Поехал к родителям на Новый год – и на два года попал в заключение группировки «ДНР». Украинский общественный активист Владимир Фомичов рассказал Радио Донбасс.Реалии о том, как его незаконно задержали и «судили» по несуществующему обвинению в оккупированном Донецке.
– Вы провели два года в плену группировки «ДНР», были разные версии, как вас задержали. Как все было на самом деле?
– Я еще, наверное, не отрефлексировал. Мы уже два месяца на свободе, а я только начинаю рефлексировать этот опыт. Мне еще нужно сделать некоторые выводы по пережитому.
Попал я очень просто – приехал к родителям на Новый год. Тогда приехали сотрудники «МГБ» с обыском. Обыскали квартиру и арестовали меня. Привезли в здание «МГБ» в Донецке и «нарисовали» мне уголовное дело. Все это продолжалось два года: расследования, суды, осуждение судом «ДНР», и потом уже обмен.
– Насколько я помню, сотрудники так называемого «МГБ» сказали, что у вас в ходе обыска нашли две гранаты.
– Да, они действительно подложили мне две гранаты. Это и стало причиной уголовного дела. Сделали они это, чтобы были хоть какие-то доказательства в «суде», хотя на самом деле посадили из-за того, что я был участником Майдана. Просто у меня была проукраинская позиция.
– А как, собственно, происходит «судебное разбирательство» на территории, где по сути нет закона?
– Они строят псевдосудебную систему, которую представляют правовой. Там есть и «следственные органы», «прокуратура», «суд». Строится система районных «судов», есть «верховный суд», есть «военный трибунал» и «военно-полевой суд».
Меня осудил «военный трибунал». Он судит политических заключенных. А «военно-полевой» занимается судом и расследованием дел бывших «ополченцев», которые совершили преступления против «ДНР».
– Получается, у вас политическая статья?
– Да, у меня 330-я статья – политическая.
– За эти два года вам меняли место заключения?
– Сначала я был «на подвале» в «МГБ» – это было 2 месяца, потом я долгое время был в Донецком СИЗО, почти полтора года. А потом пять месяцев в Горловке, в исправительной колонии № 27.
– Как отличались условия содержания в этих местах?
– «МГБ» и СИЗО – это, в принципе, камерная система, ты все время находишься в камере. В следственном изоляторе возможны прогулки раз в день. А уже в Горловке можешь спокойно находится на свежем воздухе, ходить на работу. Колония-поселение.
– А каким было отношение к вам в заключении?
Когда уже шел «суд», то избиений не было, но было моральное угнетение. Нужно было выдерживать огромное давление
– Первый этап в «МГБ» был самым сложным. Там нужно было много чего выдержать. Там бьют и применяют пытки для того, чтобы было написано уголовное дело, для того, чтобы были даны признательные показания. Когда уже шел «суд», то избиений не было, но было моральное угнетение. Нужно было выдерживать огромное давление.
– После обмена вы написали у себя на Фейсбуке, что вам удавалось слушать украинское радио в заключении. Как, будучи в неволе, вы получали информацию?
Радиоприемник был разрешен по режиму содержания в колонии. В СИЗО он запрещен
– Можно было получать информацию с помощью телевидения, но это российское телевидение. Ту информацию нужно очень сильно фильтровать. Еще была возможность слушать радио, когда сидел в Горловке. Колония находится близко к зоне боевых действий, и в Горловке есть возможность ловить украинские частоты, между прочим, Донбасс.Реалии тоже ловится, сложно, но при большом желании поймать можно «Голос Донбасса». Я так иногда ловил вашу программу. Неплохо ловится Украинское радио (УР-1 – Донбасс.Реалии), Громадське радіо и несколько коммерческих украинских станций. Радиоприемник был разрешен по режиму содержания в колонии. В СИЗО он запрещен.
– Все это время в заключении вы наверняка испытывали разные эмоции. Не было ли отчаяния и потери надежд на освобождение?
– Моментами было отчаяние. Моментами была вера, что что-то произойдет. Когда я услышал украинские радиостанции, мне показалось, что что-то начинает возвращаться, и была какая-то вера. Но когда обмены постоянно срывались, то веры уже не было. Мне до последнего момента казалось, что никакого обмена не будет.
– И вот день обмена…
– Мы поверили только тогда, когда увидели украинские флаги. Радостно было, когда уже вывезли, и стало понятно, что назад не вернут. Я 25 декабря днем пошел на работу (грузчиком в колонии – Донбасс.Реалии), потом услышал, что есть какое-то решение по обмену, но не думал, что я буду в списках на обмен. Но когда написал «бумажку на помилование» главе «ДНР», тогда я понял, что, наверное, шанс есть.
– Какой опыт вы вынесли после плена?
Нужно пробовать такие поступки совершать, чтобы от них не пострадали другие люди
– Я сделал вывод, что страна у меня одна. Родина у меня одна, и я теперь точно знаю, где она находится. Еще я понял, что нужно пробовать такие поступки совершать, чтобы от них не пострадали другие люди. Еще я по-прежнему очень много рефлексирую и пытаюсь осознать свое отношение к родине и к людям.
– Как происходит адаптация в жизни на свободе?
– Я вышел на работу и постоянно беру заказы из разных организаций, пытаюсь делать аналитику. Немного тяжело, но у меня есть друзья, которые предложили мне какие-то заказы, которые я могу выполнить. Сначала был стрессовый период. Только сейчас я пытаюсь что-то воспринимать.