«До какой степени можно затянуть пояса, чтобы народ не возмутился?»

Резервный фонд России будет исчерпан в 2017 году, дефицит бюджета будет покрываться за счет Фонда национального благосостояния, сообщил заместитель министра финансов Алексей Лавров.

В августе из Резервного фонда было потрачено 470 миллиардов рублей, в нем осталось немногим более 2 триллионов – он сократился вдвое с декабря прошлого года. В Фонде национального благосостояния – 4,7 трлн рублей.

Что будет с социальными обязательствами правительства, когда денежные резервы иссякнут и покрывать дефицит бюджета будет нечем, и может ли это отразиться на президентских выборах 2018 года? Экономист Сергей Смирнов подчеркивает, что определенно сказать, когда исчезнут финансовые запасы, невозможно, потому что на это влияет слишком много факторов. При этом Смирнов обращает внимание на неуклонное сокращение Резервного фонда в последние месяцы, в том числе относительно валового внутреннего продукта страны:

– С начала года Резервный фонд сократился на полтора триллиона рублей, осталось немногим более двух триллионов – это простая арифметика: если ничего не изменится, то подобные прогнозы достаточно близки, на мой взгляд, к реальности.

– В августе Резервный фонд сократился на почти полтриллиона рублей, я буду округлять для простоты. В Резервном фонде – два триллиона, в ФНБ – четыре с половиной. Если ничего не меняется, задача на арифметику выглядит так: по полтриллиона рублей в месяц, Резервного фонда хватит еще на 4 месяца и потом на 9 месяцев – ФНБ. Это не так? Мы ждем, что будут колебаться цены на нефть, ситуация улучшится или еще какие-то сезонные изменения произойдут, или, действительно, 13 месяцев и все?

– Трудно сказать. Если посмотреть на статистику Фонда национального благосостояния, то там пока ситуация не катастрофична. Другое дело, если обязательства исчерпанного Резервного фонда перейдут туда, то, конечно же, ресурсы ФНБ достаточно быстро подойдут к концу. Правда, Фонд национального благосостояния выдает кредиты, и его доходы равны уровню инфляции, даже немного превышают, возможно. И конечно, если произойдет что-то положительное в нашей экономике и в мировой, что связано с ценами на нефть, то ситуация, естественно, будет более стабильной и средств фонда хватит на большее время. Но что касается цен на нефть, прогнозы Минэкономразвития – на уровне 50 долларов за баррель, и похоже, что это действительно будет так. Ни о каких 100 долларах, понятно, не будет идти речи.

Очень важный момент: если будут проведены структурные реформы, то средств Резервного фонда и ФНБ может хватить на большее время. Сейчас в России тщательно ревизуется социальная политика. Недоиндексация пенсий неработающим пенсионерам на уровень инфляции за 2015 год и отказ от индексаций пенсий пенсионерам работающим. Очередное замораживание накопительной части пенсии. В социальной сфере взят курс на то, чтобы максимально ограничить количество получателей социальных пособий, – это мне представляется оптимизацией расходов. Во время нефтяного бума регионы напринимали массу социальных обязательств, льготы предоставляли по категориальному принципу, без учета доходов населения. Это очень серьезный инструмент экономии средств, если при назначении социальных выплат учитывать доходы населения, причем не только текущие доходы, но и имущественный ценз домохозяйств. Во многих странах вы можете получить пособия, только если проходите некие фильтры, если у вас нет роскошного жилья, роскошного автомобиля. Наиболее продвинутые и не самые бедные регионы, такие как Москва, переходят на адресную систему социальных выплат с учетом нуждаемости, с учетом доходов семей. Эта ревизия расходов федерального, регионального и местных бюджетов на социальную политику – тоже очень важный инструмент, который позволит сдержать исчерпание государственных ресурсов.

– Вы описываете, как власти хотят избавиться от социальных расходов, чтобы как можно дольше растянуть эту подушку безопасности в виде Резервного фонда и ФНБ. Но если снижение будет продолжаться, они исчерпаются, скажем, в 2018 году, как будет выглядеть социальная политика государства в тот момент, когда никаких резервных фондов не останется?

– Мне кажется, есть вещи, от которых государство при всех раскладах никогда не откажется, от таких "подушек безопасности" для населения. Классический пример – неработающий пенсионер не может в России получать пенсию ниже прожиточного минимума. Этот прожиточный минимум маленький, его мало на что хватает, но это та социальная гарантия, от которой государство никогда не откажется, несмотря на ситуацию с бюджетом и резервами. Что касается прочего, возможны разные подходы. Помимо тех мер, которые мы обсуждали, есть и другие инструменты – это налоговая политика. Налог на имущество позволит перераспределить средства федерального бюджета: взять деньги у населения и направить их на социальную поддержку семей, которые в этом нуждаются. Кадастровая оценка стоимости имущества, земельных участков, гаражей, домов, автомобили – этот вектор достаточно серьезный. Если государство будет выбирать между кардинальным урезанием социальных расходов и увеличением налоговой нагрузки на население, мне кажется, пойдут по второму пути.

Это до боли напоминает мне Советский Союз, в котором регулярно проводилось так называемое снижение цен. Я помню дикторов программы "Время", которые с радостью в глазах и с уверенностью в завтрашнем дне объявляли, что ЦК КПСС и Совет министров СССР приняли решение о снижении цен на колготки, на шариковые ручки, на стержни для шариковых ручек, на тетради для школ, еще что-то. А после этого объявлялось о решении повысить цены на хрусталь, автомобили, ковры. Это был секрет Полишинеля, люди понимающе улыбались и говорили: сколько нам нужно было этих шариковых стержней. Сейчас ситуация очень похожа. Как говорится у нас в России, новое – это хорошо забытое старое. Что касается населения, меня крайне интересуют предстоящие выборы, каким образом 86% [поддержки Путина] трансформируются в поддержку "Единой России". Я уже писал, что народ стал жить хуже, но не видит в этом вины президента и правительства. Не знаю, к чему это отнести, может быть, психологические особенности народа, что наверху не могут ошибаться, что это происки врагов. Это тоже хорошо забытое старое, мы уже это проходили в те же 80-е годы, и, подозреваю, в сталинские годы было приблизительно то же самое.

Поэтому я считаю, никаких грандиозных катаклизмов именно на почве снижения уровня жизни в ближайшее время не произойдет, а что там в перспективе – бог весть. До какой степени можно затянуть пояса, чтобы народ не возмутился, – это не очень понятно. И пока есть концепция внешнего врага, я думаю, у правительства, у президента есть политическая, не экономическая подушка безопасности. Посмотрите на полемику в социальных сетях, те, кто поддерживает нынешнюю политику государства на международной арене, преобладают. Опять же, мне кажется, реликтовая память советского периода, некий мессианский сюжет – мы самые лучшие. У Тимура Шаова, замечательного барда, есть песня со словами "дави как семечки, чтоб масло потекло". Пока большая часть из нас соглашается с этим, я думаю, что ситуация будет вялотекущей с определенным снижением уровня жизни населения. Важно, если мы говорим об уровне жизни, что после резкого спада на рубеже 2014–15 годов темпы падения доходов уменьшились. Если реальные денежные доходы падают не в полтора раза, а на 10%, а это уже менее заметно по уровню потребления.

– Вы упомянули налог на машины, недвижимость, но это вызывает недовольство многих людей вне зависимости от политических взглядов. В отличие от советских времен, сейчас квартиры находятся в собственности, у всех есть автомобили, как недавно сказал Дмитрий Медведев, соответственно, эти вещи бьют по всем, кроме совсем уж бедноты. И мы только что видели, что правительство, уже проводя политику сокращения социальных расходов, все равно потратило полтриллиона рублей резервов за месяц. Предположим, ближе к 2018 году запасов не останется, как тогда это будет выглядеть? А в 2018 году должен переизбираться Владимир Путин. Ему не придется столкнуться с тем размыванием базы поддержки из-за того, что деньги кончатся?

– Я не думаю. Эти 25 лет научили, что человек, вчера неизвестный никому, завтра может стать президентом Российской Федерации, премьер-министром, я уже не говорю про уровень министров. Я думаю, что большая часть проголосует за того, кто ей будет предложен. Но много, конечно, будет зависеть от того, сколько людей затронут все эти реформы, в первую очередь налоговые. Пенсионеры освобождены от уплаты налогов на имущество, а таких пенсионеров, прочим у нас, порядка 43 миллионов человек. Те, кто работает, – для них налоговая нагрузка вырастет, в ряде случаев достаточно серьезно. Как они себя поведут в этой ситуации, мне не очень понятно пока. Работают у нас порядка 70 миллионов человек, как поведут себя эти люди, не очень понятно. Я думаю, это будет зависеть от того, насколько повысятся эти налоги. Между прочим, я всегда говорил, что нужно было повышать налоги, когда цены на нефть шли вверх и доходы населения в России, в том числе заработная плата, росли достаточно быстро. Тогда этот вариант был бы достаточно мягким, и к нынешней ситуации мы бы уже приплыли с новыми налогами. Но вы сами понимаете, что тогда властям было не до того, они считали, что век нефтяного солнца продлится бесконечно. Прогнозистами они оказались никудышными.

– Почему вы говорите о реформах? Власти не склонны проводить реформы тогда, когда у них сложная социально-политическая обстановка на руках. В "Ведомостях" Сергей Петров, основатель компании "Рольф" и депутат, говорит, что сейчас никакие реформы невозможны.

– Я не говорю про некие комплексные реформы, они отсутствуют, но выбран вектор возможного ужимания доходов населения и, собственно говоря, это оплата интересов государства за счет средств населения. Мне кажется, что реформы идут. Реформы именно в рамках того принципа, о котором я сказал: пенсии, адресный принцип социальной поддержки. Скажем, в Москве ввели детские пособия с оценкой доходов семьи, и удалось отсечь значительное число получателей, которые не нуждались в этом пособии, процентов 20–30 семей просто поленились сходить за необходимой справкой. Эту реформу я одобряю. Я не одобряю решения, которые приняты по пенсионерам, во всяком случае, по неработающим. Чтобы отменить индексацию на уровне инфляции, пришлось изменить федеральное законодательство 2002 года, которое гарантировало это как социальную гарантию для пенсионеров. А когда нам сейчас говорят устами Ольги Голодец или других деятелей социального блока правительства, что 1 февраля произойдет индексация на уровень инфляции за 2016 год, я отвечаю: уважаемые коллеги, а вы изменили федеральное законодательство или мы теперь будем в ручном режиме принимать решения, как эти несчастные 5 тысяч рублей, которые выплатят пенсионерам в январе 2017 года.

– Население будет ужиматься, скажем, в районе 2018 года будет тяжелый социальный фон, кончатся деньги. Никаких либеральных реформ проводить никто не собирается. Если будет недовольство, то что помешает власти включить печатный станок, как настаивают некоторые люди, включая академика Глазьева?

– Я подозреваю, что правительство достаточно грамотно, потому что мы прекрасно помним, чем обычно заканчивается включение печатного станка. Есть некий лаг между тем, как деньги поступают в экономику, и реальным предложением товаров и услуг. Мы проходили и в 1917 году, и в 1991-м и так далее – это моментальный дефицит. А вот дефицит, когда вы не можете купить не потому, что у вас нет денег, а потому что просто нет того, что вы хотели бы купить за деньги, которые у вас имеются, – это действительно реальная и серьезная угроза. Я думаю, Глазьева и ему подобных держат, чтобы показывать: ребята, мы имеем некое другое крыло в правительстве. А на самом деле включать печатный станок – это последнее средство, и вряд ли правительство когда-нибудь пойдет на этот вариант. Что касается либеральных реформ, тут я согласен, я достаточно пессимистичен. Чтобы проводить либеральные реформы в экономике, либеральные реформы должны быть проведены в первую очередь в политической сфере. Одно без другого не существует.

– Мы все время говорим о тактическом маневрировании в пределах пары лет, связываем это все с выборами, обсуждаем, насколько властям удастся вывернуться с экономикой в ближайшей перспективе. Есть ли долгосрочный эффект? Предположим, через пару-тройку лет по каким-то причинам все радикально изменится, Россия станет нормальной либеральной экономикой – какой след оставят последние 10 лет?

– Смотря для каких групп населения. У нас ведь по-прежнему голосуют за коммунистические партии, в том числе, между прочим, молодежь, у которой есть некоторая историческая память, переданная через дедушек, бабушек, родителей, пап, мам, которые говорят: ах, как хорошо было в той советской эпохе, и снег был белее, и вода была мокрее. Поэтому если, дай бог, страна вступит опять на демократический путь развития с периодичной сменой власти, без президента, который президентствует 18 лет, подобно Леониду Ильичу Брежневу, – кто-то будет тосковать по этой эпохе, по имперскому величию, по поднятию с колен. А кто-то, наоборот, будет считать, что это потерянное десятилетие, или уж восемь лет с кризиса 2008 года – абсолютно точно. А кто-то будет смотреть в будущее и говорить: как хорошо, что мы наконец отказались от нашего тяжелого наследия постсоветского периода. Когда формировали партию "Единая Россия", я тогда еще сказал, что это партия с невнятным названием. Потому что Россия не единая, она очень разная. Тогда я писал, что нам нужен очень мудрый президент, который будет учитывать интересы всех социальных групп населения. В экономике есть Глазьев, есть Кудрин, а в политической сфере понятно, кто доминирует. И пока экономическая политика не будет согласована с политикой общей, я думаю, ничего хорошего нас не ждет.