Страшно жить: почему крымские подростки стали агрессивнее?

Как пропаганда насилия и милитаризация медиапространства влияет на подростков? Почему в аннексированном Крыму и соседней России участились случаи подростковой агрессии? И что делать, чтобы ребенок не пошел убивать?

Об этом в эфире Радио Крым.Реалии рассказывают гештальт-терапевт Юрий Шевченко и старший научный сотрудник института психологии НАПН Украины Павел Дитюк.

– Мать бурятского школьника, напавшего на одноклассников с топором, заявила, будто бы ее сын пострадал от американской пропаганды. Что вы скажете на этот счет, Юрий?

Шевченко: Часто говорят, что насилие пропагандируют по телевизору, но я бы сказал, что насилие – это производная страха. Сцена насилия в фильме сама по себе ничего не меняет, но если человек переживает страх, примеряя на себя роль жертвы, то это может породить агрессию. Чаще всего источником страха будет не фильм, а сама жизнь в России.

​Дитюк: То, что «американцы виноваты» во всем плохом в России, известно давно. С другой стороны, нынешние герои дня в России – это люди, победившие ИГИЛ в Сирии, военные и наемники. Вот вам уже подростковый пример для подражания: агрессия на службе у государства всячески приветствуется.

Севастополь, Пхеньян, Газа: где дети танцуют с оружием (видео)

– Милитаризация общества – это одно, а если военный в семье?

Шевченко: Не столько именно военный, сколько агрессивный отец способен сильно повлиять на ребенка. Дети все впитывают. Я говорю даже не о физическом насилии – угроз вполне достаточно. Конечно, условия в обществе тоже важны. Если посмотреть на предпосылки нацификации Германии, то это происходило на фоне депрессии после Первой мировой войны. Много детей остались без отцов, не имели поддержки. Когда есть много неопределенности, тревоги и страха, агрессивная пропаганда дает людям опору в виде простых ответов на сложные вопросы и сильной руки. Возможно, на другом фоне она не сработала бы.

Дитюк: Отсюда у Германии и появились амбиции на мировое господство. Советский Союз тоже имел такие устремления, однако развалился и породил депрессию и неуверенность людей в завтрашнем дне. В России, как мы видим, ответом тоже стала сильная рука и, в конечном счете, нормализация насилия в обществе.

– Что самое важное должно быть в воспитании ребенка, чтобы он не стал агрессивным?

Шевченко: Если ребенок развивается в здоровой благополучной семье, родители поддерживают его, но не делают все за него, то, скорее всего, человек вырастет достаточно самостоятельным, чтобы принимать решения без агрессии. Если семья неполная или родители подавляют стремления ребенка с применением насилия, как физического, так и эмоционального, ребенок будет растерянным, тревожным, без склонности к самостоятельным решениям. На такого человека будет очень легко влиять. Его базовой потребностью станет принадлежность к какой-то общности, стабильность. В обмен на это он будет готов на многое.

Дитюк: Воспитание может быть каким угодно – общество часто задает свои правила. Если агрессивное поведение и достижение своих целей насилием – более выигрышная стратегия, чем ходить после уроков в музыкальную школу, то подростки будут драться, а не состязаться в игре на фортепиано. Если взрослые при этом теряют авторитет в глазах детей, такая тенденция лишь укрепляется. В глазах тех, кто родился в конце 20-го века, родители часто могли оказаться неудачниками, которые ничего не добились своим «строительством коммунизма». Следовательно, нужно действовать не как они, то есть идти против системы, не искать скучную работу и так далее. Так как далеко не всем подросткам хватает ума, каждый пробивается как может и как умеет. Зачастую – с помощью агрессии, а не интеллекта.

– Разве отделяться от родителей в плане жизненного опыта ненормально?

Шевченко: Сама по себе сепарация вполне нормальна. У подростков после пубертата начинается такой гормональный процесс, когда человек теряет естественный страх, перестает бояться многих вещей. Это нужно в том числе для того, чтобы отделиться от родителей. Он может делать совершенно дурацкие вещи, но это цена автономности. А вот контекст сепарации может быть разным.

​Дитюк: Ребенку нужен авторитет. Если это не родители, надо искать его где-то еще. Сейчас дети раньше становятся подростками, развитие ускоряется. Возможно, это связано с хорошим питанием. Но и выход из тинейджерства происходит позже – вплоть до 24 лет. Поэтому поле для агрессии, которую можно отнести к процессам становления личности, вероятно, придется значительно расширить.

Шевченко: Увы, очень часто родители приходят к психологам на прием и отказываются налаживать контакт со своим подростком. Вместо этого просят сделать что-то с ребенком, чтобы он «стал нормальным». Точно так же сейчас российские власти винят во всем кого угодно, кроме самих себя – тех, кто создал в обществе благоприятные условия для агрессии.

(Текстовую версию материала подготовил Владислав Ленцев)