Лукашенко, «тунеядцы» и Москва

"Мы не должны обижать людей, особенно в это время. И те, кто сегодня по 200-500 человек выходят на улицы и начинают кричать, это ведь не те тунеядцы, которые действительно тунеядцы. Это в основном те люди, которые обижены, которым мы ни с того ни с сего послали эти извещения". Так президент Белоруси Александр Лукашенко прокомментировал ситуацию вокруг его декрета № 3 "О предупреждении социального иждивенчества", или, как его называли в народе, "закона о тунеядцах", который вызвал в стране в последние недели волну массовых протестов.

Лукашенко не отменил декрет, но фактически приостановил его действие: он распорядился не взыскивать в этом году с тех, кто внесен в списки в качестве постоянно не работающих, сбор, предусмотренный этим документом. Что будет дальше – не совсем понятно. "Кто оплатил в 2016 году, пойдет в зачет 2017 года, если он не будет работать. Если он поступит на работу, мы из бюджета по его требованию вернем эти деньги", – высказался на сей счет Лукашенко.

Декрет № 3 ввел специальный налог (20 базовых величин) для тех, кто официально работает менее шести месяцев в году и не зарегистрирован в агентствах по трудоустройству. Срок уплаты налога за минувший год истек 20 февраля, но белорусы попросту его саботировали, несмотря на то, что в качестве наказания за неуплату предусматривался не только штраф, но и административный арест на срок до 15 суток.

По данным белорусского налогового ведомства, из 470 тысяч граждан, получивших так называемые "письма счастья" – уведомления с требованием заплатить налог – это сделали лишь 54 тысячи человек. Тем не менее, в сумме это не такие уж маленькие деньги – около 8,5 миллионов долларов в пересчете по нынешнему курсу.

Возмущение декретом № 3 в Белоруссии было действительно всеобщим, а акции протеста – хоть и относительно небольшими по численности (в наиболее крупных из них принимали участие по 2-3 тысячи человек), но для этой страны – небывало массовыми за многие годы. Отмечалось также, что власти не прибегали на сей раз к привычным репрессивным мерам против протестующих, в стране заговорили о либерализации и даже о некой политической "белорусской весне".

Александр Лукашенко приостановил действие декрета № 3

Робкие ожидания перемен подогревались и поведением президента Лукашенко: достаточно жесткой конфронтацией с Кремлем по ряду экономических и политических вопросов и неожиданными примирительными жестами в адрес оппозиции. Так, президент провел долгую встречу с главным редактором оппозиционной газеты "Народная воля" Иосифом Середичем, в ходе которой даже немного поговорил по-белорусски, чего за Лукашенко давно не замечалось. Большой резонанс получили и действия активистов, протестовавших против решения о строительстве бизнес-центра на окраине Минска – рядом с урочищем Куропаты, памятным местом, где в конце 1930-х годов сотрудники сталинского НКВД расстреляли десятки тысяч людей. Иными словами, в обществе началось нечто, что в белорусском сегменте интернета назвали словом "варушняк" – аналогом русской "движухи".

Насколько серьезно это оживление, надолго ли оно и какие последствия может иметь, в том числе и для отношений Минска и Москвы, которые по-прежнему играют важнейшую роль в белорусской политике? Об этом в интервью Радио Свобода говорит ведущий аналитик Белорусского института стратегических исследований Денис Мельянцов.

– В Белоруссии произошло достаточно уникальное для этой страны явление: люди, которые протестовали против декрета № 3, "дожали" власть, убедили ее пойти на попятную. Это так – или есть какие-то моменты, которые не позволяют сделать столь однозначный вывод?

– Да, власть действительно пошла на попятную, но декрет не отменен, идет речь пока лишь о корректировке той, которая должна проводиться политики в рамках декрета. Но действительно, протесты и массовые обращения граждан повлияли на то, что все-таки власти пересмотрели свое решение. На самом деле изначально сам декрет был катастрофической ошибкой власти – и особенно его имплементация, рассылка почти полумиллиона так называемых "писем счастья". Естественно, это вызвало бурю негодования, поскольку эта мера затронула многих людей, которые не должны были подпадать под этот декрет.

Денис Мельянцов

– Можно ли сказать, что подтвердился традиционный вывод многих аналитиков, которые следят за ситуацией в Белоруси: мол, у белорусов политический протест непопулярен, а вот когда речь идет о конкретных вещах, касающихся повседневной жизни и своего кармана, то тут белорусы могут действительно показать себя людьми, способными на гражданскую активность?

– Да, белорусы очень, скажем так, прагматичная нация. Если интересам граждан что-то угрожает, они не посмотрят на то, что раньше поддерживали политику власти, персонально президента, они с него истребуют по полной. Здесь уместно вспомнить финансовый кризис 2011 года, когда по опросам больше 70% респондентов персонально обвинили Лукашенко в этом кризисе. Это показывает, с одной стороны, несостоятельность тезиса, что в авторитарной стране не может быть адекватных социологических опросов, что якобы люди боятся, а с другой стороны – демонстрирует двусмысленное положение президента. Потому что он вроде бы действительно контролирует ситуацию, но в то же время, поскольку власть является авторитарной, то за все отвечает президент, и за экономические трудности с него же и спрашивают.

Да, экономические проблемы больше всего подталкивают население к протесту. Но если мы посмотрим по социологическим опросам, то протестовать путем выхода на улицы, участвовать в демонстрациях готово небольшое количество населения – до 15%. Если говорить о политической плоскости, то здесь важно помнить, что как таковых оппонентов политических у Лукашенко не так-то много, его так или иначе поддерживает большое количество населения. В годы выборов это приблизительно половина граждан, в то время как оппозицию совокупно поддерживают от 13 до 18% населения. Уровень недоверия к оппозиции, конечно, очень высок – это примерно 66%. Поэтому здесь на политический протест не нужно делать акцент, белорусы действительно выходят на улицу не из-за политики, а скорее из-за экономики и чувства снижения уровня их благосостояния.

– На ваш взгляд, нынешняя коллизия, когда недовольство общества привело к тому, что власть пошла на попятную, запомнится? Если да, то какие выводы из этого сделает как общество, так и власть?

– Тяжело прогнозировать. Я думаю, что все-таки это такой сигнал позитивный со стороны власти, он показывает, что власть, совершая существенные ошибки в политике, готова пускай не отменять полностью, но откатывать назад ошибочные решения, каким-то образом их корректировать. Это дает надежду на то, что граждане Белоруси могут достучаться до вертикали власти, дождаться какой-то реакции. С другой стороны, это может быть стимулирующим сигналом для оппозиции, которая может, используя экономические трудности и недовольство граждан, добиваться в том числе своих политических целей. Те политические силы, которые поднимали народ на протест, запишут себе это в плюс и будут демонстрировать как свою победу. Но в целом, я думаю, граждане удовлетворены таким ходом событий. Вполне вероятно, что это общее недовольство политикой властей в результате снизится.

– Вы уже несколько раз упомянули об экономических трудностях, которые сейчас переживает Белорусь. Понятно, что белорусская экономика сильно открыта вовне, особенно в сторону России. В этой связи, какие есть у Минска перспективы того, чтобы совладать с экономическими проблемами – в контексте нынешних усложнившихся отношений с Россией? Александр Лукашенко опять будет пытаться искать пути к очередному замирению с Москвой, чтобы, банально говоря, получить дополнительные средства и справиться с экономической ситуацией?

Один из участников акции протеста против строительства в Куропатах

– Ситуация в экономике сейчас такова, что без внешних заимствований стабилизировать обстановку будет очень трудно. Поэтому власти проводят переговоры и с Россией, и с международными финансовыми институтами о заимствовании. С конца 2015 года ведутся переговоры с Международным валютным фондом об открытии новой кредитной программы, но пока безуспешно, потому что МВФ настаивает на серьезных реформах в реальном секторе в Белоруси, на реструктуризации, банкротстве предприятий. Белорусские власти традиционно опасаются этой меры, потому что она не столько экономическая, по их мнению, сколько политическая. Ведь такая реструктуризация крупных производств приведет к массовой безработице, соответственно, к потенциальным протестам.

Лукашенко, думаю, помнит начало 1990-х годов, протесты не оппозиции, а именно работяг с крупных минских заводов. Поэтому с МВФ очень трудные переговоры, учитывая, что в 2010 году Беларусь не выполнила те обязательства, которые брала на себя при заключении соглашения. Эти затянувшиеся переговоры подтолкнут Минск к большей уступчивости на восточном направлении, учитывая, что больше года длится нефтегазовый конфликт с Россией, накапливается задолженность за газ, эта ситуация становится все более опасной. Москва не торопится решать эту проблему, но для Беларуси падение уровня жизни может иметь серьезные последствия, в том числе политические. Поэтому, думаю, Минск в ближайшем будущем так или иначе вынужден будет решать этот вопрос и пойти на уступки Москве, чтобы получить скидку на газ и, может быть, дополнительные кредиты.

– Это все будет иметь некую политическую или даже военно-политическую составляющую? Известно, что Россия выражала желание завести постоянную базу на белорусской территории, но Минск элегантно ушел от этого вопроса, ничего не получилось. Можно ли сказать, что сейчас ситуация для белорусской стороны настолько плоха, что Москва, если она выдвинет какие-то условия такого рода, теперь все получит?

– Сейчас кризис в белорусско-российских отношениях действительно комплексный. Очень тяжело найти какую-то такую сферу, которая бы не была конфликтной, в том числе в вопросах безопасности. Это и военная база, о которой вы упомянули, и вопрос признания или непризнания Крыма как части Российской Федерации и того, что происходит на Донбассе. Россия действительно выставляет много условий, в том числе в экономической сфере – например, по приватизации крупных промышленных предприятий.

Была такая инициатива несколько лет назад, как интеграция целых производственных секторов двух стран. Например, России очень интересен Минский завод колесных тягачей, который модернизирован, а от поставок шасси Россия зависит очень сильно. Москва была бы заинтересована в полной приватизации белорусской нефтепереработки. Но, конечно, никуда не делся и вопрос о военной базе и шире – о геополитической лояльности по отношению к Москве. Сейчас Беларусь пытается быть нейтральной переговорной площадкой по Украине, и заигрывание с Западом очень сильно раздражает российскую сторону. Поэтому я думаю, что общее большое требование со стороны Москвы – вернуться назад в союзническое лоно. В практической плоскости это означает, во-первых, поддержку внешнеполитической линии России по Украине, и во-вторых, видимо, военное присутствие России в Беларуси, будь то авиационная база, либо сухопутная, либо размещение каких-то контингентов российских, может быть, на ротационной основе. То есть Минск должен продемонстрировать, что является верным военно-политическим союзником Москвы, и этот сигнал должен быть услышан в том числе Западом. В обмен Россия, видимо, готова будет вернуться к тем условиям поставок газа, нефти, к той благоприятной кредитной политике, которая была раньше.

Дом одной из семей, которой пришло налоговое "письмо счастья". Кричев, Могилевская область

– А что в противном случае? Такого количества разговоров, иногда досужих, иногда опирающихся на некоторую аргументацию, по поводу возможности чуть ли ни военного вторжения с российской стороны, в частности, опасений, которые вызывают предстоящие осенью учения "Запад-2017", вообще на моей памяти с белорусской стороны не было. Это все пустые страхи – или это действительно один из возможных вариантов развития событий? Белорусский министр обороны Андрей Равков не так давно эти разговоры прокомментировал в том духе, что, мол, это полная чепуха. Да и президент Лукашенко говорил, что “как зайдут, так и выйдут” российские войска. Что об этих настроениях можно сказать?

– Учитывая пример Крыма и Донбасса, от России можно ожидать всего чего угодно, если на то у нее будут веские причины. Но, я думаю, по отношению к Беларуси силовой сценарий вряд ли рассматривается. Потому что это и слишком дорого для Российской Федерации сейчас, и слишком накладно в политическом смысле. Ведь Россия сейчас хотела бы избавиться от санкций, которые наложены на нее из-за Крыма и Донбасса, и ей ни к чему начинать еще один конфликт на своих границах. Кроме того, в отличие от ситуации с Украиной, очень тяжело, видимо, было бы настроить и российское население, и армию на то, что воевать придется против самой братской, самой дружественной страны. Ну и третье: российские интересы в Беларуси так или иначе соблюдаются и сейчас.

Если мы посмотрим голосование в Совете Безопасности или в Генеральной ассамблее ООН, обратим внимание на то, что функционируют российские военные объекты в Беларуси, то можно сказать, что российский интерес здесь так или иначе обеспечен. Торговля идет, коммуникации, транзит и так далее. Беларусь не собирается вступать, в отличие от Украины, в обозримой перспективе ни в НАТО, ни в Европейский союз, поэтому здесь опасений российских политиков и генералитета, что НАТО поставит ракеты где-нибудь возле Могилева или Витебска, конечно, нет. То есть красные линии Минском не пересечены – это очевидно. У России есть достаточно средств и рычагов влияния на ситуацию в Минске, – считает ведущий аналитик Белорусского института стратегических исследований Денис Мельянцов.

Белорусская оппозиция тем временем заявляет, что решение властей приостановить действие декрета № 3 автоматически не приведет к прекращению акций протеста. На ближайшие дни в Минске и других городах страны намечены "Марши нетунеядцев".