РПЦ и операция «Дары волхвов»

Вице-премьер Болгарии Валерий Симеонов назвал патриарха Московского и всея Руси «агентом КГБ» и «сигаретным митрополитом России». Симеонов в эфире телеканала БНТ напомнил, что патриарх «ввез на 14 миллиардов долларов безакцизных сигарет и на 4 миллиарда долларов вина для нужд церкви. У него есть и частный самолет. Его часы стоят 30 тысяч. Это не православный духовник. Это агент Михайлов, второразрядный агент советского КГБ», – сказал вице-премьер.

В самой Русской православной церкви тоже есть люди, не боящиеся критиковать, пусть и не в столь резких выражениях, ее иерархов. Валерий Отставных отдал служению церкви 17 лет. Он был заместителем руководителя Миссионерского отдела Тульской епархии РПЦ, членом Ассоциации православных экспертов. Но был вынужден покинуть свою работу, поскольку его не устраивал курс на слияние церкви с государством, превращение ее в идеологический отдел администрации Путина.

"Я "ухожу из "офисов" Церкви" бюрократической, подавляющей любое инакомыслие, Церкви, которая постоянно "ноет" о том, что ее "преследуют", которая так слилась "в любовном экстазе" с государственными органами, что уже не понять, где кончается общество "святых во Христе" и начинается государственный аппарат насилия и принуждения. Я не могу вести Благую весть при поддержке дубинок ОМОНа и репрессивных законов про "нежные чувства традиционно верующих", – рассказал он в своем блоге.

Валерий Отставных рассказал Радио Свобода о том, что происходит в РПЦ сегодня.

– Что привело вас в церковь?

– Люди приходят в церковь по трем причинам. Иногда в силу того, что у них в жизни происходят кризисные моменты. Бывает, что дети вырастают в религиозных семьях и в 14–16 лет соглашаются с тем, что их в детстве крестили и воцерковляли. Или случай пожилых людей: бабушки и дедушки приходят в церковь, потому что мысли о смерти одолевают, надо за что-то уцепиться, чтобы не было страшно уходить в мир иной. У меня произошло событие в жизни частное, интимное, в 1993–94 годах. Я не знал, как пережить этот кризис, и сблизился с начитанным, умным, прогрессивным священником, руководителем прихода в городке Кохма, где была пассионарная община, состоящая из молодых людей. Они служили на втором этаже трехэтажного дома, где раньше была баня. В этом городке после революции не осталось ни одной церкви, и они служили в импровизированном пространстве, что еще больше располагало. Это была реальная живая община, когда люди проводили друг с другом время и вне богослужений, помогали друг другу чем могли, были молодыми, не зашоренными. Мы смотрели одни и те же фильмы, слушали одну и ту же музыку, – Башлачев, Цой, Гребенщиков. Я тогда был рокером, автором-исполнителем, они охотно слушали мои песни, даже устраивали концерты в Иванове. Я часто приезжал в Кохму из Тулы, жил с этими людьми, как в индийском ашраме, и потихонечку воцерковлялся. В 1996 году, когда мне исполнилось 33, в Великую субботу перед Пасхой меня крестил мой друг-священник в этом импровизированном храме по древнему обычаю. В 1996 году я поступил на миссионерские катехизаторские курсы при Тульской епархии и в Московский Святотихоновский богословский институт на миссионерский факультет. Имею диплом по специальности религиовед, я специалист в области конфессионального богословия. Сначала внештатно, а потом штатно работал в Тульской епархии. Когда я уходил, 1 апреля 2013 года, я был заместителем руководителя миссионерского отдела Тульской епархии Русской православной церкви.

– Вы сами ушли или вас вынудили уйти?

Рождественские чтения в Москве, в храме Христа Спасителя. Доклад Валерия Отставных. Справа – епископ – председатель "антисектантской секции", далее – профессор А.Л. Дворкин

– Тут было обоюдное согласие. Я ушел, громко хлопнув дверью, написав пост на сайте "Эхо Москвы", все мосты за собой сжег. Несколько лет меня просто терпели, особенно когда я влился в протестное гражданское движение, стал членом комитета "За честные выборы" в Туле. Со мной просто решили не продлить контракт, боялись, что я что-нибудь напишу или скажу не то.

– А веру сохранили?

– Я ни одной службы не посетил с 1 апреля 2013 года, у меня какое-то отторжение идет вообще церкви, христианства. Так что мои пути разошлись не просто с конкретной организацией, дело здесь глубже. Мне позвонил мой бывший друг-священник, спросил: ты во Христа-то веруешь? И честно ему сказал: я не могу тебе сказать ни "да", ни "нет". Я знаю, что у меня происходит процесс переоценки ценностей. Я часто думаю, а стоило ли 17 лет жизни отдавать служению Русской православной церкви, может быть, стоило потратить более на что-то лучшие годы жизни? Но, в отличие от Михаила Баранова, я не могу себя назвать атеистом: какой-то, видимо, период агностический.

– Но в Русской православной церкви вы разочаровались безоговорочно. И главная причина – ее слияние с государством?

​– Лучшим временем для верующих были те годы, когда от них отстали, – это конец Советского Союза, времена Александра Меня, когда люди смогли спокойно посещать храмы, а церкви запрещено было сближаться с государством. Вроде она и готова была сблизиться, но мешала коммунистическая идеология, сближаться они не могли, хотя среди них были и стукачи, и агенты. Священники подавали списки тех, кто крестился, в КГБ, но тем не менее, это время было благоприятным для церкви, потому что она занималась тем, чем должна заниматься, то есть вопросами спасения души, богословскими, литургическими, проповедью Евангелия. Это было замечательно. Потом возник всплеск, на волне которого и я пришел в церковь, когда вдруг неожиданно разрешили праздновать тысячелетие Крещения Руси. Церковь получила огромную свободу в распространении проповедей, в привлечении новых людей. Разрешено было печатать православную литературу, появились труды русских богословов, которые раньше только в Париже издавались или в Нью-Йорке. Это был ренессанс подлинной церковности. Еще было в плюс то, что патриарх Ридигер проводил очень выдержанную политику. Все говорили ему: почему вы не высказываетесь, ваше святейшество, о таком-то политическом вопросе? А он держал дистанцию. Поэтому образовалось два крыла в церкви: демократически-либеральное, к которому одно время относили Смоленского патриарха Кирилла, отец Андрей Кураев, священник Георгий Митрофанов, профессор Андрей Борисович Зубов и так далее. А с другой стороны было консервативное крыло, которое олицетворяли собой протоиерей Всеволод Чаплин, протоиерей Димитрий Смирнов, Даниил Сысоев со своей агрессивной проповедью среди мусульман, мирянин Кирилл Фролов, руководитель так называемой Ассоциации православных экспертов. Своей политикой патриарх Ридигер уравновешивал эти два крыла. После его смерти были огромные ожидания, что придет наконец либерал, миссионер патриарх Кирилл, блестящий оратор, современный человек, которого мы знаем по "Слову пастыря". И вдруг в 2011 году съезд "Единой России" и выдвижение Путина. Сразу же реакция Всеволода Чаплина: то, что произошло, – это пример для всех западных либеральных демократий мирной смены власти. И вот тогда я понял, что всё начинает «накрываться медным тазом». Эти слова не были дезавуированы Кириллом. Потом начинается протестное движение, начинают всплывать эти истории с исчезающими часами и с квартирой священника Шевченко. Потом история с Pussy Riot, когда государство вдруг неожиданно взяло и поддержало реакционную, маргинальную часть церковного комьюнити. Я сам позвонил Виолетте Волковой и предложил свои услуги в качестве специалиста защиты.

Дискуссии с молодежью в Миссионерском центре. Тула, Вознесенский приход

​– И постепенно, как вы пишете, РПЦ стала превращаться в идеологический отдел администрации Путина…

​– Действительно церковь стала влиять на политическую жизнь в стране, а этого быть не должно. Вот пример. Министром юстиции РФ является господин Коновалов, он из того же вуза, что и я. Он учился у Александра Леонидовича Дворкина, считающего, что, кроме Русской православной церкви и традиционных конфессий, все остальные религиозные организации – это секты и культы, которые надо запрещать в судебном порядке. И вот в борьбе с религиозными организациями, которые называются сектами, объединились церковь и государство. Может быть, дело в финансовых потоках, которые текут мимо православной церкви в небольшие конфессии? Особенно у нас любили говорить: иностранная секта, не наша, эта религиозная организация имеет центр в Бруклине, в Нью-Йорке, понятно – это подрыв наших духовных скреп. Коновалов создал при Министерстве юстиции экспертный совет, который должен определить, является ли религиозная организация деструктивной, надо ее запрещать или не надо. И туда вошли люди, основным занятием которых является борьба с организациями, которые они считают сектами и культами. Вот конкретный пример сращивания министерства и Русской православной церкви.

– Знаю, что вы размышляете и о союзе государства и церкви в агрессии против Украины. С виду РПЦ старается дистанцироваться от этого конфликта…

​– Мне бы хотелось подготовить интерактивную программу с именами, фамилиями, с видео под названием "Роль РПЦ в агрессии России против Украины". РПЦ в связке с Украинской православной церковью Московского патриархата принимала участие в попытках подавления событий на Майдане. Когда привозили титушек с востока Украины, их размещали в Киево-Печерской лавре. Есть фотографии, где зафиксированы автобусы с русскими номерами, даже из России привозили титушек. Пока титушки там кормились, отдыхали, двери лавры закрывались, богослужения прекращались «по техническим причинам». Потом титушек везли куда-нибудь на Майдан, в Мариинский парк, где они пробивали головы сторонникам реформ, противникам Януковича. Церковь активно участвовала в разведывательных действиях. Об этом убедительно говорит Стрелков-Гиркин. Он говорит о том, что это была спецоперация под названием "Дары волхвов". Привозили в 2013 году так называемые "дары волхвов", ковчег такой, привозили и в Киев, и в Крым, все это было под патронажем человека, связанного с администрацией президента, православного мецената Малофеева. В его окружении и был Гиркин.

Есть фотография, где Гиркин запечатлен как один из тех, кто сопровождал "Дары волхвов" в Киеве.​ То есть он был на Майдане, чтобы выяснить ситуацию. Дары эти побывали в Крыму для того, чтобы опять-таки прощупать почву и собрать разведданные, возможно ли введение российских войск в Крым или невозможно. Затем диверсионно-разведывательная группа под руководством Гиркина пришла в Славянск. Куда они прежде всего пришли? В местную церковь. Настоятель этой церкви сейчас бежал, потому что Славянск освободили украинские войска. Они отсиживались всю ночь, эти 50 человек, на территории прихода, пока батюшка не подогнал им еще несколько сотен коллаборантов, то есть отряд увеличился примерно до 400 человек. Это была засада, которую устроили очень профессионально Гиркин и его бойцы, они даже не знали, кого убили. А это был высокопоставленный офицер СБУ. В сети были разговоры Константина Малофеева с Гиркиным, когда Гиркин говорит, что мы кого-то сегодня очень здорово подстрелили, ребята отработали на пять с плюсом, но мы не знаем кого. Малофеев говорит: "Я узнаю, выясню, доложись о том, что вы сделали, Аксенову обязательно. Действуйте в связке с Аксеновым", который тогда уже контролировал Крым. Есть также перехват СБУ, где идет разговор между руководителями ДНР и людьми, близкими к Путину, о том, что Гиркин критиковал Путина: Путин нас не поддерживает, не хватает людей, не хватает вооружений, мы тут держимся до последнего, нам не присылают и так далее. Человек, близкий к Кремлю, говорит: "Ты скажи Гиркину, чтобы он заткнулся и поменьше об этом говорил, потому что им недовольны. Это мне сказал отец Тихон Шевкунов". То есть в этой связке между церковью, администрацией президента, "Русской весной", Малофеевым, Гиркиным возникает фигура теперь уже епископа, наместника Сретенского монастыря, которого некоторые называют духовником Путина. Я думаю, что действительно этот человек является связующим звеном между патриархом и между Путиным. Я уже не знаю почему, но он имеет огромное влияние на Путина. Известно, что в Кремле существует молельная комната, где совершает Шевкунов литургию. Люди, которые вхожи в Кремль, видели, как однажды Путин забежал по-быстрому: не исповедовался, не выстаивал долго, а просто шел по коридору, зашел в домовый храм и причастился у Тихона Шевкунова. То есть Шевкунов устроил молельный храм Путина в Кремле. Он с ним путешествовал, на Валаам они ездили, он на него оказывает влияние. Не знаю, насколько оно сильное, но думаю, что Тихон Шевкунов по воздействию на Путина будет покруче, чем действующий патриарх Кирилл. Мне кажется, что Кирилл даже ревнует Шевкунова из-за воздействия на Путина.

Владимир Мединский, настоятель Сретенского ставропигиального монастыря архимандрит Тихон (Георгий Шевкунов), президент России Владимир Путин и патриарх Московский и всея Руси Кирилл

– Когда вы смотрите на чиновников, которые приходят на церковные праздники в храмы, крестятся неумело, стоят со свечами, делают вид, что молятся, какие у вас ощущения?

– Ощущения нехорошие. Я думаю, чиновники это делают потому, что сейчас модно быть православным. Я застал времена, когда это было еще немодно. Тогда сказали бы: "Ну как это, губернатор пришел, еще стоит, крестится?" А сейчас это модно. Православие пытаются сделать визитной карточкой. Если православный – значит свой, из своей группировки. Я думаю, что люди, которые под Путиным, делают это так же, как играют по ночам с Путиным в хоккей. Не всем так нравится хоккей, но нужно быть возле Путина, поддаться ему, шайбу пропустить. Хозяину приятно, ну и нам тоже. И здесь тоже такой тренд – понравиться хозяину. Но сам Путин, поскольку над ним уже никого нет, он царь и бог, он действительно посещает Афон, ездит в Оптину пустынь, к старцам едет. Мне кажется, он хочет оправдать то, что делает как президент страны, и то, что делал в Питере в свое время. Мне кажется, он ищет душевного равновесия, индульгенции, чтобы к нему вышел патриарх или старец и сказал: "Владимир Владимирович, все, что вы делаете, – это правильно, это на благо России, мы за вас тут молимся. И даже не сомневайтесь в том, что вы что-то делаете не так. Все вы делаете правильно! Всякая власть от Бога, и нельзя противиться власти. Если вы президент столько лет, значит это промысел Божий, и даже не думайте". Мне кажется, он, не будучи глубоко верующим, разбирающимся в православии человеком, занимается психотерапией. Самооправданием того, что он делает. Все-таки совесть есть у каждого человека, почему исключить, что совесть есть у Путина и она может иногда у него болеть? Ему действительно нужно, чтобы кто-то с ним поговорил и убедил его в том, что то, что он делает, – правильно. А все остальные ходят в церковь, просто чтобы «быть в тренде».