«Хочется со своей нацией пожить, чтобы не слышать эти унижения»

Регина Хисамова

Кто-то из них сразу был выслан вместе с семьей в Марийскую АССР, кто-то переехал сюда чуть позже к родственникам. О том, как проходила депортация крымских татар, как жилось их семьям в республике и мечтают ли они вернуться на Родину, рассказывают Нури Байрамов, Нури и Усние Кемаловы.

18 мая 1944 года по приказу главного верховного главнокомандующего и первого секретаря СССР Иосифа Сталина крымских татар депортировали из Крыма. В Советском Союзе депортация официально объяснялась участием крымских татар в формированиях, выступающих на стороне нацистской Германии во время Великой Отечественной войны. Впоследствии власти СССР, а потом России и Украины признали депортацию незаконной.

По официальным данным, принудительно покинули свою Родину 191 тысяча человек. Большую часть отправили в Узбекистан, Казахстан и Таджикистан, меньшие группы в Марийскую АССР, на Урал, Костромскую область и Тулу.

​К июлю 1944 года в Марийскую республику отправили 2066 семей (9061 человека). В Волжском районе и Волжске поселили 245 семей (1495 человек). До 1956 года поселенным в Марийской АССР крымским татарам было запрещено покидать места принудительного поселения. После снятия запрета большая часть крымских татар уехала из республики, в основном в Узбекистан, где проживала на тот момент основная часть народа.

Нури Кемалов: «Моя душа стремится в Крым»

Нури Кемалов

– Мне уже жениться можно было, когда нас выгоняли – я уже в первый класс пошел, в крымскотатарскую школу. Мои родители приехали не со мной. Их отправили в Трудовую армию сталинскую, а нас, детей, и стариков – отдельно в вагон товарный погрузили. Куда нас везли, мы сами не знали. Разговоры в поезде были о том, что старших везут на Урал – топить. Красота. Это разве было приятно?

Мне рассказывали, что когда всех погрузили в вагон, собака бежала от Бахчисарая до самого Симферополя.

А сколько мы ехали? Полмесяца или около того. Доехали до Ташкента. Там нас выгрузили на площади и стали распределять по поселкам. Вот в Средней Азии мы – четверо мальчиков и мать – поселились. Мать через год скончалась из-за воды – заболела дизентерией. Врачей в то время рядом не было. Она очень мучалась.

Потом нас всех отдали в детский дом. Один мальчик помер там же. Меджит звали. Из детского дома девочку, ей было, то ли два, то ли три года, – малютку – забрали. Ее удочерили. Мы остались втроем.

Воспитательница в детском доме написала везде и всюду. И тут в Тульской области нашелся отец, приехал за нами и забрал всех. Примерно в это же время, он узнал, что в Марийскую АССР попало больше всего наших родственников. Поэтому он решил ехать сюда. С 1946 года мы тут. Когда мы приехали сюда, нас обзывали предателями.

Если бы я смог продать свой дом [в Волжске], завтра бы в Крым пешком пошел. Мы очень хотим уехать. Дом наш тут мы выставили на продажу. Купят – уедем. Пока ждем. Родственники в Крыму у нас есть – полно двоюродных братьев и сестер. Они сделали точно также: продали свое жилье в России и купили в Крыму. Деньги только нужны.

Я всю жизнь прожил здесь в Волжске. Но если бы раньше пустили назад, я бы уехал уже давно. До этого разрешали в Крыму оставаться только на сутки или двое. А сейчас продавайте и уезжайте. Моя душа стремится в Крым. Я же помню, где жил и где родился. Все равно на Родину хочется.

Помогли бы нам. Деньгами что ли. Даже если мы купим там участок, то нужно строиться, нужны материалы. А денег нет. Годами там не могут построиться люди.

Усние Кемалова: «Здесь марийцы живут, а я из Крыма в Марийском крае»

Усние Камалова

– Мне был один год вовремя депортации. Я тоже была в Средней Азии с мамой. Старший брат у меня там умер, с 1937 года он был. Я была с мамой, а старшая сестра на Урал попала с теткой. Там она пожила. Я в Средней Азии жила, поэтому говорить начала по-узбекски, по-русски и по-татарски не могла. Отец нас потом разыскал, и мы попали в Тульскую область. Сюда, в Марий Эл, я переехала, когда замуж вышла.

В Тулу приехала и только по-узбекски. Просила не говорить со мной по-татарски, рассказывала мама. Поэтому и в первом классе два года сидела, потому что языка не знала. Потом уже, конечно, научилась говорить.

На моей жизни сильно отразилось то, что я депортированный ребенок. С продуктами тогда, например, было тяжело всем, не только татарам. Но у нас был особенный статус. Мы жили на шахте №8 и ездили в Щукино. Постоянно приходилось прятаться от милиции. В туалете в основном. Обзывали нас постоянно. Знаете, это даже до сих пор не прекращается.

В 20 лет я переехала в Волжск. Все мне было тут незнакомое. Очень тяжело было. Я почти сразу пошла в шейный. Потом в декретный, после почти сразу уволилась. Воспитательницей работала, одиннадцать лет на заправочной станции. На пенсию вышла с Серго (АО «ПО «Завод имени Серго», Зеленодольск, Татарстан).

У нас соседка была по общественным участкам, которая постоянно нам говорила: «В Кирим езжайте!». Она даже Крым не может правильно сказать. Все равно же надо человека унизить.

Наш народ культурный, но нас раскидали по всей стране. Кто куда попал. Нелегко было, что тут говорить. Если бы жили на своей Родине, все бы вместе были, знали бы всех родных. Дядьку вот своего мы вообще в глаза не видели.

Я родилась в Утузах, Шапитовка сейчас называется. Это под Феодосией. Дом у нас там целый еще. Хотелось бы его вернуть, но у нас может просто грамотности не хватает. Может стоило за что-то зацепиться. Там сейчас четыре семьи живут. Когда мы туда ездили, тогда еще Украина была, я ходила в сельсовет и спрашивала по поводу дома. Но нам сказали – вы в России, а тут Украина – ничего не получится. Сейчас сделали Россией, не знаю, получится ли что-то. Не ездила еще. Мне хочется туда.

Здесь марийцы живут, а я из Крыма в Марийском крае (Марий Эл с марийского Марийский край или край мари). Неужели не охота на свою Родину? Я знаю, что когда туда приеду, то будет казаться, что там жила всегда. Близко все.

Если насильно выслали, может быть, именно это и отражается на том, что хочется вернуться назад. Если человек сам уехал, то это одно, а если выслали, обзывали... Хочется со своей нацией пожить, чтобы не слышать эти унижения. Хоть и столько лет прошло. Как скажут: «О, крымская!». «Крымская» – это уже оскорбляет. Я на татар не обижаюсь, я тут в мечеть хожу. Уже два года учу арабский, общаюсь, меня уважают мусульмане. Я не скажу, что совсем невыносимо, можно жить, но в душе тянет на Родину.

Нури Байрамов: «Да на хрен мне такой Крым-то нужен!»

Нури Байрамов

Мы с Ялтинского района, деревня Дегирменкой, сейчас село Запрудное. В 1944 году приехали сюда, в бараках жили. Мне было семь лет тогда, сейчас мне 79. Получается, сразу из Крыма нас сюда привезли, две недели тащили. Часть наших родственников тогда отправили в Узбекистан, других – в Тулу, шахта №26.

Тогда, в 1944 году, тут [в Волжске] была деревня, ничего не было. Бараки были только. Глухо тут все было. Мать у нас была, нас шестеро. В 1946 году одна сестра умерла. Потом отец из Тулы приехал сюда. В начале 1944 года из Крыма в Трудовую армию призвали всех мужчин, поэтому все семьи разделились. Видимо, для того, чтобы меньше сопротивлялись депортации.

Нас сюда привезли, поселили в бараках, давали еду, потом по работе распределили. Родители у меня тут в подсобном хозяйстве работали, потом на Марбум (Марийский бумажный камбинат – ред.) перешли.

Я закончил семь классов, восьмой – в ФЗО (школа фабрично-заводского обучения) на плотника. В конце 1957 пошел в армию, когда вернулся, были уже какие-то дома из брусков у нас. Служил я в Приморском крае, село Промысловка. В Волжском АТП я 41 год проработал шофером – на грузовых, на такси, на служебных. На чем только не работал. Я когда с армии пришел, сел на грузовую, когда сын родился в 1963 году, жена попросила не ездить в командировку. В 2001 году я ушел на пенсию. Вот и вся история.

В Крыму мы бываем, с 1980 года ездим туда. Я десять раз ездил на машине своей. Но нам там сказали: «Давайте, приезжайте, подергаетесь, как мы». Кого-то там не прописывали, кому-то жить не давали.

Когда Крым к России присоединили, мы хотели получить квартиру там, вместо разрушенного дома. В прошлом году мы написали в прокуратуру. Пришла отписка из Москвы: «Мы отправили ваши документы на 25 листах в Крым, Симферополь». Оттуда тоже отписка: «Мы отправили ваши документы на 26 листах в прокуратуру Ялты». В прошлом году 14 августа были в прокуратуре. Мы попросили там найти наши документ. Нам сказали, что они должны были попасть в комиссию по реабилитации при исполкоме Ялты. Там бумаги не нашли.

В прокуратуру мы вернулись и написали заявление на имя прокурора. Через три недели нам уже сюда, в Волжск, приходит ответ, что документы все-таки отправили в администрацию Ялты. Там же их до сих пор не получили. На этом все, документов нет.

Спасибо марийцам, чувашем, русским и казанским татарам – никто нас не обижал. Все вместе в бараках жили. Народ тут очень хороший. Если сейчас в Крым поехать, то нас будут там унижать. Да на хрен мне такой Крым-то нужен!

Оригинал публикации – на сайте Idel.Реалии