«Пьют в России не от радости»

Все больше жителей России требуют ограничить потребление алкоголя – таковы данные социологического опроса ВЦИОМ под названием "Алкоголизм, и как с ним бороться". Можно ли представить Россию непьющей? Готово ли правительство страны принять резкие меры и насколько они окажутся популярными? И не станет ли запрет на пьянство катализатором драматических изменений в России и умах ее граждан?

Российские чиновники и врачи, говоря об уровне потребления спиртных напитков в стране, приводят совершенно разные цифры и высказывают мнения, которые плохо соотносятся друг с другом. Так сколько же пьют россияне и почему они хотят выпивать меньше?

Употребление алкоголя в стране постоянно снижается, и Россия уже давно не является "самой пьющей страной". Таков был основной тезис руководителя департамента общественного здоровья и коммуникаций Минздрава России Олега Салагая на пресс-конференции в Москве. По словам чиновника, если в 2008 году россияне потребляли 18 литров крепкого алкоголя на душу населения, то в 2017 году этот показатель снизился до 10,3 литров.

При этом министр здравоохранения России Вероника Скворцова 6 сентября заявила, что уровень хронического алкоголизма в стране по-прежнему высок. Особенно катастрофической, по ее данным, ситуация стала на Дальнем Востоке – здесь пьют в два раза чаще, чем в среднем по России. Министр подчеркнула, что 70 процентов мужчин до 35 лет умирают на Дальнем Востоке из-за причин, связанных с пьянством.

Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) за последние два месяца организовал сразу два опроса на эту тему, выяснив несколько показательных, странных и одновременно забавных тенденций. В августе почти половина опрошенных социологами заявила, что стала пить меньше за последний год – лишь 59 процентов ответили, что выпивают "время от времени". В употреблении алкоголя каждый день признался тогда только 1 процент россиян.

11 сентября ВЦИОМ представил данные нового исследования, посвященного теме алкоголизма. В нем 41 процент опрошенных признается, что в их близком окружении есть алкоголики, и заявляет, что действующие законы, направленные на снижение употребления алкоголя, считает излишне мягкими. Начало новой масштабной антиалкогольной кампании в России сегодня поддержали бы 64 процента ее жителей.

Об отношениях власти, народа и алкоголя в России, как сегодняшней, так и ушедшей в прошлое, в интервью Радио Свобода рассуждает литератор и публицист Лев Рубинштейн:

–​ Есть ли у вас ощущение, что страна мечтает наступить на все те же грабли?

– Не важно, предлагается антиалкогольная или "анти-какая-нибудь" другая кампания – в России всегда есть устойчивый и достаточно значительный процент граждан, которые отчаянным образом хотят вообще что-нибудь запретить – или возобновить применение смертной казни, или что-то еще. Это такая константа.

–​ Это вообще показательная тенденция времени? Как ни услышишь "народное мнение", так оказывается, что надо что-то запретить "по просьбам трудящихся". То есть не улучшить, не заменить, а именно "держать и не пущать".

– Конечно, не заменить, не разрешить, а именно запретить! Иногда из самых лучших побуждений, бывает, люди хотят запретить что-то, что действительно стоит запретить, но все равно – запретить. То есть не позволить что-то одним, а, скорее, запретить что-то другим. Вот это интересно и показательно.

–​ А сколько алкогольных и антиалкогольных "государственно-общественных" всплесков вы можете припомнить за свою жизнь?

– Самой серьезной была горбачевская кампания. Но были и до того попытки удорожания "винно-водочных изделий", которые абсолютно ни на что не влияли, много всякой пропаганды, разнообразной сатиры, юмора и плакатов, на создании которых творческие люди зарабатывали. Кстати, уверен, что если сейчас начнется такая кампания, случится примерно то же самое – на ее проведении кто-то будет зарабатывать.

Горбачевская кампания, конечно, пыталась быть самой радикальной – и мы знаем, чем это все кончилось. Я помню хорошо середину и конец 80-х годов прошлого века, знаменитые винные очереди, в которых я и сам был вынужден провести некоторое время. И мне думается, что эти очереди стали прототипом и прообразом тех самых демократических многотысячных митингов, которые начали собираться несколько лет спустя. В этих очередях примерно те же речи произносились, только менее литературные по форме – в адрес всякого начальства, руководства, КПСС, и так далее.

​–​ А когда в России, в СССР, по вашим воспоминаниям, пьянствовали больше всего и меньше всего? В какую эпоху?

– По моим воспоминаниям – всегда! В детстве я наполовину рос в центре города, наполовину – в пригороде. И вот там, у второй моей бабушки, где я тоже проводил много времени, часто приходилось перешагивать на улице через лежащие тела. Еще недалеко находилась проходная одного завода, и я помню, что в дни получки (такое было слово когда-то) там у проходной стояла толпа женщин. Это были жены, которые встречали мужей, чтобы немедленно отнять у них получку. А эти самые мужья норовили через разные дырки в заборе как-то вылезать наружу и эти деньги немедленно пропивать.

–​ О том, в каком "алкогольном направлении" движется страна, наверное, можно судить по тому, как к выпивке относятся молодые люди. Если сравнивать сегодняшнее время с эпохой вашей молодости, с последующими годами, то когда юноши и девушки выпивали чаще и больше?

– В моей юности мы выпивали постоянно, честно говоря, и употребляли, по бедности, всякие довольно скверные напитки. Но среди нас повального пьянства я не припомню. Это был просто некий фон для общения, существования, мы выпивали, потому что так было принято. Сейчас, по моим наблюдениям, молодые люди гораздо меньше пьют. И не только потому, что многие из них часто находятся за рулем. Как-то это не очень даже стало модно. Или молодые сейчас пьют более качественные напитки? Я, по крайней мере, в наше время на улицах пьяных людей вижу существенно реже, чем в годы юности. Сужу по Москве, разумеется.

–​ Как советская власть умудрялась пропагандировать трезвый образ жизни и вместе с тем не снижать потребление – в первую очередь, водки, потому что это приносило колоссальные доходы?

– Это уже тогда, в те давние годы, все вовсю обсуждали! В этом и была глубокая лицемерная сущность советской власти. Вечная история, когда правая рука не знает, что делает левая: одной рукой пропагандировали трезвость, а другой – спаивали людей, делали все, чтобы они пили больше. Потому что жизнь была скучной, беспросветной, что еще людям было делать? Я очень хорошо помню пустые темные улицы, на которых люди собирались и выпивали. Сегодня из обихода исчезли какие-то уже ставшие фольклором явления и словечки, которые в моем детстве и юности были вполне актуальными. Всякие "на троих", "по рублику"...

–​ Вот есть шутка, что не надо было Горбачеву водку трогать – и Советский Союз может бы устоял. Есть ли в ней доля истины?

– Трудно сказать, если серьезно. У меня есть одно очень характерное воспоминание из тех времен. Когда началась активная горбачевская антиалкогольная кампания, тогда все говорили: "А вот сейчас мы все перейдем на прекрасные и полезные прохладительные напитки, мы заменим ими спиртное". И помню, что около московской станции метро "Таганская" – а я там в те годы работал и часто проходил мимо – стоял знаменитый пивной ларек, на котором было написано "Пиво". И мне запомнились два дня, когда я понял, каков этот великий исторический слом – когда я там однажды проходил мимо, и сверху было написано "Пиво", а чуть ниже была табличка "Пива нет". Так вот, на следующий день я увидел уже сверху вывеску "Квас", а чуть ниже было: "Кваса нет". Еще вчера в СССР не было пива, а сегодня уже нет и кваса...

–​ После падения Советского Союза настал пьяный разгул, "эпоха роялизма", если вспомнить легендарный спирт Royal?

– Как раз нет, чтобы сейчас ни рассказывали про 90-е. Нет, пьяных я видел гораздо больше как раз в годы этой самой антиалкогольной кампании, еще в Советском Союзе. Потому что по-настоящему пьющие люди были вынуждены употреблять совсем что-то запредельное, и было много случаев, когда народ до смерти травился. Люди в массе пьют меньше, когда вокруг весело, интересно. Вся эта постсоветская эйфория, особенно сразу после августа 1991 года, сказалась и в том, что я совершенно не видел пьяных. Все были, так сказать, пьяны от радости и энтузиазма. Пьют люди – особенно в России – не от радости, конечно.

– Мне весьма это трудно. Я, в общем, считаю себя не пьющим, но выпивающим. Это два разных глагола, между прочим! Я именно выпиваю, я это просто люблю. Так вот, мне как-то трудно представить себе интересную компанию, интересный застольный разговор без участия этого самого продукта. Но, видимо, можно и по-другому.

–​ Но ведь ни в 80-е, ни в 90-е, ни в нулевые годы такого количества людей, мечтающих что-то запретить, не было. А мы говорим о "сакральном" для многих предмете. О каком общественном переломе, о какой тенденции это свидетельствует?

– Такого "запретительного" сорта люди были всегда. Но была другая, что называется, социология, были другие вопросы, видимо. И тогда большей социальной актуальностью пользовались те люди, которые как раз хотели что-то разрешить, изменить. А те, кто хотел что-то запретить, они до поры до времени помалкивали. А вот сейчас они главные – это примета времени, – полагает Лев Рубинштейн.