Россия считает, что она в выигрыше. Но это не так – отец Ахтема Чийгоза

Родители заместителя главы Меджлиса крымскотатарского народа Ахтема Чийгоза – Зейтулла и Алие – живут сейчас одни в поселке Долинное Бахчисарайского района. Возле их дома развевается старый флаг – золотая тамга на небесно-голубом фоне. Когда запрет Меджлиса крымскотатарского народа российскими властями вступит в силу, этот флаг, возможно, также будет под запретом. Родители Ахтема Чийгоза помнят депортацию 1944 года: как их везли в вагонах, сгружали по дороге трупы, как им пришлось жить на новом месте, чтобы потом вернуться домой. Они сравнивают репрессии сталинского времени с современными событиями в Крыму и находят много общего. «Он никому не покорился», – говорят они об аресте своего сына Ахтема.

О депортации

Зейтулла Чийгоз: Раньше мы жили в Малом Маяке неподалеку Алушты – когда-то он назывался Биюк-Ламбат. Сначала в Малый Маяк стали приезжать грузовые автомобили. И как-то около двух часов ночи, может, поближе к утру, в дом врываются один офицер и два солдата. Потом я узнал, что так врывались в каждый дом. Заходят и сразу объявляют, что мы предатели, пособники, служили немцам – и выводят из дому. Брать с собой ничего не разрешают. Чуть ли не голыми, кто в чем был, выводят. Может, кто-то и успел что прихватить, но мы – нет. Всех собирают в одном месте и грузят в грузовые машины. Нас везут в Симферополь. А там – телячьи вагоны. Нас туда загоняют, причем в два яруса, нижний и верхний. Помню, я залез наверх и сидел возле окна. Потому что мне было интересно, когда поезд поворачивает, смотреть на его хвост. Я оттуда все видел.

Алие Чийгоз: Мама утром вышла и лук поливает во дворе. А он пришел, этот солдат, растоптал и говорит: «Мать, не поливай, ты его кушать не будешь». Мама говорит: «Почему не буду кушать?». А он ей: «У тебя много детей, мне тебя жалко. Если у тебя есть какие-то ценности, собери их, сегодня ночью вас будут выселять. Но, если сейчас моему главному расскажешь, что я тебе сказал – меня тут же расстреляют. Не говори». Мама побежала к дяде. А дядя ей: не верь, советское правительство эту подлость не сделает. Но мама вернулась домой и собрала серебро, золото, все ценности, продукты кое-какие. Родители вообще жили неплохо, потому что отец в то время ездил по заграницам, поднимал колхозы. Авторитетный, сильный человек был. Ковры в доме были, хорошая мебель. Потом, когда мы маму привезли в Алушту, она все вспоминала: вот здесь ковер висел, там – ножная швейная машинка стояла, тут круглый стол германский был. И вот мама собрала все ценное. Старшему брату тогда было 12, мне – два с половиной годика. Мама дала брату крупу с чайником, набрала в бутылки воды. И, действительно, среди ночи – стук в дверь. Сказали, что татар вывозят из Крыма, дали 15 минут на сборы. Собралась мама, с четырьмя детьми. Потом она часто говорила: «Если этот солдат жив, дай Бог ему здоровья, он меня подготовил». Потом, приехав на место выселения, мама меняла все, что взяла с собой, на муку и зерно. Так и спасла своих четверых детей.

Он никому не покорился – родители Ахтема Чийгоза (видео)

​О Родине

Зейтулла Чийгоз: Вот нас везут. Мы в вагоне. По пути поезд останавливается, ждет встречного. В это время открывают двери, спрашивают: «Мертвые есть?». «Есть». Забирают. Закрывают двери. Паровоз набирает воду. Как думаете, что делали с теми, кого оставили? Хоронили, что ли? Они оставались там. Поэтому, когда мы читаем молитвы, то читаем их и о тех, кто тогда остался непогребенным. Поминаем их.

Не могу сказать, сколько суток мы ехали. Но точно около 20 до Самарканда. Привозят нас туда, мы выходим. Стоят узбекские брички с большими колесами. Забирают нас и развозят: кого в бараки, кого в узбекский дом, три на три. По две-три семьи загоняют туда. Если не в тот день, то на следующий обязательно кто-то умирал. Кушать у узбека нет, если спросишь. Да мы и не могли спросить. Голодные, холодные. Через три дня отец умер – выпил воды из арыка. Я тоже пошел, когда хоронили отца. По обычаю на кладбище дают что-то кушать. И я, маленький пацан, иду, чтобы покушать. Идем назад – а там несут кого-то из другой семьи. И так почти каждый день. И каждый день я иду туда, куда несут покойника.

Помню, как хоронили. Узбеки – на войне, наши – на войне. Выселяли детей и стариков. Они и хоронили. Какие там лопаты. На полметра яму выкопать могли. А там водятся шакалы. И из-за того, что могилы неглубокие, шакалы вытаскивали тела и при людях, в 50-100 метрах от нас, ели. Даже это я видел.

У наших матерей сердца были не железные – стальные. Дети плачут – кушать хотим. А что они могут дать? Голод, холод, малярия. В первый же год умерло почти 50% крымских татар. Ложиться в больницы наши боялись. Нас ведь вывезли на уничтожение – неважно, каким путем.

Алие Чийгоз: Когда в 80-х мы отдыхали в Алуште, с нами была пара из Ленинграда. Они преподавали в институте. И они нам сказали такую вещь: «Вас признают тогда, когда вы откажетесь от того, что Крым – ваша Родина. У Кремля одна цель – ассимилировать крымских татар, чтобы не было такой нации».

Мы, крымские татары, не боимся труда. И только народ стал зарабатывать, строиться, дети стали получать высшее образование – и приперлись эти «зеленые человечки» спасать русских. От кого и от чего? Соседи мои – зомби. Так и думают. Как я уважала их. И что же?

Недавно видела, как опрашивали россиян в Москве, Питере. Спрашивали, за кого они будут голосовать на следующих выборах. За Путина. Им все равно, кого убивают, сколько убивают.

О воспитании патриотизма

Алие Чийгоз: Вернулся отец с Куйбышевской госстройки – и тут же предатель, враг народа. Осудили на 25 лет. Можно эту власть любить, можно ей доверять? Так мы и жили. Ни один день не забывали. И всегда говорили своим детям: вы родились в Узбекистане, но это ваша вынужденная родина. Это не ваша Родина, ваша Родина – Крым. Они с этими словами выросли. И, приехав в Крым, боролись за свою Родину. И другой нам не надо, другой мы не хотим. У всех есть Родина. У греков – Греция, у болгар – Болгария, у армян – Армения. И пусть никто не говорит, что все крымские татары одинаковы. Да, караимы тоже жили в Крыму, у них тоже другой родины нет. И когда видишь, что поддерживают не от души, но со страха Россию… Им не нужна Россия. Им нужна их шкура, чтобы спастись.

У нас все забрали, ничего не оставили. Если они и сейчас так хотят, то Аллах их рано или поздно накажет. У нас даже маленькие дети просят Аллаха: помоги, спаси нас от этих нелюдей. Молятся.

Первое время было: сидим мы дома, а напротив – знамена. И кричат: «Да здравствует «Новороссия»! Ура!». Мы вынуждены были из дома уходить, чтобы этого не слышать.

Зейтулла Чийгоз: Кто смог передать своим детям – те все знают. 18 мая вот выступал русский поп и сказал: «С вами так сделали, что ваши дети вам не поверят». Да. Так оно и есть. Это передать невозможно. Мы своим смогли передать, но не всем это удалось. Я знаете как делал? Алие дает кушать детям. А я у своих сыновей Рустема и Ахтема забираю, не даю есть. Сначала рассказываю, что с нами сделала Компартия, советская власть, а потом даю кушать. Алие говорит: когда дети кушают, не трогай. Нет. Вот таким путем я им объяснял. И это вся моя вина – что мой сын так любит свою Родину и так борется за нее и за свой народ.

Люди сами не понимают, кто предатель. Те, кто давал присягу Украине, вдруг оказываются за «Единую Россию». А что сделали крымские татары? Они были против «референдума»? Вот в Нидерландах провели референдум. Так что, 45% населения посадить? Или вообще не признавать? Референдум есть референдум. Но крымские татары прекрасно понимали, что это будет за референдум, потому и были против.

О сыне

Зейтулла Чийгоз: Россия считает, что она в выигрыше. Но это не так.

Вот тут люди при Украине кричали «ура». Теперь то же самое – при России. Неужели Путин верит этому народу? Я – не верю. Кто любит предателя, скажите?

Я воспитывал сына, чтобы он любил свой народ, свою Родину. Первые его трудности были в Киеве в 1992-м. Слезоточивый газ обычно прыскают издалека, а тут – прямо в лицо. И били дубинками на убой. Такое он пережил в Киеве, после распада Союза. Там как было: упадешь – затопчут. И он крепился, только голову держал, но не падал. И слышал, как один силовик говорил другому, мол, хватит, убьешь.

Митинг 26 февраля 2014 в Симферополе прошел бы нормально, если б не привели партию противников. Наши стояли с голыми руками и протестовали против «референдума».

Я всегда говорил: дай Бог, чтобы ни с одним народом не случилось то, что случилось с крымскими татарами. А теперь говорю иначе: дай Бог, чтобы случилось, чтобы вы хоть поняли, как это было.

Ведь тогда как было: всех забрали на фронт. А тех, кто мог сопротивляться – в трудовую армию. Оставили детей да стариков. Урок взяли из Чечни. И что теперь? Сказать, что с нами этого не было? Нас не выселяли – нас корчевали.

Алие Чийгоз: Меня спрашивали: какого сына больше любишь? Все говорят, мол, Рустема больше. Ну как можно так? Всех люблю, но по-разному. Рустема нежной любовью – он сам такой нежный был. Где какую песню услышит про маму – запишет, включит мне. В студенческие годы из Харькова записи привозил. Говорил, когда уеду – включишь и будешь слушать. Я включала и плакала. Ахтем у меня орел. Его я люблю сильной любовью. Он строгий, не дает рядом с ним стать нежной. Обниму его – стоит, ждет, пока сама не отойду.

Думали, его в крайнем случае просто не пустят в Крым из Украины. А получилось, что вызвали с границы на допрос и оставили. Потому что он никому не покорился. Вот и сидит сыночек наш дорогой. Грех, конечно, кого-то проклинать. Но иногда невольно получается. Сколько еще будет страдать наш бедный, несчастный народ из-за своей Родины?

Ахтема Чийгоза арестовали по подозрению в организации массовых беспорядков в феврале 2014 года, когда прошли два митинга — на одном крымские татары и проукраинские активисты выступили против сепаратистских законов, а другой был организован партией «Русское единство». На втором погибло в давке два человека.

Украина рассматривает арест Ахтема Чийгоза, как незаконное лишение свободы. Прокуратура Крыма возбудила по этому поводу уголовное дело.

​