«Говорить все или ничего»: как крымчанам уберечься от Большого брата?

В Российской Федерации санкционированно прослушиваются телефонные разговоры около миллиона граждан. После аннексии Крыма стали прослушивать и жителей полуострова. Какие методы Федеральная служба безопасности использует для слежки за россиянами? На что способны российские спецслужбы, какое количество разговоров и переписок прослушивают каждый год и как уберечься от Большого брата? На эти вопросы отвечают тренер по цифровой безопасности Николай Костинян, политический эксперт Иван Преображенский и российский адвокат Александр Попков.

«Третий нелишний». Как ФСБ прослушивает россиян?

Российские компании в рамках исполнения пакета законов Яровой начали поиск доступа к переписке пользователей популярных мессенджеров. Об этом 4 октября написало издание «Коммерсантъ». Компания, которая специализируется именно на розыскных мероприятиях в сетях, ищет возможность перехвата переписок россиян, исследуется возможность расшифровки трафика программ WhatsApp, Viber, Facebook Messenger, Telegram и Skype. Заказчик, то есть силовики России, отвели компании 2 месяца на каждый мессенджер. Начать должны с Viber. В конце июля стало известно, что российские силовики закупают программное обеспечение, которое позволит контролировать соцсети, читать личные сообщения, собирать данные о геолокации и анализировать связь между разными пользователями. По данным российских СМИ, программный модуль «Зеус», который анализирует соцсети, уже успешно прошел испытания и начал работать в нескольких регионах России. Российские специалисты Андрей Солдатов и Ирина Бороган в своем исследовании «Битва за Рунет» дают впечатляющие данные. По их сведениям, в российских судебных инстанциях только за 2015 год выдан почти миллион разрешений на прослушку телефонов россиян. Судя по динамике, в 2016 году количество разрешений превысит эту цифру.

​

– С нами на связи тренер по цифровой безопасности Николай Костинян. Николай, возможно ли с технической точки зрения прослушивать всех граждан?

Костинян: Любого гражданина – да, а всех одновременно – нет, потому что придется хранить огромные объемы данных, и нужно, чтобы кто-то эти данные анализировал. Это попросту дорого.

– Российские эксперты говорят, что выдано разрешение на прослушивание телефонных разговоров около миллиона человек. Какие нужны ресурсы, чтобы все это прослушать и проанализировать?

Костинян: Скорее всего, мощности на такое количество просто нет. И тот же Андрей Солдатов в одной из своих лекций говорил, что тотальная слежка – не вопрос, но вот с анализом больших данных в России явно проблема. Собрать кучу данных можно, но адекватно проанализировать – вряд ли.

Николай Костинян

– Можно ли это сделать с помощью специальной программы, которая будет, допустим, реагировать на определенные слова – к примеру, «революция», «митинг» и так далее?

Костинян: Думаю, в России с этим пока трудновато. В более развитых технически государствах это наверняка работает, но Россия в этом плане отстает.

– Может ли человек защитить себя от прослушивания или, по крайней мере, понять, что его прослушивают?

​Костинян: Нет. Признаков прослушивания не должно быть. Если то, что и так проходит через оператора, еще и куда-то записывается, не должно, допустим, трещать в трубке. Ничего происходить не должно. Защититься можно только одним путем – важной информации по телефону не сообщать.

– В последнее время все активнее используется такой способ коммуникации, как мессенджеры. Насколько безопасны текстовые сообщения по сравнению с телефонной связью?

Костинян: Любой вид связи по сравнению с телефонной более безопасен. В хит-параде небезопасной связи телефонный звонок и sms – на первом месте. Мессенджеры тоже ранжируются по надежности. Один из надежных – WhatsApp.

– Может ли человек определить, что его переписка кем-то прочитана?

​Костинян: Нет. Человек может просто обезопасить себя от этого. Например, если человек использует WhatsApp, прочитать сообщение можно или на его устройстве, или на устройстве его собеседника. Иначе никак, потому что они зашифрованы из конца в конец.

– А телефонная связь не зашифрована?

Костинян: Там есть слабенькая, 1970-х годов, система защиты. Для современного мира, можно сказать, не зашифрована.

– С нами на связи российский адвокат Александр Попков, защищавший украинского политзаключенного Геннадия Афанасьева. Александр, в 2015 российские суды выдали свыше 850 тысяч разрешений на прослушивание. Это касается только телефонных разговоров или также чтений сообщений в мессенджерах?

​Попков: Мы убедились, что судебное решение предусматривает комплекс оперативно-розыскных мероприятий. Могут прослушивать и читать несколько телефонов, электронных почт, почтово-телеграфную корреспонденцию. Это фактически дает оперативникам неограниченные возможности прослушивать как конкретного человека, так и людей из его круга общения. Возьмем дело эколога Бриниха в Майкопе. В судебном решении мы увидели, что прослушивалось 2 телефона, читалось около 6 электронных почт, причем 4 не принадлежали самому Бриниху, он не знал, чьи они. А суд особо не заморачивается этим, штампует решения.

– Кто проверяет достоверность получаемых при прослушивании данных?

Попков: Если предъявляется обвинение и в суде предоставляются доказательства вины, нужно смотреть, есть ли, допустим, элементы монтажа. В отношении того же Бриниха за период чуть менее года нашли лишь одну компрометирующую запись. Ищут признаки преступления, связанного с массовыми беспорядками и массовыми человеческими жертвами, а находят, что он якобы развивает экстремизм в отношении адыгов в своих статьях о свиноводстве. Налицо несоответствие оперативно-розыскных мер действиям людей.

Александр Попков

– Знает ли человек, что суд принимает в его отношении решение о прослушивании?

Попков: Нет. Это распространенная и в целом правильная практика, позволяющая расследовать преступления настоящих преступников, террористов. Но вопрос в том, что даже если гражданин узнал, что его прослушивают, он лишен права обжаловать это решение. Мы пробовали это сделать, и все суды отказали в пересмотре этого решения.

– Есть ли срок, на который выдается разрешение о прослушивании?

​Попков: Обычно определяется срок, в течение которого можно прослушивать – например, до 6 месяцев. Но ведь его не составляет труда продлить.

– Есть ли гарантия, что человеку не припишут ведение страницы, к которой он не имеет отношения?

Попков: Никакой гарантии нет. Теоретически органы предварительного следствия и обвинения должны это доказать. Но возьмем дело крымского журналиста Николая Семены. Он предполагает, что велось удаленное управление его компьютером. Например, Николай видел, что экран замирал, были странные вспыщки, как когда делается скриншот. Так где гарантия, что в случае наличия такого удаленного управления, в компьютере не появились нужные для доказательства вины материалы?

– О чем может говорить возрастание количества судебных разрешений на прослушивание?

​Попков: Это рост репрессивной практики. В начале 2000-х я был следователем, и мы с коллегами лишний раз боялись провести обыск. Были целые консилиумы с прокурорами. Сейчас никого не волнует, достаточно ли оснований для того же обыска. Как-то даже следователь заявил мне, что нет проблемы прослушивать адвокатов обвиняемого. Это говорит о полном отсутствии контроля за соблюдением закона. Что наши правоохранительные структуры попросту теряют совесть.

– Предусмотрено ли для правоохранительных органов наказание за неоправданное вторжение в личную жизнь человека?

Попков: Нет. Это из области фантастики.

– Как обезопасить себя человеку, который не уверен, что его не прослушивают?

Попков: Панацеи нет. Два основных способа: либо вообще ничего не говорить, либо говорить все подряд. В 2016 году Европейский суд по правам человека вынес решение в пользу гражданина, который даже не доказал, что его прослушивали, но заявил, что в России установлена пресловутая система СОРМ, с помощью которой его могут прослушивать в любое время. Насколько помню, это дело Коротко против России. Он запросил невероятную сумму компенсации, и суд обязал государство ее выплатить. А речь ведь идет о гипотетической возможности прослушивания, без судебного решения. Европейский суд признал функционирование такой системы незаконным.

– С нами на связи политический эксперт, публицист Иван Преображенский. Иван, в США за 2015 год было всего 4118 запросов на прослушивание. В России за тот же год – свыше 850 тысяч. Почему такая разница?

​Преображенский: Дело в том, что большинство прослушиваний в России проходят без разрешения, никакой судебной санкции на них нет. Тем более, сейчас законы, по факту, позволяют нарушать Конституцию. Зачем это делается? Чтобы собирать материалы «на всякий случай». Чем шире поле работы спецслужб, чем больше у них материалов, тем больше в условиях политической нестабильности можно привлечь по любому вопросу оппозицию. Например, в последнее время появляется множество материалов, которые якобы неизвестные люди передали журналистам. Спецслужбы как минимум не могут не знать, как делаются эти записи – а, возможно, периодически участвуют в их изготовлении. Эти материалы хранятся как консервы.

– Все это имеет значение, когда оппозиция хотя бы присутствует в парламенте, но в России этого нет.

Преображенский: В ситуации, когда оппозиции нет, ее надо имитировать, иначе тысячи борющихся с оппозицией потеряют работу.