Супруга Андрея Коломийца: «Российские силовики сделали из него «дурачка»

Год назад, 10 июня 2016 года, в аннексированном Крыму украинца Андрея Коломийца приговорили к 10 годам лишения свободы в колонии строгого режима. Российские силовики арестовали его в мае 2015 года в Кабардино-Балкарии, куда Андрей приехал к своей будущей супруге Галине Залихановой. Коломийцу инкриминировали хранение наркотиков и покушение на убийство двух крымских «беркутовцев» на Евромайдане в Киеве. Андрей с приговором не согласен. В апреле 2017 года он подал жалобу в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ).

Галина рассказала ​Крым.Реалии о задержании Андрея Коломийца и о решении создать семью с украинским политзаключенным.

– Андрея арестовали у вас дома в Кабардино-Балкарии. Как это было?

– Позвонили мне на телефон и сказали, что у Андрея якобы проблемы с регистрацией. Сказали, что они сами подъедут, так как он был зарегистрирован у меня. Я сказала, что регистрация у него еще месяц действует, но они настаивали, что нужно пораньше сделать. Я говорю: хорошо, мы приедем. Через какое-то время, минут через пятнадцать, они снова позвонили и сказали: «Мы сейчас в Прохладном находимся. Почему вы будите в Нальчик тащиться, это далеко. Давайте мы сами приедем, бумажки подпишем и все». Я согласилась.

Галина Залиханова

В этот день мы с Андреем на работу не пошли – огородом занимались. Я слышу, что машина подъехала. Я Андрею тогда какие-то пророческие слова сказала, мол, иди, это по твою душу, чтобы он открыл двери и начал их как-то принимать, пока я из огорода выйду, руки помою. Меня минут семь, наверное, не было. Выхожу – а он стоит у ворот: в шортах, как дома, без майки. Стоит у накаленного забора, руки за голову, лбом прямо к забору. Стоят трое в масках и два человека – в гражданском. Я спрашиваю: «Что случилось?» Они с автоматами на него: «Вот он – майдановец, террорист».

Я сказала, что ничего террористического от него не было. Они не представились, свои корочки не показывали. Все, что я видела, – эти бумажки, где написано, что решением суда им нужно провести у нас проверку. Я снова: «Хорошо, а он почему так стоит? Там у меня еще в огороде два ребенка взрослых – давайте и их к забору, меня к забору». Он в ответ – что «нет», им его на допрос нужно, он фигурирует как террорист. Я попросила отпустить ему руки, чтобы он мог нормально стоять, пока они обыск проводят. Один из них начал на меня орать: «Ты мне не указывай! Я свою роботу знаю сам!». В общем, не отпустили. Я помню эту картину: ноги растопырены, руки сзади из-за головы, лбом стоит именно к этой железяке. Пекло было ужасное. Руки были тоже грязные после огорода.

– Ему инкриминировали хранение наркотиков. Они были при обыске?

– Травка там была. К этой травке ни я, ни он не прикасались. Она лежала в сейфе. У меня просто бывший муж онкологический больной, ему позволено. Они зашли напрямую. Ни в какую комнату больше не заходили, а сразу зашли в тот зал. Открыли шкафчик, в котором был сейф. Это старинный такой шкаф, хозяйский, и там сейф не закрывался даже. Эту травку я там не видела и не знаю, как она там оказалась.

Подозвали меня и спросили, что за пакет. Я ответила, что не знаю. Сейф – выше моей головы, я стала на носочки, посмотрела и увидела, что что-то в пакетике. Они попросили достать. Я хотела полезть, а потом сказала: «Нет, я насмотрелась фильмов и доставать ничего не буду». Он говорит: «Ха! Какая умная». Засмеялся. Ну и давай спрашивать: а что за фильм смотрели, а что да как. Я особо с ним не разговаривала, потому что когда я у него просила Андрея поставить нормально, как человека, то он орал на меня. После того, как он нашел эту траву, тоже начал на меня орать: «Ты понимаешь, тебя посадят, детей в детдом отдадут, четверо детей!» – давил на меня.

Галина Залиханова с детьми

Отпечатков не сняли. В конце, когда я уже подписывала бумагу об обыске, он мне сказал: «Ты ж понимаешь, или тебя, или Андрея за это посадят. Давай траву не будем сюда вписывать». Я на Андрея посмотрела – что делать, я не знала: согласиться, не соглашаться. С «ментами» нельзя иметь никаких дел. И Андрей мне махнул, что давай согласимся. Я сказала: «Хорошо, тогда не пишите». Вот эту траву они не написали. Потом они его забрали. Сказали, что по закону имеют право его на допрос отвезти. Когда спросила, куда, ответили – в Нальчик. Хотела с ними, но не разрешили. Говорили, что повезут ненадолго на допрос. Я Андрею сказала, что буду «на чемоданах». Хотела еще соседей как свидетелей позвать. Они сказали, что, мол, тебе эти сплетни нужны?

– Когда следующий раз Андрей вышел на связь?

– В 18:30 он позвонил и сказал, что приехали и сейчас допрос начнется. Я ему сказала: «Андрей, не морочь голову, до Нальчика от сюда час езды. Что случилось?» Он: «Я долго разговаривать не могу». И я слышала в телефонной трубке матом: «Положи трубку, тебе дали просто отметиться!». Он положил трубку, и я поняла, что что-то не так. Где его искать, не понятно – в Нальчике милицейских отделений очень много. На утро я иду в прокуратуру писать заявление. Прокурор сам сидел и очень долго отговаривал меня писать, трое суток не прошло от пропажи. Я сказала: «Вы понимаете, ко мне в дом пришли и забрали его, и я больше его не видела». Он все равно предложил через три дня написать. Но я настояла, чтобы написанное мной заявление приняли. Только когда уже Андрея арестовали и отвезли в Крым, мне пришел ответ, что они якобы делали все по закону, что у них была бумажка на обыск, а куда он делся – они понятия не имеют.

– Что произошло дальше?

– Через три дня Андрей звонит и говорит: «Мася, я сейчас в следственном комитете в Чегемском районе. Если сможешь, подъедь». Я спросила, что он там делает. Он ответил, что не знает, попросил приехать привезти вещи. У меня была паника, я не знала, с кем оставлять детей, где взять денег на дорогу. Не могла найти ни машину, ни того, кто меня отвезет. Потом он перезвонил: «Все, уже не надо, допрос закончился». Я попросила коротко сказать, за что там. Он сказал, что его посадили за «наркоту». Я: «За какую?! Ее же не записали!». Сказал, что не может сказать сейчас, надо с глазу на глаз.

Через несколько дней мне позвонил государственный адвокат. Я спросила, когда можно подъехать. Он ответил, что «у Андрея завтра суд, если хотите, подъезжайте, но что толку – вас не пустят». Я говорю: почему, это же мой муж. А он мне: официально он не ваш муж, а сожитель. Даже если я не жена, я не иду как свидетель?

В общем, я настырно приехала. Суд был в Чегеме. Приехала туда, конвоиры завели его, адвокат зашел, и я следом за адвокатом просто взглянула и увидела его. У меня истерика. Я к прокурору просилась поговорить с Андреем. Я давно его не видела, мы очень долго не могли увидится с глазу на глаз, что бы я могла просто спросить у него, прикоснутся к человеку. Но меня не пустили. После суда следователь сказала, что ей нужно со мной поговорить, взять показания. Я пришла в ее кабинет, и она начала меня допрашивать. Вопросы были такого характера:

Следователь: Прыгал ли он?

Галина: В смысле – прыгал?

Следователь: Подпрыгивал на одной ноге?

Галина: Девушка, он не тупой человек, чтобы так делать.

Следователь: А какие-то лозунги?

Галина: Человек приехал из Украины, я разведенная с четырьмя детьми. Он, по сравнению со мной, малолетка. Я на 10 лет старше. Ему надо было это? Он приехал кормить 4 российских детей. Мы работали вместе. Никаких лозунгов.

Следователь: У нас была информация, что он на российском флаге прыгал.

Галина: У меня ни украинского, ни российского, ни кабардино-балкарского флага нету.

Все что он смотрел – это российские новости. И спрашивал, почему они врут. Видела, что у него нервы были из-за российских СМИ. Но этого я тогда не говорила. В общем, толком она ничего не добилась и была расстроена. Тогда же в кабинет зашел мужчина, что-то сказал и вышел. Я повернулась и спросила у девушки, кто это. Она сказала, что сотрудник – Степан Боровик, отдел «Э». Он арестовывал Андрея.

Андрей Коломиец в кабинете Центра «Э» в Нальчике, 9 июля 2015 года

​– Андрей сообщил, что его посадили за «наркоту». Откуда она взялись?

– По его словам, на третий день его вывезли в Майский район. Вывезли на поле, на остановку. Как только эта машина отъехала, подъехала другая. Его посадили, отвезли в полицию Майского, и понеслось поехало – «нашли» наркотики.

Объяснение у отдела «Э» было такое: они его отпустили, а ночью среди поля он нарвал наркотики, сел в такси, и его ДПС остановили. Мне в это мало верится – даже когда у него не было телефона, он находил способы позвонить мне. В любом случае, в Нальчике у меня живет три сестры. Он бы не ночевал на лавочке, он у какой-то из моих сестер бы переночевал. А тут они его волшебным образом отпускают, и он решает поспать на лавочке, ночью попадает на поле, нарывает наркотики и с пакетом садится к таксисту. Сделали с не него дурачка.

– Когда вам удалось поговорить с ним лично?

– Я ей (следователю – КР) оставила свой номер. Потом же он сам позвонил на этот номер и представился Степаном: «Вы же узнавали за меня?». Я ему: «Вы же говорили, что Андрея только на допрос». Он: «Столько всего всплыло, что нам пришлось его арестовать». Сказал, что его сегодня привезут из СИЗО, и если я хочу увидеться и поговорить с ним, то ему сперва нужна моя помощь. Я спросила, какую помощь, а он: «Приедешь – поговорим». Я приехала, и меня завели в кабинет. Я спросила, где Андрей. Ответил, что он в соседнем кабинете: «Но сперва мне надо, чтобы ты дала показания». Я спросила, какие показания. Они хотели, чтобы я подтвердила, что он якобы плясал, москали не москали... Я сказала, что не было такого. Что он там творил в Украине – мне наплевать. Сказал, что с меня особых показаний и не возьмешь.

Потом меня завели, к Андрею, там сидели еще два сотрудника. Я обняла Андрея. Один сотрудник сидел и слушал меня слово в слово, другой – его. Я его обнимаю, а он бедный корчится. Сказал, что у него все болит. Он протягивает руки – в наручниках был, – и где пульс трогают, были как «болячечки» какие-то. Спросила, что это. Он говорит, что через него ток пропускали. Мы все время это шептались и улыбались, чтобы они ничего не подумали. Эти три дня его пытали.

– Андрея судили в Крыму. Как вы узнали, что он там?

– Когда я приехала на один из допросов, там сидел совсем другой мужчина. Я спросила у Андрея, кто это. Он сказал, что из Крыма приехал следователь. Я спросила у сотрудника, при чем здесь Крым: «Он же не в Крыму был. Вы же обвиняете его, что он там на Майдане убивал людей». Потом он начал задавать вопросы Андрею. Помню, спрашивал за Костенко (Александр Костенко – активист Евромайдана, крымский политзаключенный – КР). Было еще много имен, но я не запомнила. Показывал фотографии. Андрей категорично не соглашался: «Не знаю, не видел». Потом где-то в августе Андрей мне позвонил и сообщил, что он уже в Минводах, его везут в Крым. После этого я упала в обморок.

Через какое-то время о нас узнала Крымская правозащитная группа. Со мной связывалась Ольга (украинская правозащитница Ольга Скрипник – КР). Очень ей благодарна. Она нашла нам адвоката. Очень хорошо, что о нем узнали. Так бы его где-то и потеряли. Я так понимаю это Андрей в Крыму уже с кем-то пообщался и узнал про них.

– Когда удалось впервые попасть к нему в Симферополе?

– Осенью (2015-го – КР). «Свиданку» нам очень долго не давали. Я по судам ездила. В суде один раз была как свидетель. Какие мне вопросы не задавал Кушпиль (Михаил Кушпель, адвокат Коломийца – КР), они – «отклонено». А то, что прокурор спрашивал, я должна была ответить. Потом еще и переспрашивали. То есть только прокуратура имела задавать мне вопросы, и то – ответы им не нравились.

– После этапа Андрея в Краснодар к нему удалось попасть?

– Да, удавалось. Я уже на одном длительном свидании была и на одном коротком. На коротком свидании прямо над душой стоял мужик. Хотя Андрей сказал, что до того, как я пришла, его не было. Сказал поменьше говорить.

– В ноябре 2016 года вы официально оформили брак. Как вы решились на это?

– Когда мы с ним вместе на поле работали, я нашла от трактора огромный болт. Все работают, работают я ему кричу: «Андрей! Андрей!». Он посмотрел на меня и пошел в мою сторону. И я бегу к нему. Представьте себе. Я прибегаю, протягиваю ему этот болт и говорю: «Будь моим мужем». Все очень смеялись.

Еще в Нальчике он писал в письмах, что хотел пожениться. После этого, когда он уже был в Симферополе, сказал, что все равно найдет этот болт, отдаст мне его и сделает предложение. Я сказала, что готова. Я надеюсь, что его обменяют, депортируют, может, переведут в Украину. В Симферополе мы зарегистрировались, и на следующий день его уже отвезли в Краснодар. Я пыталась все это очень быстро сделать. Регистрация у нас была на 19 число. Я узнаю, что 16 у нас этап. Я пришла, клянусь, на колени стала, просила, чтобы регистрацию сделали до этапа. Я уболтала их – и они сделали. На следующий день его и перевезли.

– Как к вам относится окружение? Ведь Андрей – «майдановец», 10 лет заключения…

– Сейчас я уже не живу там, где был обыск. Снимаю квартиру. Никто особо не знает, что я с украинцем жила, что он сидит. Я ни с кем особо и не общаюсь.

– Вы решили, в какой стране будете строить семью после освобождения Андрея ?

– Я ему сказала, что жизни здесь (в России – КР) не будет. Что будет постоянно на учете. Он сказал, что можем, в принципе, и в России, и в Украине. Сказал, что ему все равно – лишь бы со мной. Я ему сказала: давай уже лучше в Украину уедем.