«Говорит Радио Свобода. У микрофона Айше Сеитмуратова…». Конец 1970-х – 1980-е… Многие из нас помнят, как, прильнув к своим «Сактам», «Рекордам», «Вэфам», вращали рычажки приемников в надежде услышать эти заветные слова. Тогда прорывавшийся сквозь глушилки голос Сеитмуратовой был единственным источником правды о положении крымскотатарского народа. Его люто ненавидели советские власти и с нетерпением ждали крымские татары, для которых она сама стала легендой.
Айше Сеитмуратова родилась 11 февраля 1937 года в деревне Аджи-Эли Маяк-Салынского района Крымской АССР. Айше была пятым ребенком в многодетной семье.
Ее первым воспоминанием стала война. Отца – Сеитмурата Бурсеитова – призвали на фронт 1 октября 1941 года. Домой он больше не вернулся – пропал без вести. Младшая сестра Фатме родилась в феврале 1942 года.
Керченский полуостров, где располагалась деревня Аджи-Эли, был оккупирован германскими войсками в самом начале войны. Семья Айше – мать и семеро детей – осталась в оккупации. Почти три страшных года оккупации они выжили только потому, что у них была земля и собственный скот.
Когда в апреле 1944 года Красная Армия освобождала Крым, в их доме остановился советский офицер. Все радовались освободителям, но радость была недолгой...
Офицер, увидев мать и семерых детей, спросил: «Где ваш муж?». Мама отвечает: «Это я вас должна спросить, где мой муж. Он ушел воевать… Но его нет, а вы пришли»
Ночь с 17 на 18 мая 1944 года запомнилась Айше навсегда: «В три или четыре часа нас будит мама, вся в слезах. В доме – солдаты, которые пришли нас выселять. Офицер, увидев мать и семерых детей, спросил: «Где ваш муж?». Мама отвечает: «Это я вас должна спросить, где мой муж. Он ушел воевать… Но его нет, а вы пришли».
В центре деревни собрали всех жителей крымских татар, их окружили солдатами. Выходить из оцепления не разрешалось. Старики плакали. Сюда же на бричках привезли жителей соседней деревни Палапан. Среди них был молодой скрипач, в руках которого не было ничего, кроме скрипки. Один из жителей сказал: «Агъламанъыз! Олур агъламагъа» (Не плачьте! Хватит плакать!) и обратился к юноше: «Чал кеманени. Корьмесин гяурлар бизим козьяшларымызны» (А ну, играй. Чтобы эти разбойники не видели наших слез).
Айше Сеитмуратова в юности
В начале июня 1944-го большая семья Наиме-ханум прибыла на станцию Зирабулак Хатырчинского района Самаркандской области Узбекской ССР. Их поселили в сараях, где раньше находились ослы.
Стояла невыносимая жара. Свирепствовала малярия…
Чтобы прокормить детей, мать вынуждена была продавать на базаре вещи. Как-то раз она ничего не смогла продать. Вдруг к ней подошел старик и предложил в обмен на ведро джугары (мука из проса) отдать ее бархатное платье. Не задумываясь, Наиме сняла платье и осталась в одной рубашке.
Если бы Тихий океан был чернильницей, то его бы не хватило, чтобы описать трагедию нашего народаАйше Сеитмуратова
«Мама нас спасла. Мы должны быть благодарны нашим матерям, которые сами не ели, но сохранили жизнь детям. Если бы Тихий океан был чернильницей, то его бы не хватило, чтобы описать трагедию нашего народа», – говорит Айше-ханум.
Братья, старшему из которых было 17, трудились наравне с мужчинами на вольфрамовом руднике Лянгар. Здесь уже им дали комнату в бараке – одну на всех. Мама работала на стройке, ровняла дороги, складывала камни. За свой каторжный труд они получали хлебные карточки.
Спецпереселенцы находились под строжайшим комендантским надзором, выезжать из района в район не разрешалось. Как-то раз в выходной день Айше поехала в Пасдаргон, что находился в другом районе, – купить тетради. На базаре ее увидел комендант и пригрозил: «В понедельник придешь к директору школы и скажешь, что будешь пять суток сидеть под арестом». Назавтра Айше, плача, рассказала об этом учительнице математики, а та – директору школы, который заступился за нее и спас от ареста. Когда Айше в следующий раз встретила коменданта, он злобно посмотрел на нее, но не тронул.
В Лянгаре они прожили до декабря 1953 года. Затем семья осела в поселке Суперфосфатном при суперфосфатном заводе Самарканда.
Айше делала успехи в легкой атлетике. После спартакиады школьников в 1955 году, где она показала отличные результаты, ее включили в состав команды, которая должна была отправиться на юношеские соревнования за границу. Однако за пределы Узбекистана детям спецпереселенцев нельзя было выезжать, и Айше не разрешили.
Айше Сеитмуратова
Появившийся в конце апреля 1956 года Указ Президиума Верховного Совета СССР «О снятии ограничений по спецпоселению с крымских татар, балкарцев, турок – граждан СССР, курдов, хемшилов и членов их семей, выселенных в период Великой Отечественной войны» отменил режим спецпоселений упомянутых народов и освободил их от административного надзора, но без права возвращаться в места прежнего проживания. Правда, спустя несколько месяцев большинству «наказанных народов» все же разрешено было вернуться в места прежнего проживания. Крымских татар эта милость властей не коснулась – они остались на высылке.
В 1957 году Айше окончила школу и поступила в Самаркандский университет на исторический факультет. Училась она увлеченно, но обучение на столь идеологизированном факультете не проходило гладко. Один из эксцессов произошел на политинформации, когда Айше громко произнесла: «В «Правде» нет правды», – за что была изгнана из аудитории.
После окончания университета Сеитмуратову распределили на работу в школу, где она проработала два года, после чего – в 1964 году – получила диплом. В следующем году Айше отправилась в Москву – поступать в аспирантуру Института истории. Она успешно сдала экзамены, однако в аспирантуру ее не приняли, предложив с этими оценками поступить в Институт истории АН Узбекской ССР. Айше поехала в Ташкент, но в Институте истории АН УзССР ей в приеме отказали, мотивируя тем, что у них «свои кадры». Айше вернулась в Самарканд, устроилась на работу преподавателем истории в вечернюю школу и на почасовую работу в университет.
А вскоре в ее жизни произошло еще одно знаменательное событие – она включилась в национальное движение крымских татар.
Вот как вспоминает Сеитмуратова о своем знакомстве с «инициативниками»: «Прибегает сын соседа Сеитхалила-агъа и передает записку от отца, в которой он просит меня к ним зайти. Собралась, захожу в дом и вижу солидных седовласых людей. Сеитхалил-агъа представил меня присутствующим». Как выяснилось, это было собрание активистов национального движения Самарканда. Они услышали о молодом преподавателе истории Айше Сеитмуратовой и заинтересовались ею. К тому времени у крымских татар фактически не было профессиональных историков: в постдепортационный период существовал негласный запрет на принятие крымских татар на гуманитарные специальности высших учебных заведений.
В 1964-1965 годах активисты движения собирали сведения о людях, которые были участниками войны и партизанского движения. В эту деятельность активно включилась и Айше. Впрочем, выступать с публичными заявлениями она не должна была – чтобы не «светиться».
На вопрос партийного функционера, кто же конкретно оскорбляет крымских татар, Айше сказала: «Во-первых, это Приказ ГКО от 11 мая о выселении крымских татар, а во-вторых, – какие имена вам нужны, нас оскорбляет сама Советская власть»
Летом 1965 состоялась встреча группы представителей крымских татар с заведующим приемной ЦК КПСС Строгановым. В ходе завязавшейся дискуссии на вопрос партийного функционера, кто же конкретно оскорбляет крымских татар, Айше сказала: «Во-первых, это Приказ ГКО от 11 мая о выселении крымских татар, а во-вторых, – какие имена вам нужны, нас оскорбляет сама Советская власть».
В начале октября 1966 года Айше в третий раз отправилась сдавать экзамены в аспирантуру – на сей раз в МГУ, – и вновь не поступила. 4 октября она вернулась в Самарканд, а три дня спустя к ней нагрянули с обыском. С утра до вечера восемь сотрудников милиции проводили обыск, изъяв документы национального движения и выписки из книг. На ее счастье, в доме не было печатной машинки. Правоохранители так перевернули весь дом, что пришедшая вечером сестра охнула: «Как фашисты, все перерыли»…
Спустя несколько дней, 14 октября, на допросе в КГБ Самаркандской области выяснилось, что Айше арестована. Под конвоем на самолете ее доставили в Москву.
Через десять дней ей было предъявлено обвинение в преступлении, предусмотренном статьей 74 Уголовного Кодекса РСФСР. Сеитмуратовой инкриминировалось, что она «занималась составлением, размножением и распространением клеветнических документов, направленных на возбуждение национальной розни», из чего делался вывод, что она «совершила преступные действия, направленные на возбуждение национальной розни».
Айше Сеитмуратова выступает на митинге в Симферополе
Семь месяцев, проведенные в камере предварительного заключения в Лефортовской тюрьме КГБ, на многое открыли ей глаза: «За то время, что я провела в тюрьме, я очень многое поняла. Мы совершенно открыто говорили: «Мы пишем, потому что боремся», но все это служило материалом против нас».
19 мая 1967 года состоялся суд – секретный и закрытый. Приговор – 2 года условного заключения и освобождение из зала суда.
Несмотря на месяцы, проведенные в Лефортовской тюрьме, Сеитмуратова не отошла от движения. Уже 21 июля 1967 года она в числе народных представителей участвовала во встрече в Кремле с председателем КГБ СССР Юрием Андроповым, Генеральным прокурором СССР Романом Руденко, министром внутренних дел СССР Николаем Щелоковым.
Указ Президиума Верховного Совета СССР №493 от 5.09.1967 «О гражданах татарской национальности, проживавших в Крыму» отменял решения государственных органов в части, содержавшей огульные обвинения в отношении «граждан татарской национальности, проживавших в Крыму», но утверждал, что они «укоренились на территории Узбекской и других союзных республик». В Постановлении Президиума Верховного Совета №494 говорилось о том, что «граждане татарской национальности... и члены их семей пользуются правом, как и все граждане СССР, проживать на всей территории Советского Союза в соответствии с действующим законодательством о трудоустройстве и паспортном режиме». Фактически указ закрепил последепортационный статус-кво крымских татар в местах высылки. Тяжелое впечатление от указа не скрасило даже то, что Айше была принята в аспирантуру Института истории Академии наук Узбекской ССР.
Незадолго до защиты диссертации, 15 июня 1971 года, Сеитмуратова была арестована вновь. Ее дело было объединено с делом арестованного в мае того же года в Симферополе учителя Ленура Ибраимова. Обвинение – изготовление и распространение материалов, порочащих советский государственный строй. В конце июля 1971 г. Ташкентским судом Ленур Ибраимов был приговорен к 2 годам лишения свободы, а Айше Сейтмуратова – к 3 годам, хотя прокурор требовал для нее 6 лет.
Срок Сеитмуратова отбывала в мордовских лагерях Барашево и Явас. Отсидев «от звонка до звонка», 15 июня 1974 года она вышла из лагеря и вернулась в Самарканд.
После освобождения Айше везде получила «волчий билет». Из аспирантуры она была отчислена сразу же после ареста, закончить обучение ей так и не удалось: в аспирантуре ее не восстановили. К преподаванию ее больше не допускали. Даже уборщицей в школу Айше не взяли…
В середине 1970-х у нее уже не было иных альтернатив – либо новый тюремный срок, либо отъезд, подобно другим «антисоветчикам», на Запад.
Петр и Зинаида Григоренко встречают Айше Сеитмуратову в аэропорту
Летом 1978 года Сеитмуратовой наконец удалось добиться разрешения на выезд из СССР – помогла Елена Георгиевна Боннэр. 25 января 1979 Айше прибыла в США. В аэропорту в Нью-Йорке ее встречали родственники, а также Петр Григорьевич и Зинаида Михайловна Григоренко.
Через IRC – международный комитет беженцев – она получила квартиру. В 42 года Сеимуратовой пришлось начинать новую жизнь. Она стала учить английский язык (в школе изучала немецкий); вскоре ее пригласили сотрудничать с радиостанциями «Свобода», «Голос Америки», где она вела передачи на русском, узбекском, азербайджанском языках.
Очень точно охарактеризовала жизнь Сеитмуратовой в этот период историк, одна из основателей и нынешний председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева: «Я знала Айше в эмиграции, когда она жила в Нью-Йорке. Чтобы устроиться в новой жизни, у большинства приезжающих развивалась бурная активность, и очень немногие, как Айше, думали не об этом, а о тех, кого она оставила. Она всегда жила мыслями о своих соотечественниках – крымских татарах, о том, что они переживают, она все время была на связи, она использовала каждую возможность – а их было не так много, – чтобы рассказать о проблемах крымских татар и добиться какой-то помощи им. Айше – человек, поглощенный судьбой своего народа, его бедами и стремлением ему помочь»…
Спустя 11 лет после отъезда из СССР, 20 ноября 1990 года, Айше Сеитмуратова прилетела в Узбекистан, чтобы посетить могилы матери, старшего брата и сестры. Соотечественники принимали ее как национальную героиню.
Айше Сеитмуратова с постояльцами дома для одиноких пожилых людей
А вскоре она вернулась на родину и со свойственной ей энергией окунулась в работу. Сеитмуратова основала благотворительный Фонд «Мерхамет еви» (Дом доброты) по оказанию гуманитарной помощи крымским татарам.
Она дала слово и построила пансионат для одиноких стариков «Къарлар еви», который успешно работает с 2001 года…
Богдан Губернский, крымский историк
Перепечатка текста от 11 февраля 2015 года.