Сливают по полной: почему в Крыму не решают проблему сточных вод

Четверть всех сточных вод оккупированного Севастополя не очищаются и сбрасываются необработанными. Об этом 14 февраля сообщил подконтрольный Кремлю директор департамента городского хозяйства Андрей Чибисов. По его словам, местный «Водоканал» поставил горожанам 28 миллионов кубометров воды, из которых очистку прошел лишь 21 миллион. Кроме того, российский вице-премьер Крыма Игорь Михайличенко 8 февраля заявил о том, что более 20 тысяч домовладений Феодосии, Судака, Алушты и Ялты вовсе не подключены к центральной системе водоотведения, а все стоки попадают в Черное море без очистки.

На главные вопросы про проблемы с крымскими нечистотами в эфире Радио Крым.Реалии отвечают крымский эколог Маргарита Литвиненко, ректор Таврического национального университета имени Вернадского, бывший первый заместитель председателя Севастопольской городской государственной администрации Владимир Казарин и глава Всеукраинской экологической лиги Татьяна Тимочко.

– Какие районы Севастополя больше всего страдают от неочищенных стоков, Маргарита?

​Литвиненко: По всему городу стоки не очищают биологически – только механически – а в Балаклаве, например, канализация просто выходит в море, без какой-либо очистки. Это изменяет морскую экосистему, а сами нечистоты течением сносит в направлении двух общественных пляжей, где всегда отдыхают туристы.

– Значит ли это, что можно легко отравиться, просто искупавшись там?

Литвиненко: Чуть ли не каждый год санитарные врачи предупреждают, что в Балаклаве в определенные периоды нельзя купаться. Энтеровирусные инфекции подхватывают и взрослые, и дети – особенно уязвимы дети, потому что часто глотают морскую воду. Кризис с очистными сооружениями продолжался многие годы, и сейчас ничего не меняется.

– Спасибо, Маргарита. Как один из бывших руководителей Севастопольской администрации – скажите, так ли серьезна ситуация, Владимир?

​Казарин: Экологи абсолютно правы. В Крыму после аннексии ситуация ухудшилась и с дорогами, и с жилищно-коммунальным фондом, и, разумеется, с состоянием окружающей среды. В Севастополе всегда считали оптимальным просто выводить канализационные трубы в море на расстояние 800 метров от берега – и якобы никакой очистки при этом не требовалось, потому как стоки растворялись вдалеке от пляжей.

– Разве этого достаточно?

Казарин: Даже эта система, насколько мне известно, не работала правильно. Когда-то один мой знакомый исследовал такую сточную трубу у дачи бывшего президента СССР Михаила Горбачева – и в ней нашли множество прорывов на гораздо меньшем расстоянии от берега. Если так было у резиденции советского лидера, можно представить, как дела обстояли в других местах. Воду в бухте Ласпи всегда считали самой чистой – просто потому, что тамошние течения действительно уводили стоки далеко в море.

– Почему же очистные сооружения так и не построили?

Казарин: До аннексии все упиралось в деньги. Тогда в регионах почти не оставляли ресурсов, и на все подобные проекты надо было выпрашивать бюджетные средства у Киева, у министерств. Но и сейчас, несмотря на огромные федеральные целевые программы России, денег на очистные сооружения для Севастополя и Крыма так и не могут найти. С другой стороны, с сокращением туристического потока после аннексии эта проблема, похоже, перестала быть столь острой.

– Спасибо, Владимир. Может, проблема со стоками в Крыму решится сама собой, благодаря отсутствию туристов?

Тимочко: Дело не только в том, что в море или в реку попадают фекальные массы и прочий органический мусор. Люди используют в быту различные фосфатные средства, из-за которых зарастают места сброса. Добавьте сюда частные предприятия, которые все свои химикаты сливают туда же, без какой-либо очистки, и это многократно усилит загрязнение. Получается, что даже стоки от химчисток, от автомоек, от прочих неэкологичных производств попадают в общую сеть.

– Разве это законно?

Тимочко: Разумеется, нет. Украина сейчас перенимает европейские стандарты во всем, но даже по меркам России, оккупировавшей Крым, это ненормально.