Английский фотограф: «Забрав Крым, Россия не остановилась. Это напоминает Голодомор»

Самара Пирс ‒ английский фотограф. Она приехала в Украину, чтобы представить выставку своих коллажей из книги-фотоальбома «Маски Голодомора». Вдохновили ее на собственный проект фотографии прадеда ‒ австрийца, инженера Александра Винербергера. Мужчина работал техническим директором фабрики в Харькове, а в 1933 году ему удалось зафиксировать на свой фотоаппарат Leica доказательства искусственного голода и вывезти фотографии за границу. Впоследствии их использовали в качестве доказательств в следствии и уголовном деле по факту совершения геноцида в Украине. В 2013 году Самара Пирс cфотографировала те же места в Харькове, что и ее прадед, и соединила их в одном проекте. В интервью Радіо Свобода Самара Пирс рассказала, почему она решила искать свою правду о Голодоморе в Украине.

‒ Самара, откуда вы узнали о Голодоморе в Украине?

‒ В 2012 году я получила от своих родственников тот самый фотоаппарат Leica, которым пользовался мой прадед Александр Винербергер. Бабушка рассказала, что прадеду удалось зафиксировать факт Голодомора в 1933 году в Харькове, но в семье не знали деталей об этом. Я начала сама исследовать эту тему, потому что тоже ничего не знала об Украине. Мои знания ограничивались российской и немецкой историей. Мы никогда не затрагивали эту тему в семье. Я не думала, что мы вообще имеем связь с Украиной, кроме как взрыв на Чернобыльской АЭС.

Впоследствии я обнаружила, насколько важны для истории были фото прадеда, и рассказала об этом бабушке. Она читала книгу с воспоминаниями, которую он написал в Германии в 1939 году, но непосредственно слова «голодомор» там не было.

‒ Почему эта тема стала важной для вас?

‒ Для меня было поразительно это увидеть, потому что невероятное количество доказательств уничтожили. Моему прадеду удалось не только сохранить фотографии, он также сохранил камеру, которую смог вывезти из Украины. И неизвестно, как ему это удалось. Но его книга показывает, насколько изобретательным, умным и честным он был, независимо от того, что он делал. Я так же люблю честность и правду.

​Все мои работы научные ‒ потому что, на мой взгляд, это лучший способ отобразить правду. И эти снимки также научные. В их достоверности можно не сомневаться, так как камеру, которой прадед их делал, тоже изготовили в 1933 году. Да, конечно, можно сказать, что эти фото фейковые, потому что в Украине был голод и в 1921-1923 и 1946-1947 годах. Но мой прадед не мог тогда находиться в Украине. Поэтому для меня его фото являются реальным, истинным отражением того, что произошло.

‒ Почему вы решили написать дипломную работу на тему Голодомора?

‒ Я решила это на последнем году обучения в университете. Один из моих преподавателей специализировался на российской истории. Ему моя идея понравилась. Но в университете меня пытались убедить в том, что в Украину ехать опасно. Я ответила, что в противном случае мне придется бросить учебу, поскольку я заканчивала университет во взрослом возрасте, имея уже свою семью. Поэтому на опасения университета я просто не обращала внимания. Мой муж тоже работал в Ираке и Афганистане, и мы прекрасно осознавали опасность для жизни, но я хотела найти правду и увидеть больше Украины, чем нам об этом рассказывали в Англии.

‒ Почему вы решили использовать технику коллажа для своего проекта?

‒ В книге есть два типа изображений ‒ мои и прадеда. Я фотографировала те же места, что и он. Мои напечатаны на прозрачной бумаге, а прадеда ‒ на плотной. Так его фотографии проступают через мои. Это такая маскировка правды моими фотографиями, но только вы перелистаете страницу ‒ увидите действительность. Именно поэтому проект я назвала «Маски Голодомора», чтобы соединить прошлое и настоящее в одном пространстве.

‒ Что вы увидели в Украине?

‒ Мне показалось, что люди в Харькове не считали Голодомор важной темой. А для меня она, наоборот, в украинской истории была едва ли не самой главной. Все знают о Первой и Второй мировых войнах, но осознание трагедии Голодомора необходимо для понимания идентичности украинцев, для их объединения. И вместе можно все преодолеть, и выживать нужно ради того, чтобы сохранить свой язык и культуру. Я пыталась быть аполитичной, но чем больше я углублялась в тему, тем четче понимала, что происходило на самом деле.

‒ Что уникального для себя вам удалось исследовать?

‒ Когда я приехала сюда из Англии, то поняла, насколько все другое. Киев ‒ это европейский город, где люди говорят на украинском, в отличие от Харькова, где я чувствовала российское влияние. В разговорах со мной местные были очень растерянными. Я приезжала в Украину дважды за несколько недель, но не так много людей мне помогли, в Харькове большинство не разговаривали на английском. Зато мне удалось почувствовать, насколько разной может быть одна страна. Возможно, это из-за приграничного положения Харькова и общей истории Украины.

‒ Почему вы использовали камеру прадеда?

‒ Я хотела почувствовать то же, что и он, пройтись теми же местами, почувствовать все трудности, которые пережил Александр Винербергер. Его камера ‒ достаточно маленькая, и ему нужно было как-то с ней работать, прятать ее. Я хотела понять и почувствовать все, что и он ‒ начиная от создания фотографий и до перевозки их за границу. К сожалению, в его книге воспоминаний нет этой информации.

‒ Какой была реакция на вашу выставку?

‒ Важно было показать выставку на Западе ‒ в Англии. Потому что там абсолютно ничего об этом не знают. И важно оглянуться на прошлое, чтобы понять нынешнюю ситуацию в Украине, особенно с 2014 года.

Моей семье выставка также понравилась, они гордились работой, которую я выполнила. Моя бабушка, которую воспитывали в России, имела пророссийские взгляды. Но после моего исследования она увидела, какую правду удалось найти мне.

‒ Почему вы приехали в Украину сейчас?

‒ В Англии о войне в Украине не говорят. Мы не имеем никакой информации на телевидении. Так, в мире происходит много вещей ‒ где-то случаются войны, конфликты, и не все возможно обсуждать каждый день. Но мы, европейцы, должны об этом говорить ‒ это не история, это наша жизнь сегодня. Другим способом влияния и сообщения информации является искусство. Поэтому я решила поехать на Донбасс, где фотографировала заброшенные дома и общалась с местными.

Я не одобряю действия России. Но они ненавидят, когда их действия документируют, потому что это умаляет силу их пропаганды.

К ноябрю я планирую сделать выставку в Лондоне со снимками местных и волонтеров, которые живут на Донбассе, чтобы собрать деньги для украинской армии. А потом я выставлю и свои фото с востока, которые будут объединены так же в коллажи с фотографиями прадеда из Харькова 1933 года. Это ‒ еще один шанс для обсуждения этих двух тем в Англии.

‒ В чем вы прослеживаете сходство между Голодомором и нынешней войной?

‒ До войны, как я понимаю, были попытки уничтожить украинский язык в Украине. Мне кажется, именно оттуда все и началось. Люди просто хотели говорить на родном языке, они не хотели меняться и переходить на русский навсегда. Конечно, Россия будет делать все, что ей заблагорассудится. Она ухудшила ситуацию, забрав Крым, и на этом не остановилась. Это все очень напоминает Голодомор: коллективизация, попытки давления на украинцев, конфискация всего, что они имели ‒ культуры и земли. И это именно то, чего так же лишил их Путин. И то, как к нему относятся, напоминает мне Сталина. Это ‒ не свобода, не жизнь. Все должны иметь собственную культуру, язык, землю, и никто не должен находиться под давлением только потому, что их сосед хочет этого.

Мне кажется, что ситуация на востоке требует большего документирования для истории. Также нужно вводить еще санкции против России. И попытаться решить конфликт мирно.