Засыхающий Крым: как обходятся без воды природа и люди

На очередном заседании Совета Безопасности ООН 22 ноября Россия обратила внимание на водную блокаду Крыма, якобы осуществляемую украинской стороной.

Выступая на заседании, первый заместитель постоянного представителя России при ООН Петр Ильичев подчеркнул, что целенаправленные действия киевских властей "нарушают права человека и целый ряд международных гуманитарных норм". В ответ украинская делегация заявила, что проблемы с водоснабжением Крыма "говорят о неспособности российских властей удовлетворять основные потребности населения полуострова".

Северо-Крымский канал, построенный в 1960-е годы, снабжал водой из Днепра засушливые районы Крыма, однако после его аннексии Россией весной 2014 года власти Украины приняли решение перекрыть водную артерию, которая обеспечивала до 85 процентов потребностей полуострова в пресной воде. Этот шаг привел к водному дефициту в Крыму. Ранее около 80 процентов воды из канала использовалось для сельскохозяйственных нужд, и сейчас многие аграрные предприятия вынуждены были закрыться. С нехваткой воды столкнулись и жители полуострова.

В 2015 году российские власти полуострова разработали программу водоснабжения стоимостью 60 миллиардов рублей. Она предполагает бурение скважин и переброску русел рек. Однако эти меры оказываются не столь эффективными, да к тому же негативно влияют на экологическую обстановку. В последнее время в Крыму вновь заговорили о том, что север полуострова может превратиться в засушливую территорию, непригодную для жизни. О том, насколько оправданны эти опасения, Радио Свобода рассказал старший преподаватель кафедры геоэкологии и природопользования филиала Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова в Севастополе Антон Новиков.

– Какое влияние оказывал Северо-Крымский канал на водный баланс полуострова?

– Давайте начнем от "сотворения мира". Канал для чего построили? Для того чтобы оживить весь север Крыма. Он в 60-е годы был еще достаточно заброшен, там мало кто жил, влаги не хватало. То есть это были практически непаханные степи, там занимались только местным земледелием для себя или выпасом скота. Когда канал начали строить, планировалось сделать его хорошим. Как это делается: роется канава, которая обкладывается бетонными матами, чтобы не давать просачиваться воде на более низкие горизонты. Но вначале русло канала просто обмазали глиной. Это была временная мера. Затем канал постепенно стали выкладывать бетонными плитами, и он оказался уже в полном рабочем состоянии. Но потом нагрянул развал Советского Союза.

Понимаете, если даже канал изолировать бетонными матами, за руслом нужно следить. Но 23 года при Украине это делали, мягко говоря, нерегулярно. В итоге на отдельных участках изоляция была нарушена, и пошла очень сильная инфильтрация воды в окружающие грунты. Так как воды было много, в принципе, никто на потери особого внимания не обращал. В результате насытили почвенные горизонты влагой.

Антон Новиков

Плюс еще начали интенсивно все поливать. Кто первым придумал в жарком сухом субтропическом климате выращивать рис, я не знаю. Это нонсенс. Первое, что не надо было делать, это начинать выращивать там рис. В общем, пошло перенасыщение верхних горизонтов водой и растворенными в ней солями. При этом в Северном Крыму почвы находятся в так называемом выпотном режиме – это когда поступление влаги сверху меньше, чем испарение. Когда влага испаряется из почвы, минералы, которые растворены в воде, остаются. Если продолжать сверху подавать воду, то эти соли промываются вниз и оседают на нижнем горизонте. И пока существовал канал, это происходило, то есть почвы промывались, соль уходила на нижние горизонты, все было хорошо.

С точки зрения обеспечения питьевой водой канал в свое время также очень сильно помог. Другое дело, что качество воды, поступающей из Днепра, ниже, чем качество воды местной. Во-первых, сам канал надо было регулярно чистить. Во-вторых, Днепр – это, извините, помойка, канализация Украины. За последние два десятилетия он немножко почистился, потому что промышленность в регионе находится в состоянии упадка. Но в целом качество воды там оставляет желать лучшего.

– Что произошло после того, как канал перекрыли?

– Поступления воды прекратились, воду, наоборот, стали забирать из подземных горизонтов. Бурят скважины и качают воду. Большинство скважин поверхностные, из первого горизонта, который находится до водоупора – прослойки глины, которая не дает воде ниже просачиваться. Верхний горизонт был насыщен влагой из канала и солями. Влаги сейчас нет, и эти соли потихонечку начинают накапливаться. Опять же, свято место пусто не бывает: если у нас пресной воды в грунтах стало меньше, она начинает подтягиваться из моря.

Северо-Крымский канал. Весна 2016 года

– Получается, что люди вынуждены пить из колодцев и скважин соленую воду?

– Где как. Например, на Тарханкутском полуострове, в Саках, в Евпатории люди всю жизнь используют соленую воду, то есть она действительно солоноватая, они даже чувствуют это. И ничего, живут. Им для питья привозят воду бутилированную, а на бытовые нужды используют свою. Но если прокипятить воду из-под крана, то можно пить и такую. Конечно, ничего хорошего в этом нет для человеческого организма.

– Насколько это вредно для здоровья?

– Тут я не могу однозначно сказать, я не медик. Разумеется, за пять лет никто от этого не умрет, это обпиться этой водой нужно, чтобы до таких последствий дошло. Но, возможно, у местных жителей в районе Тарханкута со временем развиваются какие-то заболевания, вызванные качеством воды.

– Существует мнение, что вода из скважин – это временное решение проблемы. Иными словами, когда-нибудь она кончится.

– Все зависит от того, где находится эта скважина и какова ее глубина. В верхних горизонтах, на глубинах до 100 метров, есть так называемые подземные озера, которые в свое время были обводнены за счет Северо-Крымского канала. Там вода скопилась в понижениях водоупорного слоя. Если оттуда воду выкачают, конечно, воды не станет. Поэтому, по-хорошему, нужно разобраться, откуда эта вода идет и каковы ее запасы. Этого до сих пор не знают.

Но есть глубокие скважины на 100 и больше метров, которые питаются из нижних горизонтов. Геологическое строение Крыма – оно такое (берет в руку стопку бумажных салфеток). Представьте себе, одна салфетка – это один водоупорный слой. Между слоями проходит вода. Один край "салфеток" приподнят – здесь у нас Крымские горы. Там почва обильно насыщается влагой, затем эти грунтовые воды двигаются вниз по горизонтам в Северный Крым. Если будет составлена нормальная гидрогеологическая карта потоков по Крыму, то, в принципе, до определенного момента этой воды будет достаточно – не чтобы поливать, а хотя бы чтобы пить.

– Осадков и подземных запасов хватит, чтобы напоить 2,5 миллиона человек?

– Конечно. В Крыму выпадает где-то около 400–500 миллиметров осадков в год. Будем брать 400, потому что сейчас годы маловодные. В принципе, этого для 2,5 миллионов человек вполне достаточно. Другой вопрос, как мы этой водой пользуемся.

Тайганский водоем в районе Белогорска. Ноябрь 2016 года

– Засоление почв и ухудшение качества местной воды – это самая большая проблема, вызванная перекрытием канала?

– Нет, сейчас все же главная проблема – в изменившемся объеме поступающей в Крым воды.

– То есть Крым свое недополучает?

– Воды нет вообще, не только в Крыму. Воды нет в Украине, из-за этого у них упала выработка на гидроэлектростанциях, воды нет на Кубани. Вернее, она там есть, но ее стало меньше. И Волжский каскад тоже сейчас упал. Это глобальный климатический тренд. Если посмотреть по общему запасу водных ресурсов в целом по Крыму, то мы обеспечены достаточно неплохо, и питьевой воды, чисто питьевой, нам должно хватить. Но тратить воду так, как мы раньше ее тратили на сельское хозяйство, мы не можем. Мы не можем сейчас позволить себе расходовать воду на выращивание риса.

– Получается, главный удар пришелся по аграриям?

– В 2014 году, сразу после перекрытия канала, в Крым приезжала большая экспедиция от Русского географического общества. Там было человек пятьдесят – студенты, преподаватели. Они побывали на севере Крыма и говорят: сейчас там пока интенсивно выращивают рис, но через три-четыре года это будет невозможно, потому что пойдет засоление почв. Вот теперь это потихоньку и происходит.

– Насколько Крым в принципе приспособлен к масштабному ведению сельского хозяйства?

– Понимаете, если бы все сделать правильно и грамотно… В Израиле умудряются выращивать бешеные урожаи, при том что у них меньше выпадает осадков, чем у нас. Опять же, сельское хозяйство не заканчивается на рисе или на каких-то других культурах. Можно выпасать скот. До определенной численности голов – почему бы и нет? Продавать шерсть, мясо и молоко за рубеж под видом местного экобренда. Кстати, раньше в северной части Крыма действительно тонкорунных овец с высоким качеством шерсти выращивали.

Можно вообще сделать заповедник. Есть же Тарханкутский природный парк – естественные ковыльные степи, туда народ приезжает на все это дело смотреть. Конечно, всех людей оттуда не выселишь, но сделать большой нацпарк наподобие той же самой Аскании-Новы – как один из вариантов. Но это я так сейчас просто из головы взял. В любом случае, нужно народным избранникам сесть и подумать, стоит ли вообще развивать сельское хозяйство в прежнем виде.

– В последний месяц местные СМИ вновь начали писать о том, что Северному Крыму грозит полное высыхание. Насколько это соответствует действительности?

– Если не принимать никаких мер, если действовать старыми методами, то через 10-15 лет там просто ничего не останется.

Белогорское водохранилище, уровень воды летом 2016 года был ниже обычного на несколько метров

– А какие меры предпринимаются для того, чтобы этого не произошло?

– Во-первых, в Северо-Крымский канал перенаправлен сток реки Биюк-Карасу. Она берет начало в Крымских горах и впадает в Сивашский залив. Так вот, воду из этой реки направили по каналу в обратную сторону. Частично это позволяет компенсировать потерю воды. Но тут тоже своя проблема. Этого не надо было делать, потому что канал как "дырявым" был, так "дырявым" и остался.

– То есть при просачивании по-прежнему теряется очень много воды.

– Да, но при просачивании она все равно попадает в те самые водные горизонты, и люди все равно эту воду получают. Гораздо хуже то, что, протекая по верху, она испаряется. И вот это уже невосполнимые потери. По-хорошему, нужно проводить трубы и создавать дополнительные перехватывающие водохранилища, которые за зимний период, когда максимум осадков, будут влагу накапливать, чтобы потом ее можно было использовать. Но тут есть еще один недостаток: мы так обеспечиваем водоснабжение жителей, но при этом очень сильно вредим природе. Мы у нее забираем ту воду, которая раньше уходила по рекам, значит, по этим рекам меняется состав природных сообществ. Кроме того, у нас многие реки паводкового типа: когда мощная вода проходит, она чистит русла рек. Если этих паводков не будет, то, соответственно, русла не чистятся.

– Если прокладка водопроводных труб – это меньшее зло, почему не кладут трубы?

– Это дорого. К тому же современные законы по закупкам, проведение тендеров так устроено, что это все быстро не делается. За полгода не получится эти трубы положить. Это длительный процесс, там целые изыскания нужно проводить. Поэтому сброс воды в канал – это своего рода паллиатив. Проблемы это не решает, но хотя бы какая-то компенсация.

Кроме того, вопрос с засолением можно решать и по-другому. Например, есть старый дедовский способ – по периметру территории высаживают растение лох серебристый. Он останавливает поток соленых вод. Есть и другие технологии. Когда происходит засоление почв, можно проводить гипсование – смешивать почву с хлоридом кальция или гипсом. Будет происходить реакция нейтрализации. Но дефицит влаги это все равно не ликвидирует. То есть, прежде всего, культура должна меняться, если люди хотят сельское хозяйство оставить. В принципе, люди грамотные это понимают, только всю эту машину повернуть не так-то просто. Может быть, из-за сложившейся ситуации у нас попробуют внедрять современные технологии земледелия и больше не будут грядки просто из шланга поливать.

Заброшенный сад в Бахчисарайском районе

Наконец, самый простой способ – это поставить промышленные установки обратного осмоса, которые будут фильтровать грунтовую воду и получать нормальную питьевую воду. Конечно, это относительно дорого, но это будет дешевле, чем, например, строить опреснители морской воды.

– Кстати об опреснительных установках. На этот счет имеются полярные мнения: одни говорят, что это слишком дорого, другие – что для Крыма это оптимальная технология. Насколько это экологично?

– Если забирать воду в районе Каркинитского залива и туда же сливать рассолы после опреснения, то там, как некоторые говорят, пойдет сильное засоление. Но с другой-то стороны, вода, которая из Днепра шла в канал, куда сейчас девается? Она идет туда же, в Каркинитский залив. За последние два года там произошло сильное распреснение. То есть мы благодаря опреснителям немного это компенсируем.

– А если оценивать опреснение с экономической точки зрения?

– Надо считать, что нам дороже обойдется – отсутствие воды или получение пресной воды из морской. Можно поставить опреснители на солнце, которые будут работать в летний, самый жаркий период. Ставятся зеркала, вода за счет солнечной энергии испаряется, потом конденсируется, и все. Энергозатрат будет не так уж и много. В наибольший период водопотребления, летний, мы будем обеспечены дополнительным объемом воды. Конечно, эта вода будет дороже, чем вода, которая по каналу текла. Но просто мы привыкли к воде относиться, как будто она копейки стоит. Но на самом деле это самый дорогой в мире ресурс.

– В Крыму широко обсуждается проект переброски воды из реки Коккозка через туннель в Чернореченское водохранилище. Что вы об этом думаете?

– Совершенно бредовая идея. Я думаю, что этот проект все-таки не будут осуществлять. Потому что, во-первых, там, где собираются строить, – это заповедная территория. Во-вторых, на это нужны огромные деньги. Чтобы сэкономить, от строительства туннеля отказались. Сейчас уже собираются трубами закачивать воду на перевал и потом спускать в водохранилище. Но это будет вода еще более "золотая", потому что там должны будут насосы работать. В-третьих, существует проект переброски русла, но нет проекта строительства дамбы. То есть предположим, трубы есть, а откуда они эту воду брать собираются – проекта еще даже нет. К тому же много воды они не получат все равно… Если уж очень хочется организовать переброску, то логичнее брать воду из нижнего течения реки Бельбек, куда впадает Коккозка. Бельбек все равно по территории Севастополя протекает (проект предполагалось осуществить в интересах Севастополя за счет "крымской" воды, что вызвало протесты со стороны властей Крыма. – РС).

– Я знаю, что был еще проект по переброске воды с Кубани в Крым. Это вообще осуществимо?

– Некоторые специалисты из Москвы, с которыми я беседовал на эту тему, говорят, что не видят в этом проблемы. Мол, ничего не мешает бросить трубу по будущему мосту. А я им говорю, что у Кубани сейчас у самой мало воды, она почти вся разбирается на местные нужды. Мне отвечают: "Ну это вопрос чисто административный". Я подозреваю, если сверху пойдет сигнал, что надо подать воду на Крым, то подадут. Но основная проблема – не в том, как перебросить трубу, а в том, что водой этой смогут воспользоваться только Керчь и Керченский полуостров. Северо-Крымский канал был сделан таким образом, чтобы вода перебрасывалась с северо-запада на юго-восток, а не в обратную сторону. Там каскады с насосными станциями на всем протяжении канала: вода поднималась, потом стекала, поднималась, стекала – и так от Красноперекопска до Керчи. Чтобы вода пошла от Керчи до Красноперекопска, нужно будет перестроить весь канал. Может быть, будет проще вдоль канала трубу проложить, тогда хотя бы потерь не будет.

– Большой переполох вызвало сообщение о том, что предприятие "Крымский Титан" (химический завод на севере Крыма, конечным бенефициаром которого является украинский олигарх Дмитрий Фирташ. – РС) выкачивает воду из подземных скважин и что жителям Армянска и Красноперекопска ее может не хватить.

– Люди видят, что завод воду качает, вот и паникуют. Я не знаю, на каком горизонте эта скважина находится. Если она на уровне второго или третьего водоносного горизонта, то пускай люди радуются, что они оттуда выкачивают. А если на поверхностном, откуда берут воду местные жители, тогда, конечно, беда. С другой стороны, это одно из немногих предприятий на севере Крыма, которое дает работу куче народа. Пускай лучше оно будет работать, потому что если оно закроется, то тогда точно Армянск умрет. Там больше нечем заниматься, собственно.

– Насколько активно власти Крыма и России привлекают ученых для решения проблем водоснабжения?

– Власти заинтересованы в сотрудничестве с нами. Проводятся полные мониторинги, составляются экологические обоснования, и практически всегда привлекают научных консультантов. Сейчас активно идет работа по инвентаризации всех водных ресурсов Крыма. Это то, что не на виду, об этом никто не говорит, но на самом деле это, наверное, работа даже более важная, чем то, о чем пишут газеты. Нашу кафедру попросили помочь провести обследование крымских рек, озер, гидроузлов, гидропостов и т.д. При Украине был кадастр водных ресурсов, но он был неполный. Про многие объекты даже в Министерстве экологии и природных ресурсов ничего не знали. Они мелкие, конечно, но все равно.

Еще по всему Крыму провели маркировку водоохранной зоны, таблички поставили. По российскому законодательству, в 50-метровой зоне запрещен вообще любой вид деятельности – нельзя даже машину поставить, не то что шашлыки жарить. Раньше можно было спокойно приехать к реке и заниматься чем угодно. А теперь все. Это хороший шаг.

Глава правительства России Дмитрий Медведев в полях Крыма. Апрель 2015 года

– А нет ощущения, что все эти экспертизы и научные заключения делаются исключительно "для галочки", а чиновники потом все равно поступят так, как им захочется?

– Есть какие-то, конечно, глупости, как, в общем, и везде. Но в целом складывается впечатление, что в России отлажен некий механизм работы, когда, даже если руководитель дурак, он обязан следовать правилам. И получение всех этих экспертных оценок – это обязательное требование для любого руководителя соответствующей структуры. И хочет он, не хочет, ему нужно это делать. То есть даже так какой-то результат мы в любом случае получим. Хотя если самое верхнее начальство скажет: надо делать проект переброски воды из Коккозки – будут делать проект вне зависимости от того, каким будет заключение экологической экспертизы. Но на некоторые решения повлиять можно – если не полностью, то хотя бы частично. Если не просто сидеть и в "Фейсбуке" писать об этом, а аргументированно доказывать свою правоту во всех возможных инстанциях. Тогда какое-то влияние мы сможем оказывать.