Ровно 10 лет назад президент России Владимир Путин всех удивил, а многих напугал. На очередной Мюнхенской конференции по безопасности (этот форум собирается ежегодно уже более полувека) российский лидер выступил с энергичной речью, очень критической по отношению к политике Запада в отношении его страны. Эту речь нередко называют точкой отсчета нынешней конфронтации Москвы и Запада, апогеем которой стала аннексия Крыма и начало войны на Донбассе.
Перечитывать тогдашнее выступление Владимира Путина весьма интересно. Учитывая все то, что вместили прошедшие после мюнхенской речи 10 лет, некоторые ее пассажи кажутся парадоксальными: президент России из 2007-го как будто сам осуждает многое из сделанного им в последующие годы. Цитируем Путина:
"Сегодня мы наблюдаем почти ничем не сдерживаемое, гипертрофированное применение силы в международных делах, военной силы – силы, ввергающей мир в пучину следующих один за одним конфликтов. В результате не хватает сил на комплексное решение ни одного из них".
"Я хочу это подчеркнуть – никто не чувствует себя в безопасности! Потому что никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной".
"Нам пытаются навязать уже новые разделительные линии и стены – пусть виртуальные, но все-таки разделяющие, разрезающие наш общий континент".
(Цитируется по тексту, опубликованному газетой «Известия» 12 февраля 2007 года).
Юрий Федоров
Об изменившемся за 10 лет мире, о возможностях и потенциале сегодняшней России, ее партнеров и противников в интервью Радио Свобода рассуждает политолог, специалист по проблемам международной безопасности Юрий Федоров.
– Можно ли сказать, что 10 лет назад в Мюнхене Путин вполне честно предупредил западные страны о том, что его не устраивает геополитическое положение России, и он намерен начать конфронтацию с западным миром?
– Пожалуй, да. Путин в этой мюнхенской речи собрал воедино все типичные для тогдашней российской политической риторики обвинения в адрес Запада. Он заявил, что Запад обманул Россию, поскольку когда-то якобы обещал, что НАТО расширяться на восток не будет, упомянул американскую противоракетную оборону в Европе и так далее. Затем заявил, что Россия будет отныне проводить типичную для великой державы независимую политику. Видимо, за этим стояло представление о политике, не связанной ни с какими обязательствами и ограничениями, характерными для внешней политики государства, которое стремится присоединиться к сообществу цивилизованных стран, как тогда часто любили говорить. В общем, Путин провозгласил новый, более агрессивный курс. Другое дело, как на Западе отреагировали на это провозглашение.
– Была ли эта реакция достаточно адекватной? Речь Путина относится к 2007 году, а в 2008 году происходит российско-грузинский конфликт. Можно ли сказать, что в каком-то смысле Грузия предопределила Крым? А именно: не столкнувшись с серьезным противодействием Запада в 2008 году, Кремль понял, что да, можно действовать нахраписто.
– Да, вы абсолютно правы. Должен сказать, что сегодня грузинская война почти забыта и журналистами, и политологами. Между тем эта война была поворотным моментом, когда от слов о "независимой внешней политике" Путин перешел к делу и попробовал на практике реализовать некоторые из своих идей, которые вынашивались на протяжении длительного времени. А вот реакция Запада была очень показательна. Эта мягкость, нежелание признать российскую угрозу для стран бывшего СССР, с одной стороны, а с другой – вообще нежелание признать, что Россия встала на гораздо более агрессивный путь во внешней политике, предопределила многое.
Путин принимает во внимание лишь силу и решимость
– Существуют две противоположные интерпретации того, что происходит в последние годы в отношениях Запада и России. Западная – путинская Россия агрессивна. Российская – мы просто обороняемся. При таком различном толковании фактов возможен ли вообще какой-то диалог и компромисс?
– Здесь на самом деле два вопроса. Первый – это вопрос о восприятии Россией западной политики. Внешнеполитическое видение Путина и тех людей, которые его окружают, представляет собой смесь двух комплексов. С одной стороны, это мегаломания, представление о России как о великой державе, которая должна вновь обрести свою силу и влияние в мире, стать наравне с Соединенными Штатами или Китаем, мания величия своего рода. С другой стороны, это мания преследования, убеждение в том, что Россия окружена врагами, эти враги стремятся подорвать ее влияние, а то и вообще уничтожить страну как субъект мировой политики.
Другой вопрос, можно ли строить с Россией какие-то схемы сотрудничества, если ее политика определяется такими комплексами. Наверное, это возможно в каких-то конкретных областях, по отношению к каким-то отдельным проблемам, но на самом деле очень трудно реалистически мыслящему человеку выстраивать нормальные отношения с человеком, чье поведение мотивируется болезненными представлениями о внешнем мире и о тех людях, которые его окружают.
Владимир Путин в Севастополе, в аннексированном Крыму, май 2014 года
– Прокремлевские политологи, и лица из окружения Путина, иногда и он лично взывают к прагматизму, к тому, что следует договариваться, что надо провести раздел сфер влияния. Предлагается возврат к духу Realpolitik. Насколько, по вашему мнению, это искренне? Путинская альтернатива – это возврат к реальной политике или нечто другое? Он революционер или реакционер?
Реальное влияние России несопоставимо с тем, которое имела Россия Николая I в постнаполеоновской Европе или сталинский Советский Союз после Второй мировой
– Да, звучат такие предложения со стороны российской политологической тусовки, в какой-то мере это свойственно и российской дипломатической риторике, хотя в гораздо более завуалированном виде. Учредить некий новый Священный союз: Россия, Китай, Соединенные Штаты, возможно, Европа – ну, упоминаются разные конфигурации. В интеллектуальном отношении это действительно наследие XIX века, может быть, и несколько более позднее – Ялтинско-Потсдамского миропорядка. Но это нельзя назвать прагматической политикой или, если хотите, Realpolitik по одной простой причине. Ведь реальное влияние России несопоставимо с тем влиянием, которое имела, скажем, Россия Николая I в постнаполеоновской Европе или сталинский Советский Союз после Второй мировой войны. ВВП России – меньше 2% мирового ВВП, то есть в 10 раз меньше, чем ВВП Соединенных Штатов. Тут можно приводить массу разных цифр, показывающих, что Россия в лучшем случае региональная держава, как в свое время сказал Барак Обама. Владимир Путин очень обиделся на такое сравнение, но это действительно так. Поэтому о каких разделах мира на сферы влияния можно говорить, причем таких, чтобы сфера влияния у России была очень солидной и заранее определенной? Это нереалистичный подход, возвращение к тому самому комплексу великой державы.
Россия в лучшем случае региональная держава, как в свое время сказал Барак Обама
– Однако новый президент Соединенных Штатов Дональд Трамп скорее позиционирует себя как сторонник экономической конфронтационной политики как раз в отношении Китая. Не сможет ли путинская Россия за счет этого "сорвать банк" в ближайшие годы, и не произойдет ли в результате переформатирование всей системы безопасности в мире?
– Если действительно в политике США возобладает конфронтационная линия в отношении Китая, а само по себе это еще не факт, потому что Китай и Соединенные Штаты связывает очень разветвленная и мощная система экономических взаимоотношений, то в Кремле могут попробовать пойти на такую сделку с Соединенными Штатами. Но это может Кремлю и России очень дорого обойтись. Потому что практически российский Дальний Восток беззащитен в случае каких-то осложнений с Китаем.
На китайско-российской границе всё спокойно. Пока
– На Дальнем Востоке на данный момент Россия не слишком активна, а вот в отношении Европы скорее наоборот. Эта активность по крайней мере на первый взгляд смотрится достаточно успешно, поскольку среди европейских политиков все больше тех, кто склоняется к идее отмены режима санкций против России, заявляет о своих симпатиях к Москве. Можно ли сказать, что Кремль за последние годы взял своих оппонентов измором?
– Я бы не стал преувеличивать значения этих настроений. Да, они есть практически во всех европейских странах, но это все-таки настроения тех политических сил, которые еще не пришли к власти. А я, например, не уверен в том, что – представим чисто гипотетический вариант – Марин Ле Пен, избранная президентом Франции, сразу начнет реализовывать все свои заявления о необходимости пересмотра отношений с Россией.
– А что ей мешает?
– Декларации тех политических сил и партий, которые стремятся к власти, часто очень сильно отличаются от их практических действий после прихода. Но это очень общее рассуждение. Да, складывается впечатление, что в Европе несколько "устали" от санкций, от так называемой украинской проблемы. Но я не уверен в том, что Россия может что-то новое предложить Европе в обмен на отмену санкций. Ответ Кремля может быть только один: мы будем с вами сотрудничать, скажем, в борьбе с международным терроризмом. Очень хорошо, давайте сотрудничать. Но что, собственно, Россия может предложить в сфере борьбы с терроризмом? Там ведь масса вопросов.
Москва не считает, например, одиозную организацию ХАМАС террористической. Конечно, в Европе могут поставить вопрос: пусть российские сухопутные войска начнут действительно реальную крупномасштабную операцию в Сирии против «Исламского государства». Но это практически невозможно.
Если Россия решится на сухопутную операцию в Сирии, то это может привести к новому Афганистану. Я думаю, что Кремль на это не пойдет. Просто так "вбомбить в пыль" "Исламское государство", конечно, можно, но это не ликвидирует истоки и корни такого явления, как исламский радикализм и терроризм. Так что здесь тоже есть масса подводных камней.
"Вбомбить в пыль" "Исламское государство", конечно, можно, но это не ликвидирует корни исламского радикализма
– Итак, 10 лет назад, если вести отсчет от мюнхенской речи, начался период резкого ухудшения отношений России с Евросоюзом и США. К какому промежуточному балансу мы сейчас можем прийти, спустя 10 лет после выступления Путина?
– Кремль попытался реализовать политику, которую Путин провозгласил в своей речи в Мюнхене 10 февраля 2007 года. Мы можем констатировать, что эта политика себя исчерпала, зашла в тупик. В отношении Украины Путин своих целей не добился, никакой "Новороссии" не получилось. Запад пошел на достаточно болезненные для России санкции в результате действий на Донбассе, особенно после уничтожения малайзийского авиалайнера. Запад проявил достаточно жесткую позицию по отношению к возможным действиям России в странах Балтии. Да, в Европе и Соединенных Штатах раздаются голоса в пользу того, что санкции нужно отменять. Но пока они не отменены и неизвестно, будут ли. Ничего конкретного, реального Путин достигнуть не смог. Его задача сейчас заключается в том, чтобы попытаться без особого ущерба для своего реноме, политического профиля выйти из этой ситуации, сохранив хотя бы частично лицо, – считает политолог, специалист по проблемам международной безопасности Юрий Федоров.