населению. Но по карточкам овощи тоже не выдавались, они шли в столовые предприятий и некоторых заведений – для избранных.

Вообще мое исследование позволяет показать в деталях количество продуктов блокадного Ленинграда, которое шло на так называемое спецснабжение. Опубликованы официальные данные ежедневных расходов продуктов на город, и несложно рассчитать, сколько требовалось для отоваривания всех карточек на каждый день по каждому виду продуктов. Мы увидим, что везде реальный расход продуктов на 20–45% выше, чем требовалось для отоваривания всех выданных карточек. Перерасход был слишком значительным, и это позволяет увидеть то, что знали все жители блокадного Ленинграда: в городе существовала большая категория населения, которая снабжалась привилегированно. Мы знаем расход продуктов, знаем нормы выдачи по карточкам, и расчеты позволяют увидеть даже то, как по месяцам изменялся процентный состав этого спецснабжения. Можно сделать вывод, что из примерно 2,8 млн человек мирного населения блокадного города было от 300 тысяч до 500 тысяч привилегированных жителей, даже в самые голодные месяцы, декабрь 1941-го – январь 1942 года. Кроме скудной нормы по карточкам они получали еще серьезную норму продуктов, и ни один из таких людей не должен был умереть с голоду. Это каждый 5–7-й житель города, и представители партактива, и работники основных предприятий и учреждений.

Причины такой селекции понять можно, но скажу определенно: в городе было достаточно продуктов, чтобы спасти от голодной смерти всех. Но руководство города так распределило продукты, что та часть населения, которая была на спецснабжении, получала в пять с лишним раз больше продуктов, чем иждивенцы, дети и служащие.

По статистике, только треть всех карточек были рабочими, то есть теми, по которым выдавалось 250 граммов хлеба, а по остальным выдавалось 125 граммов. Фронт вообще ни разу не допускал перебоев с мясом, жирами, сахаром и хлебом. По нормам довольствия, численный состав Ленинградского фронта и Балтийского флота составлял около 660 тысяч человек, все они получали мясные котлеты, мясные бульоны.

Блокадный Ленинград

Я проанализировал награды интендантских управлений Ленинградского фронта – везде ордена и медали за то, что снабжение поддерживалось в должном количестве. В дальнейшем, в январе 1942 года, по распоряжению Сталина не только довольствие армии было увеличено, но были организованы склады с запасами. Это очень важно знать – в самые тяжкие дни блокады, когда люди умирали тысячами каждый день, рядом с ними склады ломились от круп, жиров, мяса – 20-дневные запасы для фронта, этот запас не уменьшался никогда, а с середины января его увеличили до 30-дневного. Всплеск снабжения по Дороге жизни удивлял многих историков – казалось бы, в январе стали возить продукты тысячами тонн...

– Значит ли это, что можно было накормить всех?

– Я скажу так: чтобы накормить всех солдат и всех мирных жителей так, чтобы никто не умер от голода, требовалось полторы тысячи тонн продуктов в день. За весь 1941 год – до 1 января 1942 года привоз продуктов в среднем составил 330 тонн, то есть в пять раз меньше, чем требовалось. В это время Ленинград жил на 4/5 за счет своих старых запасов и на 1/5 за счет привоза, а по некоторым продуктам старые запасы составляли 9/10. То есть Дороги жизни практически не было – может, резко звучит, но это факт. В Ленинграде было несколько десятков тысяч автомобилей, бригада, ездившая по Дороге жизни, включала около 2 тысяч автомобилей, то есть 1/10 или 1/20 того, что могло быть задействовано, да и то не полностью.

– Может, бензина не хватало?

– Хватало. Чтобы привезти 1,5 тысячи тонн через Ладожское озеро, требовалась одна железнодорожная цистерна в день. Транспортное плечо от Осиновца до Кабоны или Жихарева одного автомобиля медленным ходом туда и обратно – 3 часа и 19 литров бензина. Обеспечить эти 1,5 тысячи тонн на полуторках можно было достаточно легко. Это так – но, к сожалению, такова наша история. Ладно, холод, бензин – но можно же было срочно перегнать через Ладогу табуны лошадей, а их не перегоняли. Когда Ленинград умирал от голода, лошади на соседнем Волховском фронте съедали в день столько овса, сколько съедал пшеницы весь город. Понятно, что лейтенанты не могли отправить лошадей самоходом, тут вопрос к высшему командованию: зачем Волховскому фронту 70 тысяч лошадей, которых можно перегнать в город и не дать никому в нем умереть? И овес, который они съедали, можно и нужно было привезти в город. Но этот овес машины возили на ленинградские склады для этих лошадей – все известно, и сколько они привезли, и какие были запасы, все время увеличивавшиеся.

Еще очень важно знать, что тогда Ленинградская область выращивала много зерновых. В 1940 году зима была снежной, урожай большим, и убрать его в основном успели. Он активно вывозился, так же как и госрезерв. В воспоминаниях сына Микояна есть известный фрагмент о том, что Жданов говорил: ленинградские склады переполнены, не везите больше. Люди удивляются, они не понимают, что это не Москва привозила хлеб в блокадный Ленинград, а шел массовый привоз из областных хозяйств, в конце лета склады действительно были переполнены. Это нормально – как и то, что хлеб вывозили из города, другое дело, почему потом не привезли обратно. А потому что было распоряжение – ни грамма хлеба врагу. Треть области не была под оккупацией – не по площади, а по численности населения сельских районов, государству было сдано около 170 тысяч тонн хлеба, это огромная цифра.

Когда современный человек читает про блокаду, он представляет Ленинград как беззащитный город, где хлеб не растет, и Москву, которая должна прислать нам хлеб и не присылает. Но это не так. Ленинградская область в мирное время обеспечивала себя хлебом наполовину, а в 1941 году туда свезли хлеб из оккупированных районов, так что она могла обеспечить хлебом не только себя и блокадный Ленинград, но и всю страну, что и происходило. Под руководством горисполкома хлеб из Ленобласти отправлялся в тыл страны. А в Ленинград до конца декабря привезли всего 23 тысячи тонн сначала по воде, потом еще 12 тысяч тонн по Дороге жизни. Самолетами возили не хлеб, а высококалорийные продукты – пять тысяч тонн копченостей, пищевых концентратов для привилегированных слоев населения. Но учитывая количество сданного хлеба, город, конечно, можно было обеспечить. И транспортные возможности были: 1,5 тысячи тонн груза в день – это одна большая баржа или две средних, но, к сожалению, возили одну баржу в два дня. А баржи и буксиры были, и огромное количество катеров, и корабли Ладожской военной флотилии. Но вопросы транспортировки никогда не стояли остро для властей города – повторяю, власти знали, что в городе есть 80 тысяч тонн овощей, десятки тысяч лошадей, поголовье скота, да еще госрезерв. Мы знаем его общую стоимость и наименования того, что хранилось на складах, из этого можно заключить, что на сентябрь 1941 года там было около 5 миллионов бутылей подсолнечного масла, 10 миллионов полукилограммовых банок мясных и рыбных консервов и 5 тысяч тонн сахара.

– Так почему же был такой страшный голод?

– Задача кормить население перед тогдашними властями не стояла. Стояла задача кормить армию – это без вопросов. Кстати, вот еще неприятная, горькая правда: количество окруживших город нацистских и финских солдат было вдвое меньше, чем солдат и матросов на довольствии внутри окруженного города. Это неприятно слышать, но это так. Более того, в октябре 1941 года норма довольствия советского военнослужащего была выше нормы довольствия немецкого и финского военнослужащего. То есть в то время, как население скатывалась к порогу голодной смерти, армия внутри блокадного города съедала в два раза больше, чем съедали в тот же самый день окружившие город немецкие и финские части.

Существует книга ответственного за блокадное снабжение Дмитрия Павлова, который в январе 1942 года был назначен начальником Управления продовольственного снабжения Красной армии, и он в своей книге четко и честно написал, что в Красной армии нормы довольствия были выше, чем в нацистской и в любой другой армии мира. Правда, в ноябре 1941 года эти нормы были урезаны, и советский солдат на Ленинградском фронте стал получать все-таки поменьше, чем фашист, в декабре еще меньше, но уже в феврале нормы довольствия полностью восстановились.

Блокадный Ленинград, фото Александра Никитина

Остались воспоминания блокадников о том, как военные приходили в город и кормили людей. И военные вспоминали, что у них в вещмешках были консервы, картошка, а в это время вокруг умирали люди. Конечно, тыловым частям тоже было голодно, я даже рассматриваю самое минимальное голодное меню в тыловой части Ленинградского фронта: на завтрак небольшая тарелка жидкой каши с ложкой подсолнечного масла и двумя кусками хлеба и стаканом чая с одной ложкой сахара, на обед – полмиски мясного бульона средней жирности, маленькая порция макарон с небольшой мясной котлетой и двумя кусками хлеба, и на ужин – то же, что на завтрак. Это в самое голодное время, когда дети, иждивенцы и служащие получали 125 блокадных грамм, в которых, как я уже сказал, на самом деле было не 125, а всего 50 граммов муки, – в это самое время тыловые солдаты ели мясные котлеты и мясной бульон.

– То есть если бы власти хоть немного честнее распределили продукты, никакого мора не было бы?

– Конечно! Никаких сомнений. Поймите, военных было 660 тысяч, и тех, кто получал спецпитание, – 300–500 тысяч, так что людей, питавшихся нормально, был миллион, остальных – 2,5 млн. И, конечно, можно было организовать дело так, чтобы никто не умер. Но власти не были в этом заинтересованы. Поведение властей было совершенно таким же и в других городах: когда из Одессы происходила эвакуация, население переставали кормить, а фронт кормили в достаточном количестве. То есть Ленинград осенью – зимой 1941–1942 годов оказался в таком же положении, в каком оказывались практически все прифронтовые города Советского Союза, из которых происходила эвакуация.

Правила были общие: вывезти все продовольствие, оставшееся скормить в первую очередь фронту и наиболее привилегированной части населения, до остальных, которым грозила оккупация, дела не было. Известно, что в октябре 1941 года Сталин абсолютно реально планировал сдачу Ленинграда. Конечно, он этого не хотел, но сегодня всем известно, что об этом шли переговоры – он боялся, что Ленинградский фронт сдастся, что будет точно так же, как в киевском котле, как в ржевско-вяземском котле, и его подход был понятным, прагматическим, безжалостным и привычным. Удивляться тут не следует. У нас любят повторять, что к 1 декабря хлеб закончился, и военный совет фронта даже обсуждал, не прекратить ли вовсе выдачу хлеба в Ленинграде – да, такое действительно было. Так вот, в тот самый момент, когда они это обсуждали, в городе было на 20 дней запасов для фронта, было более 10 тысяч тонн жмыхов и отрубей, которыми можно было кормить людей, было достаточно мясо-костной муки для варки бульонов, еще были овощи и картофель, но они шли для фронта и для спецснабжения, снабженцы получали ордена и повышения по званию. У нас в городе был батальон служебных собак, и они всю блокаду получали достаточно пропитания, и командир этого батальона получил свою медаль за качественное содержание собак, всех сохранили, даже не пришлось привозить с большой земли. А еще была собачья школа-питомник НКВД – тоже на довольствии.

– И ни у кого из начальников не шевельнулась мысль пожертвовать животными и спасти людей, детей?

Ленинград, 1941 год

– Высшие начальники действовали прагматично, низшие просто выполняли приказ. Они сами получали достаточное довольствие и наблюдали картину массовой гибели людей от голода. Отвечавший за снабжение Ленинграда товарищ Павлов был повышен и назначен начальником снабжения всей Красной армии. Он потом написал книгу, где приведены первые официальные цифры, которые правдиво показывают картину снабжения блокадного Ленинграда. Этих цифр было недостаточно для составления математической закономерности, но постепенно количество цифр увеличивалось и наконец стало возможно решить эту большую систему уравнений. Конечно, нам предстоит еще получать новые данные, новые документы, будет все больше ясности, но и сейчас общая картина уже видна. И главный вывод такой: у города были возможности перевезти через небольшой участок Ладожского озера продовольствие, перегнать скот по льду, но этого не было сделано, потому что не было соответствующего приказа и не было стремления власти этим заниматься. Ну а жертвы потом были героизированы – опять же во благо власти. Ни одна строчка этого исследования не умаляет подвига рядовых жителей нашего города, а, наоборот, показывает их – преданных, оставленных на произвол судьбы, умирающих, беззащитных – в еще более героическом свете.

В статьях Николая Савченко его главный вывод звучит еще более жестко: “Власти просто решили сохранять для лиц на “спецснабжении” высокую калорийность норм питания и делали это за счет большинства населения. Нисколько не снимая ответственность за жертвы мирного населения Ленинграда с противника, мы имеем все основания сказать, что власти города во главе с А.А. Ждановым так перераспределили запасы продовольствия, что тем самым спровоцировали массовую смертность населения осажденного города”.