«Россия медом не намазана». Государство, бизнес и неумолимые законы экономики

На Петербургском международном экономическом форуме глава Сбербанка Герман Греф заявил, что роль государства в экономике сейчас высока как никогда. Это утверждение справедливо не только в отношении России.

Взаимоотношения путинского правительства с бизнесом, российскими и иностранными инвесторами, в целом с гражданами страны стали основным лейтмотивом разговора экономического обозревателя Радио Свобода Максима Бланта с экономистом Сергеем Алексашенко для очередного выпуска программы "Деньги на Свободе".

– Начала Петербургского международного экономического форума многие ожидали, но, на мой взгляд, эти ожидания были завышенными. Насколько это мероприятие ответило на какие-то вопросы?

– Честно говоря, у меня не было в отношении Петербургского форума никаких ожиданий. Уже несколько лет это достаточно пустое мероприятие. Единственная интрига – сделают российские чиновники какие-то заявления о каких-то шагах или не сделают? Начиная с 2015 года иностранные инвесторы, ради которых этот форум и затевался и которые не инвестировали в Россию, перестали приезжать. Все понимают, что санкционные риски, политические риски, риски инвестиций в Россию запредельно высоки. Россия медом не намазана. Есть другие страны, куда можно инвестировать не менее прибыльно.

Поэтому на форуме представлены те иностранные компании, которые уже в России работают, которым с "подводной лодки" деться некуда. Не приедешь сам – к тебе придет "доктор", или налоговая проверка, или полковник ФСБ. Так что вряд ли мы об этом мероприятии будем вспоминать уже через месяц.

Сергей Алексашенко

Из всего, что произошло на форуме, можно обратить внимание лишь на решение Министерства финансов отказаться от использования долларов в инвестициях Фонда национального благосостояния. Потому что единственная мотивация это сделать – опасение, что новые санкции могут быть настолько серьезными, что они затронут счета Центрального банка. Тогда средства ФНБ окажутся замороженными.

Но, с другой стороны, ведь Центральный банк свои долларовые резервы никуда не переводит. Потому что весь валютный рынок держится на долларах, и Центральный банк этого просто технически сделать не может. Но замораживание счетов ЦБ – это уже своего рода "ядерная бомба" в экономических отношениях. Это очень сильный удар, потому что после этого весь российский валютный рынок летит в тартарары и начинается сплошной хаос.

Это демонстративное действие российских властей, Путина – сказать: "Не нужны нам ваши доллары, мы выше этого. Знайте, что у нас есть такое секретное оружие: мы продадим сейчас эти 30–35 миллиардов долларов, и вся мировая экономика перевернется и отвернется от доллара".

– Я помню, лет десять назад еще был такой тезис, что если мы в Китай продадим все свои казначейские облигации США, то рынок рухнет и вся мировая система финансовая перевернется. У нас своя "ядерная бомба". Насколько эти ожидания оказались оправданными, если учесть, что и ЦБ с 2015 года свои международные резервы очень сильно пересмотрел? И там доля доллара сократилась, а золота – сильно выросла.

– В этой формулировке – "мы и Китай" – главный Китай. Когда у России на пике было американских казначейских обязательств примерно на 100 миллиардов долларов, а у Китая – на 2,5 триллиона, понятно, что весовые категории совершенно разные. И российский ЦБ продал за эти годы практически все свои американские казначейские бумаги. И сделал это достаточно плавно, технически. Он не может отказаться от инвестиций в долларах. Так что там есть, видимо, облигации американских банков или какие-то краткосрочные обязательства.

Но американский рынок казначейских обязательств, где иностранные инвесторы плюс американские негосударственные инвесторы – это триллионов под 10 долларов. И можно ли сказать, что 100 миллиардов долларов могут сыграть какую-то ключевую роль? Когда Федеральная резервная система каждый месяц выкупает по 120 миллиардов, а год назад мы видели, что они просто в один день 800 миллиардов закачали? Понятно, что это все равно что испугать мышиным хвостиком кошку. Поэтому относиться всерьез к этому невозможно. Это на уровне детского сада: я тебе плюну в песочницу, потому что ты бросила фантик от бумажки ко мне. Всерьез это обсуждать невозможно.

– Еще пару слов про Минфин России. Его глава Антон Силуанов на форуме сказал, что для некоторых компаний, которые слишком рьяно выводят дивиденды из России, а не вкладывают их на территории страны, может быть повышена ставка налога на прибыль с нынешних 20 до 25–30 процентов. Он подчеркнул, что это будет исключительно мера наказания. Что это добавляет к пониманию того, насколько серьезно пострадал инвестиционный климат в России?

– Вообще обсуждать российский инвестиционный климат – это уже какой-то оксюморон. Как можно обсуждать то, чего нет? Если вы приходите в пустыню Сахара и начинаете обсуждать реки, озера… Конечно, можно это делать, но смысла особого не имеет. Понятно, что Силуанов человек абсолютно несамостоятельный. Он лишь транслирует то, что обсуждается на совещаниях у Путина, или то, на что Путин уже намекнул. А у того в голове есть простая формула экономического успеха.

Антон Силуанов

Для того чтобы реализовать нацпроекты, для того чтобы повысить уровень жизни российского населения, нужно, чтобы экономика росла быстрее. Согласны? Согласны. Как ускорить рост экономики? Нужно инвестировать. Кто может инвестировать? Бюджет и бизнес. Иностранный бизнес не идет, значит, есть отечественный. И вот патриотически настроенный отечественный бизнес должен инвестировать в "домашнее". И в этом отношении заявление Силуанова – это как бы политический месседж: "Учтите, что любая попытка вывода капитала за границу будет восприниматься как предательство. И для начала мы начнем на вас вешать ярлыки".

Вот есть ярлык "иностранного агента", есть ярлык "нежелательной организации", а будет ярлык такого "недобросовестного, не патриотически настроенного российского инвестора". Для начала мы вам повышаем ставку налога, а потом к вам начнут приходить все, кому положено, и с вами "разбираться". По-другому к этому относиться невозможно. Помните, как Белоусов "наехал" на металлургов? Это такое уже абсолютно индивидуальное ручное управление финансовым положением каждой отдельно взятой компании. Мы, чиновники, решаем – сколько вам можно дивидендов отправить за границу, а сколько нельзя.

– Если уж мы перешли к вице-премьеру Андрею Белоусову: куда могут привести такого рода взаимоотношения между государством и бизнесом? Крупные бизнесмены становятся как бы наемными менеджерами? Или просто богатыми, но все же холопами, у которых пока что есть в пользовании некая вотчина, с которой они кормятся?

– Вы абсолютно точно обозначили проблему. Российские бизнесмены не являются полноправными собственниками. Вся собственность, которая у них есть, и ими самими, и Путиным трактуется как "мы вам дали временно это подержать и побыть бенефициарами". То есть вы можете в текущем режиме управлять деятельностью этих активов, можете зарабатывать деньги, получать прибыль. Можете даже ее себе забирать.

Но как только мы вам скажем, что это нужно кому-то продать, вы должны вскочить, побежать и продать. Если кто-то захочет почему-то сам продать, он не может пойти и сам найти покупателя. Он должен прийти к нам, и мы скажем – можно ли продать, а если можно, то кому и по какой цене. Собственно, таких случаев было много. Самый последний и самый яркий – это Евтушенков и "Башнефть", АФК "Система", к которому просто пришли и сказали "продавай", поставили ценник. Он сказал: "Не буду". И мы все знаем, что случилось дальше.

Владимир Путин и Андрей Белоусов

Все правила игры хорошо понимают. Белоусов об этом тоже хорошо знает. И он пытается сыграть роль "доминантного самца". Даже можно посмотреть, как он сидит, развалившись: "Я сейчас вам расскажу (правильное слово тут добавить – "холопы"), как надо себя вести. Вот я вам сказал: 100 миллиардов на стол – значит, прибежали и быстро положили. Нечего спорить".

Но мне кажется, что он несколько переоценил свои возможности. Потому что те миллиардеры, которые владеют контрольными пакетами компаний, на которые пытается наехать Белоусов, не первый день на свете живут. Они очень хорошо понимают российские политические реалии. У них огромное количество лоббистов. Они уже выстроили стратегию защиты. Они уже понимают, что в конечном итоге решение будет принимать Путин. Понимают, как на него нужно воздействовать, какие аргументы ему нужно положить на стол.

И, собственно говоря, вся линия защиты уже озвучена. "Во-первых, нехорошо нас пугать и нехорошо с нами разбираться в таком режиме. А во-вторых, смотрите: мы в первой половине 2021 года заплатили налогов на 350 миллиардов рублей больше, чем год назад. Это в три раза превышает тот "ценник", который нам поставил Белоусов. Мы считаем, что мы в расчете. Кроме того, если вас волнует стоимость металла на ваших стройках, давайте договоримся, и вы по оптовой цене будете закупать у нас большие партии".

Поэтому, мне кажется, с одной стороны, мы можем говорить о том, что Белоусов со своим лобовым, носорожьим наездом, видимо, все-таки отлетит, как бильярдный шар от другого бильярдного шара. Но с другой стороны, понятно, что когда сюжет выйдет на уровень Путина, то он может либо согласиться с тем, что 350 миллиардов это достаточно, либо скажет: "Знаете, дайте еще 50".

– А не проще было бы просто поднять еще им ставку налога на добычу полезных ископаемых? Они и так подняли ее в 3 с половиной раза, подняли бы еще?

– Они все время демонстрируют, что живут в рамках законов. А Налоговый кодекс очень четко говорит, что налоги могут вводиться с 1 января. Нельзя задним числом менять налоги, ухудшая положение налогоплательщика. Можно ввести какие-то изменения, которые улучшают. Например, можно с 1 июля снизить ставку налога на прибыль и всем, кто ее заплатил, вернуть деньги. Или ставку подоходного налога. Соответственно, повышать ставку НДПИ можно только с 1 января. Но ведь тогда прибыль 2021 года уйдет! И Белоусов хорошо понимает, что эта ставка будет работать на ценах 2022 года. А какие там будут цены – бог его знает, может быть, они упадут к тому времени. На повышение ставки НДПИ положишь весь свой административно-бюрократический ресурс, а денег не соберешь.

– У нас очень много говорится про стабильность. Сейчас у нас нефть 70+ и доллар тоже 70+. В 2019 году нефть была 60, доллар был 60. Это такая волшебная палочка в виде девальвации, которой привыкли пользоваться последние 20 лет? Чуть что – а давай-ка мы рубль немножко девальвируем? Тут же оживут экспортеры сырья и другим, может быть, что-нибудь перепадет! Насколько эта политика сейчас оправдана?

– Я думаю, что такой политики, конечно, нет. Если мы верим информации, которую дает Центральный банк, а у меня пока нет оснований не верить, то рубль с 2015 года находится в свободном плавании. Я бы сказал по-другому. Особенность российской экономики в том, что она безумно зависит от экспорта сырья. И каждый экономический кризис, который в России случается, приводит к тому, что рубль девальвируется, а в обратную сторону не хочет. Скачками: раз – упал, кризис. И объяснить это тоже достаточно просто. В конечном итоге курс доллара – это цена, по которой вы можете взаимодействовать с внешним миром. Покупать валюту, на которую вы можете купить все то, что в России не производится. В рыночной экономике цена – это инструмент восстановления сбалансированности. И получается так, что с каждым кризисом в российской экономике что-то сдвигается. Она становится менее конкурентоспособной. Возникают какие-то очередные дыры, очередные провалы. И вот для того, чтобы ситуацию сбалансировать, экономика сама без какого-либо приказа использует курс рубля.

– Итак, у нас есть девальвация, которая выше уровня инфляции. Насколько в этом случае оправданы какие-то действия, не связанные с курсом рубля, направленные на обуздание инфляции? И насколько эта инфляция может объясняться "жадностью" производителей яиц или кур, которые их несут, или еще кого-то?

– Сначала про инфляцию и девальвацию. Все эконометрические модели, расчеты разных экспертов, которые проводились в России, достаточно четко говорят о том, что эта дорога с односторонним движением. Если рубль девальвируется, то с коэффициентом 10 к 1 ускоряется потребительская инфляция, то есть на каждые 10 процентов девальвации рубля, соответственно, на 1 процент вырастает годовая инфляция. А в обратную сторону это не работает. Укрепление рубля не приводит к замедлению инфляции. К этому все привыкли, это все понимают, все это в свои расчеты закладывают. И что происходит в России на протяжении последнего полугода? Путинская истерика, которую все должны поддерживать и которая связана с тем, что нужно регулировать цены. Как такое случилось? Почему допустили? Стабильность должна быть по линеечке. Прочертили линию для цен. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. И люди пытаются подменить законы рынка ручным управлением.

– Я могу понять, почему так Путин разволновался из-за роста цен на яйца, сахар и все прочие макароны. Реальные располагаемые доходы как падали с 2014 года, так и падают, несмотря на все нацпроекты. При этом, если верить последнему полугодовому докладу Всемирного банка по России, социальная система у нас крайне неэффективна. 12 процентов населения живет за чертой бедности, а на выплату им пособий идет 10 процентов социального бюджета. Потому что есть льготные категории и им платят. Инвалидам, родителям с детьми, многодетным – неважно, нуждается или не нуждается. Эксперты Всемирного банка предложили перейти к другой системе, которая называется минимальный гарантированный доход, который выплачивается именно тем, кто нуждается. Но на определенных условиях. Насколько эта система могла бы быть имплементирована в России?

– На самом деле я не вижу ничего невозможного – если абстрагироваться от жизненных реалий. Система, описанная Всемирным банком, вполне логичная, вполне понятная и правильная. Если у вас есть самые бедные и есть деньги для того, чтобы помогать самым бедным, в общем, желательно эти деньги направлять в эту категорию. И если у вас этих денег много, конечно, хорошо, что вы будете помогать не 12 процентам самым малообеспеченным, а поднимать планку и на 15, а может, даже и 20 процентов. Но, конечно, первая задача – это вытащить тех, кто в самом низу, и обеспечить им какой-то уровень жизни.

Насколько я понимаю, в России пытаются создать то, что называется социальное казначейство, которое должно будет выполнять именно такие функции. Ведь для того, чтобы осуществить эту программу адресной социальной помощи, вы должны очень четко идентифицировать семьи, идентифицировать их доходы, количество членов семьи и понять – соответствуют или не соответствуют. Мне кажется, что при всей мощи российской системы слежения за населением она работает в какую-то другую сторону. За аккаунтами в соцсетях российские власти следить умеют и с удовольствием этим занимаются...

– И за банковскими счетами...

– За банковскими счетами тоже. А вот за уровнем жизни населения, за тем, в каких условиях живут семьи... Как-то не хочется этим заниматься. Слежением за политической оппозицией занимаются люди, которые кого-то выследили или придумали какое-то преступление, получили звездочку, премию, погоны. А здесь сидят люди, условно, в Минсоцзащиты, или как оно там сейчас называется. Они должны делать свою работу. Они могут ничего не менять и получать свою зарплату. Они могут пыжиться, тужиться и внедрять эту систему социального казначейства и то, что описывал Всемирный банк, и при этом у них ничего не изменится. Зарплата будет та же самая. Должности будут те же самые. Никакого продвижения по службе не произойдет. А зачем тогда все это делать, если можно оставить все так, как есть?

– Но национальные цели же поставлены – сократить бедность вдвое.

– Подождите, для того чтобы сократить бедность вдвое, у нас для этого есть Росстат. Вообще на самом деле мне эта цель – сокращение бедности вдвое – кажется достаточно наивной. Она красиво звучит, но она практически бессмысленная. Потому что стран, в которых доходы распределяются абсолютно равномерно, не бывает. В любой стране, как бы она ни называлась, как бы она ни была устроена, есть люди, жизненный уровень которых выше, есть люди, жизненный уровень которых ниже.

И вы всегда можете построить распределение населения по уровню жизни. И всегда будут люди, которые живут хуже всех. В любой стране – в Швеции, в Финляндии, в Америке, во Франции, в Уганде, в Мозамбике – везде! И всегда можно договориться о том, что черта бедности проходит здесь. Но если ты ее поднимешь, она будет проходить на уровне 13 процентов. Если ты ее опустишь, она будет проходить на уровне 12 процентов. Но неравенство в распределении доходов – это неизбежно. Поэтому сказать, что мы хотим снизить с 13 процентов до 6 или с 22 миллионов людей до 11, это можно сделать только статистическими бюрократическими махинациями.

Для этого ничего не надо делать. И все понимают, что всерьез эту задачу не решить. Вопросы снижения уровня бедности – это абсолютно бюрократическая идея для людей, которые вообще не понимают, как устроена экономика, как идет распределение доходов, на что ты можешь воздействовать, на что ты не можешь. Поэтому я не сомневаюсь, что главный орган, который будет выполнять национальную цель – снижение уровня бедности, – это Росстат.