Государственная Дума России в пятницу на своем последнем заседании в нынешнем составе рассматривает во втором и третьем чтении так называемые "законы Яровой". Пакет поправок в действующее законодательство, призванный упростить борьбы с терроризмом и экстремизмом, уже называют самым одиозным творением российского парламента за последние годы и сравнивают с "законами 16 января" в Украине, которые разом ограничили права и свободы граждан в самых разных сферах жизни. "Законы 16 января" не просуществовали и двух недель. Верховная Рада отменила их, но было уже поздно – Майдан не разошелся и снес власть Виктора Януковича.
В повторение такого сценария в России верят немногие. Тем не менее, активистка партии "Яблоко" из Новосибирска Светлана Каверзина, написавшая сама на себя донос в Следственный комитет после репоста "экстремистской картинки" в социальной сети "ВКонтакте", настроена оптимистично – по ее прогнозу, путинскому режиму осталось жить максимум несколько лет. Каверзина разместила на своей страничке фотографию крещенских купаний с подписью, которая без обсценной лексики звучит так: "А вы тоже в шоке от мысли, что эти дураки подвергают свое здоровье опасности ради религии?". Она сделала это в знак солидарности с 21-летним Максимом Кормелицким из соседнего Бердска, которого за публикацию этого изображения суд приговорил к лишению свободы сроком на 1 год по "антиэкстремистской" 282-й статье, одной из чаще всего упоминаемых в "законах Яровой":
– С каким настроением вы будете просыпаться завтра, когда "законы Яровой", скорее всего, станут оформленной документально реальностью?
– С веселым. У меня ощущение, что наша страна все больше и больше напоминает один сумасшедший дом. Эти законы еще больше вносят сумасшедшинки в нашу жизнь.
– Но вы голову пеплом не посыпаете, а смотрите на все это с иронией.
– А что остается делать? Остается вот только смотреть на это все и смеяться, больше ничего. Противостоять этому мы уже не можем, этот каток просто несется.
– Вы думаете, власть сразу начнет применять "законы Яровой" направо и налево, начнутся репрессии?
Светлана Каверзина на пикете в защиту Максима Кормелицкого
– Я ничему не удивлюсь! Я не удивлюсь, что теперь за картинку смогут сажать человека на два года в тюрьму, и ниже [наказания] нету, то есть это будет самое минимальное наказание. 2 года лишения свободы просто за то, что ты репостил картинку у себя! Никаких штрафов, общественных работ – сразу "двушечка". И в нашем государстве они могут сразу быть приняты Советом Федерации и подписаны президентом, и начать тут же работать. У нас может быть все!
– И гражданства могут лишить теперь за репост (уже после этого разговора стало известно, что соответствующий пункт убран из законопроекта – РС).
– И гражданства могут лишить, да. Я говорю, что у нас уже не родина-мать, а родина-мачеха. То есть у нас государство уже просто начинает предавать своих сограждан.
– Расскажите, как прошла ваша встреча со следователем, к которому попал ваш донос на саму себя?
– Сейчас идет доследственная проверка, дело еще не возбуждено. Есть только сбор дополнительных сведений. На столе у следователя был рапорт, что найдены признаки уголовного преступления, подписанный 20-м числом этим же следователем. И вот вчера (в среду, 22 июня – РС) он произвел опрос меня, скажем так, и при мне сфотографировал то, что у меня там на страничке во "ВКонтакте". Сделали фотографию, я подписала, что, да, это моя фотография, мои комментарии к этой фотографии. В принципе, и все.
Скриншот репоста на страничке Светланы Каверзиной, за который она сама на себя "настучала" в Следственный комитет
– Как зовут следователя, сколько ему лет?
– Ему где-то лет 30, зовут его Козин Александр Сергеевич, он лейтенант юстиции. Пожаловался мне, что занимается в основном убийствами и изнасилованиями, а тут приходится заниматься репостом. Такая жалоба с его стороны прозвучала. То ли в наказание дали, то ли считают, что это тоже очень опасное преступление, не знаю.
– То есть это совсем не "боец путинского фронта с горящими глазами"?
– Он вполне человечный человек, и пошутить может. Когда он меня уже к выходу провожал, я попросила показать, где у них тут пыточная, и он сказал, что это тайна следствия, он показать не может. Ну, то есть видно, что человек с юмором, у него нет такой упертости, что вокруг враги, и всех надо немедленно наказать. Вполне обычный человек, вот как соседи, например.
– Может быть, это какая-то сибирская солидарность, в противовес москвичам, которые там в своей Госдуме бог знает что напринимали?
– Не знаю. Город Бердск, где осудили Максима Кормелицкого, находится буквально в 15 минутах езды от Следственного комитета Советского района Новосибирска, где будут расследовать мое дело, решать, возбуждать или не возбуждать. Но это у нас тут Академгородок, а там город Бердск. Вполне может быть, что в городе Бердске есть сугубо местное желание подыграть православным. Потому что там же у нас митрополит Новосибирский и Бердский, он очень любит бывать в Бердске и вполне возможно, что это было желание выслужиться перед нашим митрополитом.
– Следователь в неформальной беседе что-то говорил о своем отношении ко всему происходящему в стране, о том, чем ему теперь приходится заниматься – репостами таких картинок?
– Нет. Единственное, когда мы с ним говорили, он меня спросил: "А вы не боитесь, что может быть дело?" Предупредил, что это не под протокол. На что я ему сказала: "А что теперь уже бояться? Теперь уже бояться нечего, все сделано! И дальше уже катится само собой". Мне не показалось, что он настроен решительно, что надо вот пресекать и все. Скорее, такое отношение, что "не было печали – еще эти репосты тут повалились..." А если дать ход моему делу, то повалятся просто тысячами.
– А вы спрашивали других людей, которые разместили эту же картинку у себя на страничках, у них были какие-то проблемы, им кто-то звонил?
– Насколько я знаю, нет, проблем не было. Я всех этих людей знаю. Нас же не так много тут, активистов, которые политикой занимаются, и практических всех людей, которые сделали репост, я знаю. И я не слышала ни от кого, что у них возникли проблемы.
– Вы же тоже сделали репост не от Максима, который за него сидит, а от кого-то еще, да?
– Максим убрал картинку эту, поэтому от него я не могла бы сделать репост по-любому. Он очень быстро признался, что он был виноват, убрал картинку, и это тоже наложило свой отпечаток – когда человек признает себя виновным, суд учитывает эту ситуацию.
– Несмотря на все происходящее, как я вижу по вашим постам, вы не теряете веру в российскую политическую систему и призываете всех, в частности, прийти голосовать осенью на выборы в Госдуму. При этом в начале разговора вы говорили, что этот каток не остановить. А выборами его остановить можно?
– Я из Новосибирска, и у нас тут голосуют более-менее честно. То есть наш ЦИК, новосибирский. Я сама была наблюдателем на многих выборах. Если мы сможем поднять людей, которым не нравится то, что происходит, если они смогут встать и прийти проголосовать – да, мы выиграем, мы сможем это становить. Не встанем – придут, как всегда, бабушки-пенсионерки, которые в основном информацию из телевидения получают, и мы не выиграем. Нам остается только одно – ходить и говорить: товарищи, встаем и идем!
– Так может быть, ЦИК потому и считает у вас честно, что те, кто против, сидят по домам? А если они придут на выборы, то посчитают, как надо?
– У нас мэр – коммунист, и пускай он даже не сильно отличается от мэра от "Единой России", но мы смогли сломать преемственность власти. То есть когда мы мобилизовались в 2014 году, мы смогли переломить ситуацию. Мобилизуемся сейчас – тоже сможем переломить ситуацию, остановить самых мракобесных депутатов, которые хотят пройти в Госдуму, или, по крайней мере, снизить их количество.
– Да там фактически вся Дума такая, кроме одного-двух депутатов. Немного снизить - это не поможет.
– Да нет, они просто очень громкие, поэтому кажется, что их так много. На самом деле, таких одиозных, которые совсем одиозные, не думаю, что больше 20 процентов.
Лидер ЛДПР Владимир Жириновский потрясает наручниками с трибуны Госдумы, 12 апреля 2016 года
– Это вы сейчас про Новосибирский областной парламент говорите?
– Я про Госдуму говорю. В Новосибирске, вот я в Горсовет хожу, у нас очень иногда дискуссионно решаются вопросы. И никогда не знаешь, чем это закончится. Совсем недавно у нас прошла сессия, и "Единая Россия" пыталась переименовать метро наше, станцию "Заельцовскую", но у них не получилось, несмотря на большинство членов "Единой России" в Горсовете.
– Ну да, в региональной политике еще какие-то сюрпризы случаются. Вы говорите – мэр коммунист. А если бы сейчас у власти в России были коммунисты, "законов Яровой" бы не было?
– Если у нас более-менее есть оппозиция на законодательных уровнях власти, если мнение вот так дискутируется, тогда это можно остановить. Надо просто сделать все эти законодательные уровни местом для дискуссии, а не местом, где люди просто сидят и тупо нажимают кнопки. То есть вставать и идти голосовать за того, за кого считаешь правильным. В Кемерово очень жестко было у наблюдателей, а у нас наблюдатели видят все, и если случается какая-то несправедливость, она случается до выборов – снимают неугодных кандидатов и так далее. Но это не так часто происходит. В Новосибирске более-менее честно все с выборами, и если приходишь, то ты точно знаешь, что твой голос будет учтен.
– В Украине зимой 2013-14 года последней каплей, переполнившей чашу терпения общества, уже после того, как Украина отвергла соглашение об ассоциации с ЕС, стали так называемые "законы 16 января", которыми были резко ограничены десятки прав и свобод граждан. Эти законы не просуществовали и нескольких месяцев, их вместе с режимом Януковича снес Майдан. Как долго просуществуют "законы Яровой"?
– Вот в таком режиме сумасшедшего дома долго жить невозможно. Я не знаю, год, может быть, два максимум. Потому что как только начнут сажать за репостики на два года… у каждого же посаженного есть семья, друзья и так далее. Это же не только его ты посадишь, ты же задеваешь огромный круг людей. Я думаю, трещинки пойдут, достаточно быстро это все может развалиться.
– Вы имеете в виду не только "законы Яровой", а вообще всю путинскую систему?
– Да, всю систему. Невозможно жить в таком мире, когда просто земля уходит из-под ног, и это затрагивает все ближе и ближе, и ближе бьет к тебе.