В 1944 году после депортации крымских татар их дома раздавали привезенным из России семьям. Шестилетнюю Марию Щитченко с матерью высадили из кузова грузовика в селе Большой Таракташ вместе с еще двумя десятками женщин с детьми. Власти создаваемого в крымскотатарских селениях колхоза предложили выбрать любой из опустевших домов, в которых остались вещи депортированных людей. Все знали, чьи это дома, и радовались, что «предателей» и «пособников фашистов» наказали. Спустя ровно 70 лет «предателем» и «пособницей фашистов» 79-летнюю Марию Щитченко, живущую теперь в Одессе, называют ее родственники, оставшиеся в Крыму и получившие российские паспорта.
О том, как завозили людей в опустевшие после депортации крымских татар дома, что находили в них люди, как возвращавшиеся в конце 50-х годов крымские татары просили продать им отобранное у них жилье и как теперь живущие в Крыму называют своих родственников в Украине «предателями» – в интервью Крым.Реалии.
Несмотря на то, что с того момента, как Мария Щитченко попала в Крым, прошло 70 лет, те события она помнит отчетливо. Дом в Ставрополье, где она жила с матерью, был разрушен войной. Затем семья попала в Новороссийск. Оттуда – в Крым.
Your browser doesn’t support HTML5
Теперь изгоняют нас – свидетель депортации 1944-го (видео)
1944: Назначенные предателями
Мария Щитченко, вместе с матерью попала в первую волну заселений в дома крымских татар в Крыму:
– Приехали мы туда в 1944 году. Нас привезли – одни женщины с детьми, по котомочке в руках. Выгрузили на площадке в Большом Таракташе, сейчас это Каменка. Нас высадили из грузовой машины и сказали: «Идите, вот вам дома, занимайте какой хотите».
– Говорили, чьи это дома?
– А мы все знали, что это были дома (крымских – КР) татар. А что делать? Моей маме некуда было вернуться, потому что мы приехали из Новороссийска. Я, получается, русская, родилась в Ставропольском крае, но никогда там не жила. Дом наш там разбили, была бомбежка… Помню, как мама на меня падала, накрывала. Потом немцы и румыны пришли в Новороссийск, и нас вывезли всех в Украину. Пояснили, что, если ехать в Крым – дадут дома бесплатно. Вот такие – бездомные – и ехали. Дома в Крыму дали – выбирай любой. Когда крымские татары уехали, они не могли забрать с собой все. В селе остался большой загон с овцами, целая отара. Уже наши люди, видимо, чтобы тех овец обеззаразить, прогоняли животных сквозь очень вонючий раствор. Была такая цементированная емкость, там был этот раствор чего-то… овец туда бросали, они выскакивали, как будто искупались.
Была в селе огромная копна сена и большое помещение, где еще были лошади. Не знаю, сколько их там было. Жеребца племенного выгуливали на задворках, привязывали, и он бегал по кругу. Это все от крымских татар осталось. В одном доме люди нашли велосипед. В другом – швейную машину, замурованную в стену. Увидели, что в стене как будто углубление, разобрали кладку, а там – машинка.
– Крымские татары прятали вещи, рассчитывая потом вернуться?
– Да, видимо, рассчитывали. Моя мама, когда мы только вселились (это было в Большом Таракташе), пришла домой с работы с лискером (лопатой для копания), зашла в дом, опустила этот лискер в пол, пол земляной – не жалко, там что-то щелкнуло. Раскопали, а там бутыль пшеницы. Так как я была маленькая, он мне казался большим, мне было 6 лет. Теперь я понимаю, что это был всего лишь 10-литровый бутыль. Тоже остался от крымских татар.
Люди, которые жили рядом с нами, в их дворе был тутовник. Увидели, что там что-то болтается в ветвях, полезли, сняли, оказалось, там были подвешены туго свернутые женские сапоги, кожаные, очень тонкой работы. Они были спрятаны в какой-то чулок и как будто запечатаны в кулек – очень аккуратно и надежно. Сапожки очень мягкие были, такие черненькие, совсем тонкие, с задранным носиком, вот как на картинах у крымских татар. Почему-то они все это оставляли. Рассчитывали вернутся, видимо.
Мария Щитченко
Крымские татары супы и борщи не варили, у них же мясо было, брынза, молоко, фрукты. Они по-другому жили
В нашем доме была стена, в которой был проем. Мы сразу не поняли, что это было. Оказалось – они так готовили еду. Стена двойная, полая, а вверху – дырка. Стоял «каганок», на него ставили посуду. Посуда вся была красная, медная, вся в доме осталась от крымских татар. Был большой таз, расписанный орнаментом, ведро с ручкой – медное, тарелки медные. На этой «растопырке» они готовили еду, а дым уходил в небо. Но мы же по-другому готовили. Дыру эту потом заложили, сделали печку, с полатями, чтобы греться можно было на ней. Крымские татары супы и борщи не варили, у них же мясо было, брынза, молоко, фрукты. Они по-другому жили. Они мало чего сажали. Наверное, зерно откуда-то с западной Украины завозили. Они только животноводством, садоводством и виноградарством занимались.
– Что между собой говорили люди? Эти дома, которые принадлежали другим, куда делись хозяева, что с ними?
– Тогда так стоял вопрос, что крымские татары – плохие люди. Они предатели. Так говорили: «они предали». Даже злорадство какое-то было, что вот, предатели свое получили. Так средства массовой информации сработали, наверное, которые про это писали.
– Чем жили на новом месте?
– Женщины стали ходить на работу. Был колхоз, денег не платили, были трудодни. Не было ни часов, ни радио, ни света – вообще ничего… керосинки делали из консервных банок. Утром человек ходил по домам и кричал, чтоб шли на работу, будил. Если кто-то прогуливал, наказывали – отнимали трудодни. И если мало будет трудодней, потом меньше получишь хлеба, точнее зерна – все давали в обмен на трудодни.
Труд был очень тяжкий. Бедные женщины – организовали движение «гектарницы». Эти «гектарницы» должны были обрабатывать 5 гектар земли с виноградом. Одна женщина должна была все делать сама на 5 гектарах. Ближе к весне они «кесарей» – этих жучков – собирали, потом обрезали виноград, потом обламывали ненужные побеги, опыляли, опрыскивали – все сами делали. Жир дельфиний ели во время голода. Сало на дельфине как на свинье - толстое, но желтое и очень вонючее. Но другого ничего не было. Лебеду ели, цвет с деревьев съедали. Голод был в 1946-47 годах. Помню, как мама где-то раздобыла постного масла, налила в блюдце, макали в него хлеб, и это было безумно вкусно.
Когда Северо-Крымский канал провели, стало легче – было чем поливать огороды, стали сажать свое
Колодец был один на все село. Нужно было с ведрами ходить и крутить эту «баранку». А когда Северо-Крымский канал провели, стало легче – было чем поливать огороды, стали сажать свое. Водопровода не было – колонки стояли на улицах. А когда Хрущев Крым к Украине присоединил, стало совсем хорошо – стали привозить продукты и зерно с Украины. Жить стало легче, мы стали украинцами. Хотя уехать никуда нельзя было – паспортов у людей не было.
Когда школьницей была, работала в Новом Свете, была укладчицей. Для Москвы и Ленинграда укладывали виноград в ящики. Ящики были обязательно новые, укладывалась пергаментная бумага, на нее укладывались гроздья винограда, но не просто так, а «ягода к ягоде», чтобы было впечатление, что виноград в ящике насыпан. Потом эти листья пергаментные заворачивались, ящик заколачивался и отправлялся в Москву и Ленинград.
– Москва так любила крымский виноград?
– Так это же самый лучший был тогда. Чауш назывался – ранний сорт, похож на тот, что сейчас из Турции завозят, но более крупный.
– Оставались ли какие-то крымские татары у вас в селе?
– Была у нас девочка-татарка – Муртазина Люда. Приехала она, когда я училась в 7-8 классе. В середине-конце 50-х годов. Это были первые, кто поселился у нас, больше татар не было.
– Как потом менялось отношение к тому, что крымские татары «предатели» и «правильно им досталось, что их выселили»?
– Не знаю, я уже там не жила. Потом, когда крымские татары возвращались, к моей маме приходил один из них и просил продать дом. Раньше это был его дом. А мама ему: «А я куда пойду?». Она уже была немолодая, уже и дети. Он сказал, что даст много денег. Это был где-то 1968 год.
Мария Щитченко
Тогда крымские татары стали массово приезжать. Некоторые даже выкупали свои дома. У мамы еще был участок – полоса земли, выше по горе. Она там овощи выращивала. Крымский татарин просил хоть что-то ему продать. И она ему этот участок продала за 2 тысячи рублей. Он все-таки как-то устроился.
2014: Изгнание продолжается
– Сейчас хотели бы в Крым съездить?
У меня в Крыму племянница живет, но они с нами не общаются. Мы же теперь «фашисты», «нацисты», «бандеровцы»
– Хотела бы, но не к кому. У меня там племянница живет, но они с нами не общаются. Мы же теперь «фашисты», «нацисты», «бандеровцы». Это дети моей сестры покойной, они к нам в Одессу раньше все время ездили. На Куликовом поле в снегу катались, им нравилось, у них же там снега почти не было. Называли меня «тетя Мариночка». В мае 2 года будет уже, как не разговариваем.
– Не похожа ли ситуация: в 1940-50-х годах говорили про крымских татар, что они «предатели» и так им и надо, а теперь так говорят про вас, кто остался в Украине?
– Да, теперь про нас так говорят, что мы предатели. Теперь мы плохие стали. Не понимаю бабулек моего возраста, почему они так говорят? Вы же в Украине, вы же тут жизнь прожили. Не знаю почему так, какой-то у них «сдвиг по фазе».
– А вы хотели бы обратиться к тем, кто живет в Крыму? Приезжайте, посмотрите, как мы живем, здесь нет никаких фашистов...
– Они не поедут. И хотя у моей племянницы Любы муж – крымский татарин, он получил новый паспорт, принял российское подданство, теперь стал русским. Айрат. С татарской внешностью и фамилией. Что-то происходит у них в мозгах. Из России ко мне много в Одессу раньше ездило людей, со всей страны. А теперь: «Крым – это Россия» – к нам никто не едет. Мы – «предатели».
«Бумеранг» истории сыграл с Марией Щитченко злую шутку. 70 лет назад никто из тех, кто заселялся в дома депортированных крымских татар не думал о том, почему это вдруг, по указу из Кремля, целый народ стал предателем. «Сработали средства массовой информации» – говорит сейчас Мария Васильевна Щитченко.
История имеет свойство развиваться по спирали. Кто-то и сейчас говорит, что в том, что некоторые жители Крыма называют украинцев «предателями», виноваты СМИ. Очень легко объяснить это именно таким образом. Нам самом же деле, возможно, все объясняется тем, что думать так, как приказали в Кремле, намного проще и удобней.
Указ хозяина Кремля Владимира Путина от 21 апреля 2014 года о реабилитации крымскотатарского народа за месяц до 70-летия сталинской депортации – это издевательство, а не декларируемая «историческая справедливость», учитывая массовые притеснения, аресты и депортацию крымских татар в аннексированном Россией Крыму на фоне запрета мероприятий, посвященных сталинской депортации.
Крымскотатарский народ, хоть и не официально, но вновь объявлен предателем – именно за то, что не предал Украину и себя в угоду товарищам с Лубянки. И теперь вместе с ними в «предательстве» обвиняют тех, кто когда-то занимал дома депортированных в 1944 году. Их, уехавших в свое время из Крыма в Украину, обвиняют по той же схеме – «потому что так сказали». И как в 1944 году, никто не задает вопрос: почему вчерашние соседи, родственники и друзья вдруг стали «предателями»? Потому что как тогда, так и сейчас – это делается не только от небольшого ума, но и от того, что так банально удобней.