Благородный герой, воспетый в крымскотатарских легендах и литературе

Я помню, как меня поразил памятник Алиму Айдамаку на трассе Белогорск-Симферополь. Я видел памятники Олексе Довбушу, Робин Гуду, Устиму Кармелюку, представлял образы других народных мстителей, но в этом памятнике соединилось несоединимое – вот он есть, и в то же время его нет, просунешь руку, а там воздух, отверстие, он есть, но уловить и удержать его нельзя! Гениально!

Говорят, что наличие в фольклоре и в литературе образов и сочинений о благородном народном герое – признак древности, зрелости, сюжетной полноты и литературы, истории самого народа. По всему миру все народы стремятся иметь своего народного защитника и мстителя. Поэтому многие литературы, у которых такого прототипа не было, пытались создать его искусственно. Даже испанцы создали собирательный образ Зорро (Лиса), дворянина и искусного фехтовальщика. Персонаж со временем претерпел изменения, однако неизменным остается образ благородного разбойника, одетого во все черное и скрывающего лицо под черной маской, который защищает людей земли от произвола властей и других злодеев, везде тремя движениями шпаги оставляя фирменный знак «Z». А, например, в России на роль благородного героя претендуют не только фольклорный Кудеяр, реальные Емельян Пугачев, Стенька Разин, но и полностью вымышленный Владимир Дубровский, как и Юрий Деточкин, и, что особенно смешно, Данила Багров.

У крымских татар века фольклорного творчества не только выкристаллизовали образ Алима Азамат-оглу, но и все эти сказания опираются на реального героя с реальной биографией. Алим Айдамак, который родился в 1816 году в бедной крестьянской семье и превратился в смелого и справедливого разбойника, начавшего борьбу с своеволием господ и полиции. Поэтому не удивительно, что второй в серии «Крымскотатарская проза на украинском языке» стала книга про Алима.

Его история имеет свои особенности. Во-первых, исторический контекст формирования образа народного героя у крымских татар в начале – середине XIX века совпадает с первыми десятилетиями существования полуострова под владычеством России. А это время связано с преступным отбиранием земли у крымских татар, со многими другими несчастьями, вызванными российским господством. Только за первых 12 лет Россия отобрала у крымских татар и передала российским дворянам 288 тысяч десятин земли. Это время вытеснения крымских татар из Крыма, когда под гнетом несправедливости и разбоя сотни тысяч людей покидали Крым и искали убежища за морем. Составительница этой серии книг Надежда Гончаренко детально описывает исторический контекст этого феномена – формирования у народа образа защитника и героя, отстаивающего справедливость.

Алим Айдамак в исполнении крымскотатарского артиста Хайри Эмир-заде в фильме «Алим»

Про Алима пишут книги, ставят пьесы, снимают кино, публикуют воспоминания. Об Алиме народ сложил много песен, легенд, ему посвятили свои произведения не только Юсуф Болат, но и еще более десятка авторов. По мотивам легенд и преданий об Алиме поставлено 5 кинофильмов.

Фильмы со временем забываются, так ранее популярное кино про Алима, снятое в Ялте, было продано в прокат даже в Париже и в Берлине, но в 1930-ые годы было запрещено. Тем не менее наиболее значимым среди этих всех произведений остается художественное произведение известного крымскотатарского писателя Юсуфа Болата в двух книгах – «Алим Азамат-оглу» (в переводе на украинский «Алім син Азамата») и «Алим сел на коня». Именно эта книга на украинском языке в переводе Тамилы Сейтягьяевой, кандидата филологических наук, доцента Таврического национального университета им. В. Вернадского, и вышла в издательстве «Мастер книг». Готовится третья книга с сочинениями Шамиля Алядина.

Книга Юсуфа Болата «Алим»

Юсуф Болат, журналист и писатель, ответственный секретарь Союза писателей Крымской АССР, много сделавший для развития национальной литературы, в 1944 году был депортирован вместе с народом в Узбекистан. Книга про Алима написана им в 1939-40 годах и опубликована в журнале «Совет эдебияты» (Советская литература»). Вторая часть романа была напечатана уже в Ташкенте в 1980-81 годах.

Страница из книги Юсуфа Болата «Алим»

Во-вторых, Алима называют крымскотатарским Робин Гудом, а его историю – первым крымскотатарским блокбастером. Это поднимает крымский сюжет на самые высокие ступени мировой культуры. Но на самом деле, как пишет Тамила Сейтягъяева, в центре всей этой истории судьба человека, который силой обстоятельств оказался по ту сторону закона, однако в таком месте, где нарушение закона было доминирующим явлением. То есть, не он сам по своей воле становится разбойником, а несправедливости жизни вынуждают его бороться против зла и обид, которые не только не были предотвращены законом, но часто и порождены именно им.

Образ Алима в крымскотатарском фольклоре и в искусстве – это образ сопротивления крымскотатарского народного героя не только против своих помещиков, мурз, но в значительной степени против царских чиновников. Алим неоднократно арестовывался царскими властями, но каждый раз бежал и снова продолжал свою миссию народного заступника.

В историко-литературном журнале «Исторический вестник» (май, 1912) Михаилом Шевляковым был опубликован рассказ «Гордость Крыма – разбойник Алим», в котором говорится: «Это был последний из ряда джигитов, с которыми русской власти пришлось считаться по присоединении Крыма к России. Он пользовался огромной популярностью и несомненной поддержкой среди татарского населения края. До безумия смелый и дерзкий Алим, говорят, отваживался вступать в открытую борьбу с небольшими отрядами войск, был не раз окружен и схвачен, но каждый раз бежал из тюрьмы, пока, наконец, в 1850 году, по наказании шестью тысячами ударов розг, был сослан в каторгу…». Но и там он не смирился. О последних годах жизни Алима точных данных нет. Многие исследователи полагают, что после ссылки в Сибирь он уехал в Турцию или на Кавказ.

Кадр из фильма «Алим» (1926 год)

Автор очерка рассказывает, что во время его одной из встреч с известным художником-маринистом Иваном Айвазовским, он рассказал ему, как помог французской художнице встретиться с Алимом в камере и она нарисовала тогда единственный дошедший до нас прижизненный портрет Алима.

Прижизненный портрет Алима Айдамака

Вот рассказ Ивана Айвазовского: «Представьте себе, была здесь в Крыму, в конце 40-х годов, одна француженка, и ей удалось, по моей протекции, в Симферопольском тюремном замке срисовать карандашом с натуры эскиз Алима…»

Эту же историю пересказывает в книге Тамила Сейтягъяева, ее же повторяли много других рассказчиков. И она превратилась почти в легенду.

В то время в Крыму находилась семья Лелоррен из Франции, две сестры и мать. Младшая сестра Леоне была художницей-портретисткой. Ее представили Айвазовскому.

«…И тут, как собратья по профессии, они разговорились. От области живописи, слово за слово, беседа перешла к злобе дня, к Алиму.

– Нельзя ли, – спросила Лелоррен, – срисовать его портрет?

– Для этого, сударыня, – возразил Айвазовский, – придется преодолеть много препятствий. Если, благодаря вашему таланту, вы вторая Шехерезада, то, пожалуй, постараюсь быть вам вторым Аладином и раскрыть пред вами те двери, за которыми слышно дикое рычание зверей и характерный звон арестантских оков.

– Знаю, что вы большой волшебник.

– Говорят, что для женщин закон всегда снисходителен, но когда женщина такова, как вы, с божьим огнем, то какие же могут быть для нее преграды? Искусство не имеет пределов, и пред ним, надеюсь, преклонится и строгость господина прокурора».

И Фемида, действительно, преклонилась пред искусством. На другой день Леони Лелоррен срисовала портрет крымского Фра Даволо. В изображении бандита чувствуется поспешность исполнения. Но удары карандаша начерчены метко, твердо, искусною рукой. Наоборот, главное, черты лица разбойника схвачены опытным глазом. Видно, что Лелоррен была портретисткой не на шутку, и мы должны быть благодарны волшебнику Айвазовскому, что, благодаря его протекции благосклонно раскрылись перед художницей двери тюрьмы.

Что касается подлинности портрета Алима, позволяю себе прибавить, что в архиве Феодосийского музея хранится письмо глубокоуважаемой Марии Дмитриевны Де-Вальден, в котором удостоверяется, что «рисунок был поднесен Леони Лелоррен госпоже Кушниковой в Керчи в знак признательности, на память, за сердечное ее отношение к сестре – певице в артистическом путешествии последней по Крыму». Помимо этого прошу обратить внимание на подлинную подпись: «Leonit Lelorrain, 11 december 1849» и на «посвящение»…

Окончив рисунок, Леони готовилась уже уходить из тюремной камеры, как Алим выразил желание взглянуть на ее работу. Одобрив исполнение портрета, Алим обратился к художнице будто бы со следующими словами: «Уходя отсюда, ты уносишь с собой эту вещь как память, воспоминание о мимолетном появлении твоем предо мной. Спасибо тебе за благословенное внимание ко мне. Я этого не заслужил. Твои черты навсегда останутся запечатленными в душе моей!» На это Леони нервно сняла закреплявшую ее шейный платочек золотую булавку, дрожащею от волнения рукою приколола ее к отвороту халата приговоренного и направилась к выходу. «Нет, – крикнул разбойник, – в таком случае не так следует поступать, а вот как!» И, широко распахнув халат и сорочку и раскрыв грудь, вонзил он себе в грудную кость острие булавки, переломал ее пополам и вручил конец с головкой художнице, твердо произнеся: «Это тебе, а это, – указывая на грудь, – останется мне!»

Передаю рассказ об этой драматической сцене без дальнейшего комментария. Легенда здесь очевидна, но она слишком характерна, чтобы я о ней умолчал, тем более что мне ее передавал сам «Рафаэль морей».

Украинские читатели теперь смогут ознакомиться с этой чудесной историей и значительной частью фольклора крымских татар на родном языке.

Автор выражает благодарность за содействие в подготовке этого обозрения и серии дальнейших обзоров литературы по теме Крыма общественной организации «Крымский дом» и ее руководителю Алиму Алиеву.

Николай Семена, крымский журналист, обозреватель Крым.Реалии

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции