«Я устал, но не уйду»: что рассказал Путин о России и Крыме

15 июня состоялась 15-я «Прямая линия с Владимиром Путиным» – традиционная пресс-конференция российского президента. За 4 часа Путин успел ответить примерно на 70 вопросов, основная их часть касалась социальных тем и уровня жизни, заметно упавшего за последние три года. Вопросы поступали из колл-центров, через социальные сети, а также от спецкорреспондентов, которые включались из разных регионов России, и в самой студии. Туда пригласили около 300 человек, среди которых были ведущие российские журналисты, деятели искусства и обычные граждане.

На пресс-конференции не обошлось без острых моментов. Например, школьник из Нефтеюганска Данила Прилепа спросил Путина о коррупции и показных посадках чиновников. Российский президент счел, что этот вопрос – подставной. Кроме того, в студию якобы дозвонился житель Киева, с выражением спросивший Путина, «зачем он бросил Украину». Также во время пресс-конференции на экраны вывели смс-сообщения от граждан. Среди них были и неожиданные – например, с вопросом, когда Путин перестанет нарушать Конституцию России, руководя страной более двух сроков подряд. Также жаловались на коррупцию в аннексированном Крыму, безденежье и мизерные зарплаты.

О чем россияне спрашивали Путина? На что жаловались крымчане? Об этом говорим с российским политтехнологом, политическим философом Андреем Окарой и российским политологом Игорем Эйдманом.

– С нами на связи российский политтехнолог и политический философ Андрей Окара. Андрей, откуда взялось так много критичных вопросов к Путину? Ведь многие считали, что прямые линии – во многом постановочное действо, в котором президент предстает позитивным героем, способным разрешить трудности. Почему картина изменилась? Что за разгул либерализма?

Окара: Дело не в разгуле либерализма, эта прямая линия тоже была отчасти постановочной. Но мне тоже показалось, что общая тональность и акценты этого действа изменились. Раньше это было празднично и пафосно, Путин был как Дед Мороз, решающий проблемы. Типичное ручное управление: система работает плохо, и единственная надежда решить вопрос, особенно подальше от Москвы, где безнадежна местная бюрократия – дозвониться царю и попросить милости. Это особенность российской политической системы, да и украинская в этом смысле недалеко ушла.

Но в этом году действо было значительно менее пафосным, Путин выглядел достаточно усталым, без подчеркнутой бодрости, да и со стороны народа излишней, показной любви не наблюдалось. Было много критичных вопросов – прежде всего, по отношению к ситуации в экономике, частных вопросов – об инвалидах, учителях, общих социальных контекстах. Однако система под контролем, и на самом деле Путину не задали неудобных для него вопросов. Что касается неудобных вопросов из смс на экране, все гадают: это саботаж журналистов или технический сбой системы?

Андрей Окара

– Как освещалась тема Украины и Крыма?

Окара: О Крыме говорили вскользь, спрашивали, когда будет достроен мост, и после этой темы Путин перешел на интересную, но не слишком обсуждаемую тему – о том, что, возможно, стоит построить мост или тоннель на Сахалин, который точно будет дешевле крымского.

Появление некого Дмитрия из Киева с вопросом, почему Путин оставил Украину, показалось мне ненатуральным: человек явно читал текст с листа, это было слишком подобострастно, чтобы быть правдой. Хотя Путин неожиданным образом стал развивать украинскую тему, без обычной агрессивности. Как-то неожиданно вспомнил о Викторе Медведчуке и о том, что отец Медведчука был симпатиком ОУН. Вспомнил Михаила Грушевского, Ивана Франко, как-то неожиданно процитировал шевченковское «доборолась Україна до самого краю» – видимо, это было ответом на цитирование украинским президентом Петром Порошенко «Прощай, немытая Россия» Лермонтова по случаю «безвиза». Я жду, что же теперь ответит Порошенко, это занимательный обмен любезностями. Но и только – украинская тема действительно прозвучала неожиданно. Общий тон этой пресс-конференции – «я устал, но никуда не ухожу».

– С нами на связи российский политолог Игорь Эйдман. Игорь, каковы ваши впечатления от пресс-конференции Путина?

Эйдман: Прямая линия всегда была и останется постановочной. Однако в этот раз, видимо, была команда сделать ее чуть более реалистичной. Именно потому на экран попали неудобные вопросы. Мне это напоминает борьбу с «лакировщиками» в рамках советского соцреализма, попытки в рамках управляемой литературы придать повествованиям черты реализма.

Игорь Эйдман

– Игорь, наш слушатель из Крыма выражал надежду, что это последняя «прямая линия» Путина. Разделяете ли вы это мнение?

​Эйдман: Я был бы очень рад, если бы Владимир Путин наконец оставил свою страну в покое, и, например, посидел на скамье трибунала в Гааге. Но, боюсь, он еще достаточно крепко сидит в своем кресле и собирается выдвигаться на следующий срок. И операция по протаскиванию его к власти, увы, скорее всего, пройдет успешно. Мы уже видели это в 2012-м: молодежь начала шевелиться, понимать, какие орки управляют страной. Но у власти огромный карательный и пропагандистский аппарат. Революции происходят тогда, когда есть раскол элиты, карательный аппарат выходит из повиновения и становится неэффективным. А в Кремле этому аппарату уделяют слишком много времени и сил. Так что Путин может продержаться еще долго. Но не вечно – и эта диктатура когда-то закончится, рухнет.

– Крымчане постоянно обращаются к Путину, записывают видеообращения. Но единственный вопрос, который дошел до Путина на «прямой линии» – о том, когда будет достроен мост. Значит ли это, что Крым перестал, грубо говоря, возбуждать российскую элиту?

Эйдман: В какой-то степени – да. С каждым годом Крым все меньше значит для властей. Но этот вопрос будет муссироваться время от времени, когда нужно будет демонстрировать народу мнимые успехи.

(Над текстовой версией материала работала Галина Танай)