Темпы экономического спада в России резко замедлились, показывает статистика. В первом квартале 2016 года он составил 1,2% к уровню января-марта прошлого года, представил на этой неделе Росстат свои предварительные оценки. То есть втрое меньшее годовое сокращение объемов ВВП России, чем было еще в октябре-декабре, и вообще минимальное за последние пять кварталов. Но это еще не значит, что кризис миновал – скорее, спад экономики вновь ускорится, полагает экономист.
Пик нынешнего экономического спада в России пришелся на первый квартал 2015 года – тогда он составил 4,8% к уровню годом ранее, после чего замедлился до 3,8% в октябре-декабре. По сравнению с этим, годовое сокращение ВВП в январе-марте, хотя и оказывается в три с лишним раза меньшим, все равно намного хуже показателей 2014 года, когда экономика все четыре квартала уже немного, но все же росла – от 0,4% до 0,9%.
Теперь же в полной мере проявился эффект “низкой базы” первых трех месяцев прошлого года, плюс – дополнительный рабочий день “високосного” февраля. Но даже при этом сокращение объемов экономики не прекратилось. В какой мере можно говорить сегодня о ее “адаптации” к новым условиям – дешевой нефти, западных санкций и российских контрсанкций, резко упавшего внутреннего спроса и др.?
Вообще, мне траектория видится такой. 2015 год – сильное падение, 2016 год – замедление этого падения, а вот 2017-2018 годы – новое его ускорение
Определенная адаптация произошла – как и всегда бывает во времена экономических кризисов, и она особенно заметна, если кризис начинается с резкого спада, поясняет директор Института стратегического анализа аудиторско-консалтинговой компании ФБК (“Финансовые и бухгалтерские консультанты”) Игорь Николаев:
– Каким бы обвальным ни был спад, спустя какое-то время оказывается, что его темпы уже не столь высоки и что произошла определенная адаптация. Так и у нас... Уже нет паники на валютном рынке, нет обвала инвестиций, хотя они по-прежнему сокращаются. Нет массовых увольнений или снижения зарплат. Пусть это и не приняло такой характер, как в 2008-2009 годах, тем не менее, проявилось, и на этот раз достаточно явно. Определенное спокойствие наступило – это и есть некая адаптация. Но говорить: ну, и хорошо – значит, адаптировались, значит, можем и дальше так существовать, – нельзя! Потому что спад отнюдь не прекратился. После резкого падения в 2015 году экономика продолжает сокращаться, уже от столь низких прошлогодних уровней…
Игорь Николаев, аудиторско-консалтинговая компания ФБК
– Но вам могут возразить: мол, цены на нефть, главный экспортный товар России (в целом – на 89 млрд долларов в 2015 году, а газ – на 42 млрд долларов) обрушились, а в таких условиях и скорого завершения спада ожидать нельзя…
– Если причины, которые привели к экономическому спаду, сохраняются, то возможно лишь его замедление, но не возвращение экономики к росту. Да, адаптация произошла, но это – адаптация просто к более медленному спаду. Главные его причины остались прежними. Прежде всего – структурные диспропорции в экономике, за которыми следуют две другие, равнозначно негативные, – низкие цены на нефть и санкции. Так что адаптация произошла, но не та, которой можно радоваться…
Не думаю даже, что мы будем “болтаться” где-то около нуля. Добавятся, видимо, другие негативные факторы, обусловленные уже тем, что собирается делать правительство. В первую очередь – предполагаемое повышение налоговой нагрузки
– Кризисы 1998 и 2008-2009 годов в России характеризовались крутым спадом экономики, но за которым следовало и относительно быстрое восстановление. Этому способствовали и возобновление роста мировых цен на нефть, и наличие свободных мощностей в самой экономике, и еще не столь драматическая, как сегодня, демографическая ситуация на рынке труда. Однако в нынешний кризис об этих факторах пришлось забыть...
– Нынешний кризис другой по природе – структурный. Кризис 2008-2009 годов был циклическим, причем то, что происходило в России, стало частью мирового финансового кризиса. Сейчас все иначе. Структурные проблемы экономики в условиях, когда еще и цены на нефть резко упали. Какие структурные несоответствия? Это – высокая доля отраслей сырьевого сектора и, наоборот, малая доля малых предприятий в экономике. Это структурные диспропорции в госбюджете, когда очень много мы тратим на оборону, на разные мегапроекты, на госуправление и так далее. Ну, и другие диспропорции – в социальной сфере, например, когда у нас уже на одного работающего скоро будет приходиться один пенсионер. Понятно, что экономика все это не потянет…
– Однако на течение любого кризиса оказывают влияние самые разные новые факторы – как негативные для той или иной экономики, так и более позитивные…
– Так как нынешний кризис – структурный, то и позитивные факторы способны лишь смягчить в какой-то степени его остроту, но не развернуть экономику к росту! Для этого необходимо преодолеть те самые структурные диспропорции. Однако проблема нынешней ситуации и в том, что такие перемены, хотя и необходимы, станут достаточными лишь в том случае, если будут соблюдены и некоторые другие условия. В первую очередь – снятие с России международных санкций. Вот важное условие, которое сделает структурные изменения в экономике достаточными для полноценного выхода из кризиса.
Спад все-таки побуждает власти хоть что-то предпринимать, а когда стагнация, у властей может создаться впечатление, что – и так ничего... Смотрите, мол, и низкие цены на нефть, и санкции, а мы – не падаем!
– Более половины общего объема ВВП России обеспечивает частное потребление, спад которого (в частности, судя по динамике оборота розничной торговли) по-прежнему замедляется куда медленнее, чем спад самой экономики. Скажем, если сокращение ВВП в первом квартале 2016 года оказалось втрое меньшим, чем в октябре-декабре, то годовой спад розничной торговли замедлился лишь в полтора раза. Но можно ли ожидать заметного восстановления внутреннего спроса в России уже к концу 2016 года?
– В период высоких цен на нефть уровень потребления в России был поднят на такую высоту, которая явно не соответствовала текущему уровню развития самой экономики. Такое было и во времена СССР – нефтедоллары позволили сохранять в стране до определенного времени уровень потребления, который не соответствовал тому, что могла дать советская плановая экономика. Приток нефтедолларов в последние годы позволил населению и повысить вновь уровень потребления, и накопить какие-то запасы. К хорошему привыкаешь быстро, и когда наступает кризис, сначала “проедаются” запасы – ведь трудно отказаться от прежнего уровня потребления…
– И этот период, судя по всему, еще продолжается…
– Да, этот период пока не закончился. Статистика фиксирует, что накопления расходуются в первую очередь на поддержание того самого, неадекватно высокого, как бы нам ни хотелось это признавать, уровня потребления. Но даже при этом его объемы резко упали. И вряд ли можно предположить какое-то существенное восстановление внутреннего спроса к концу 2016 года. Ведь и спад реальных доходов населения продолжается, и зарплаты снижаются, и накопления уже приходится проедать... А в таких условиях говорить о восстановлении внутреннего спроса не приходится, во всяком случае – в этом году.
Мы предполагаем все-таки накачку деньгами экономики – думаю, власти изыщут возможность провести вторую индексацию пенсий, чисто по политическим соображениям. Этот монетарный фактор также повлияет на темпы инфляции в стране
– Этот спрос, по идее, могли бы стимулировать более доступные, чем ныне, банковские кредиты населению. И, скажем, средние процентные ставки по розничным кредитам в России, судя по данным ЦБ, фактически уже вернулись на уровни лета-осени 2014 года. Но могут ли они в этом году заметно снизиться еще? Или в условиях падения доходов люди по-прежнему будут воздерживаться от новых кредитов? А банки, в свою очередь, не станут расширять ряды своих заемщиков, опасаясь роста просроченных платежей? Скажем, по данным, которые представило на этой неделе Национальное бюро кредитных историй (НБКИ), доля просроченной задолженности по кредитам на покупку потребительских товаров составила в России на 1 мая 17,2% общего их объема, по автокредитам – 8,8%, тогда как просрочка по кредитным картам с начала года сократилась на треть – до 12,3%...
– Думаю все же, что более важным, чем процентные ставки, фактором для людей является то, что их реальные доходы продолжают снижаться. А в таких условиях они просто не будут рисковать брать кредиты – конечно, не все, но основная масса. С другой стороны, судя по тому, сколько банков сегодня лишаются лицензии, и в самом банковском секторе тоже все очень непросто. А это значит, что банки, даже если и хотели бы привлечь новых заемщиков, вынуждены проводить более сдержанную кредитную политику. Кроме того, я думаю, что во втором полугодии следует ожидать нового ускорения инфляции, что также станет фактором против снижения ставок по кредитам. Поэтому, на мой взгляд, нынешние ставки примерно и являются минимальными из тех, которые мы можем наблюдать в этот кризис.
Уже нет паники на валютном рынке, нет обвала инвестиций, хотя они по-прежнему сокращаются. Нет массовых увольнений или снижения зарплат. Другими словами, наступило определенное спокойствие – это и есть некая адаптация
– Курс рубля к доллару ныне вернулся (то есть повысился) на уровни ноября. Интересно, что в этом абсолютно повторяется прошлогодняя динамика: в мае 2015 года он также повышался до уровней ноября 2014-го. После чего последовало его новое падение – вслед за ценами на нефть. В этом году, условно говоря, такого же падения цен на нефть быть не может – они и так уже очень сильно упали. Однако, помимо цен на нефть, на курс рубля оказывают влияние и внутренние факторы – спрос на валюту в России, профицит ее платежного баланса и т.д. В какой степени можно говорить о том, что сама зависимость курса рубля от динамики цен на нефть в последние месяцы снизилась?
– Я думаю, мы сможем говорить о том, что курс рубля “отвязался” от мировых цен на нефть, только тогда, когда произойдет реальная структурная перестройка экономики. Когда же мы слышим сегодня от властей, что, мол, структурные изменения уже произошли, надо понимать, что это – лишь по форме. Вроде того, что, скажем, доля прибыли предприятий сырьевого сектора стала меньше… Да, но только потому, что цены на нефть упали. А вырастут они, и что, у нас структура вновь изменится, но уже в другую сторону? То есть те формальные изменения, о которых можно судить по отдельным финансовым показателям, вовсе не говорят еще о том, что у нас экономика структурно изменилась. Да и не могла она так быстро измениться! В этом, кстати, проблема структурного кризиса, почему он длится долго. Таким образом, если мы признаем, что структура остается прежней, это значит, что и курс национальной валюты по-прежнему зависит от того, что происходит с мировыми ценами на нефть.
Проблема нынешней ситуации и в том, что структурные реформы, хотя и необходимы, станут достаточными лишь в том случае, если будут соблюдены и некоторые другие условия. В первую очередь – снятие с России международных санкций
– Однако события последних полутора лет показывают, что уровень такой зависимости, оставаясь в целом очень высоким, тем не менее, зависит от амплитуды колебаний цен на нефть. Пока она невелика, курс рубля может даже меняться в противоположном ценам на нефть направлении, но стоит им заметно упасть, зависимость тут же “возвращается”…
– Действительно, когда произошла некоторая адаптация и когда цены на нефть уже не падают, как еще недавно, вдвое, начинает казаться, что зависимость курса рубля от них снизилась. Но стоит нефти вновь заметно подешеветь – допустим, с нынешних 48-50 долларов за баррель даже до 45 или до 40, как это тут же отразится и на курсе рубля. Так что о реальном снижении его зависимости от цен на нефть можно будет говорить только тогда, когда в экономике произойдут сущностные структурные изменения.
В период высоких цен на нефть уровень потребления в России был поднят на такую высоту, которая явно не соответствовала текущему уровню развития самой экономики. Такое было и во времена СССР
– Падение годовой инфляции, резко ускорившееся в начале года (проявился эффект уже “высокой базы” прошлого года), в апреле фактически приостановилось. А помесячные темпы даже, наоборот, чуть ускорились. Тем не менее, если не вмешаются какие-то сторонние факторы (новое падение цен на нефть или какие-то геополитические), то уже к осени годовой рост цен, по идее, замедлится еще больше. Но что может быть дальше?
– Сама по себе инфляция не ускоряется, на это всегда есть причины. В данном случае основной причиной нам видится новая волна ослабления рубля во второй половине 2016 года – из-за очередного снижения цен на нефть. Да, уже не такого обвального, так как они и без того сильно упали, и тем не менее… Плюс еще один фактор, чисто конъюнктурный, мы его связываем с предстоящими осенью парламентскими выборами в России. Мы предполагаем все-таки накачку деньгами экономики – думаю, власти изыщут возможность провести вторую индексацию пенсий, чисто по политическим соображениям. Этот монетарный фактор также повлияет на темпы инфляции в стране. Плюс другие, традиционные факторы. Ближе к Новому году, особенно в декабре, какие бы кризисы ни случались, в России всегда отмечается всплеск частного потребления, что отражается и на ценах. Поэтому в целом по 2016 году наш прогноз по инфляции – около 10%.
Какие структурные несоответствия? Это – высокая доля отраслей сырьевого сектора и, наоборот, малая доля малых предприятий в экономике. Это структурные диспропорции в госбюджете, когда очень много мы тратим на оборону, на разные мегапроекты, на госуправление и так далее. Или, например, у нас уже скоро на одного работающего будет приходиться один пенсионер. Понятно, что экономика все это не потянет
– Минэкономразвития прогнозирует, что реальные доходы населения (после спада почти на 4% в 2015 году) в 2016 году сократятся на 3%, а в 2017 году – еще на 0,3%, в результате чего общий уровень бедности в стране повысится до 14%. Правда, в 2015 году он уже вырос до 13,4% общей численности населения, поэтому прогноз столь незначительного нового прироста в ближайшие полтора года, как минимум, вызывает определенные сомнения… Тем не менее, существуют ли некие экономические факторы, которые могли бы ускорить восстановление роста реальных доходов населения? Кроме, разумеется, самой инфляции – учет роста цен, собственно, и превращает эти доходы из “номинальных” в “реальные”…
– Лучшим фактором стало бы ускорение экономического роста, на что надеяться не приходится. Однако ближе к выборам в Госдуму возможна бюджетная накачка экономики за счет повышения пенсий в первую очередь. Думаю, вторая индексация пенсий все-таки будет проведена, хотя само решение по ней и было условным – “с учетом развития ситуации в экономике”. Такая бюджетная “подпитка”, конечно, повысит реальные доходы населения, за счет чего возможно некоторое замедление общего их падения. Но именно замедление падения, о восстановлении, конечно, речь в этом году не идет.
Статистика фиксирует, что накопления расходуются в первую очередь на поддержание того самого, неадекватно высокого, как бы нам ни хотелось это признавать, уровня потребления. Но даже при этом его объемы резко упали
– В целом можно предположить, что через несколько месяцев спад в экономике формально завершится – особенно на фоне “высокой базы” прошлого года, как было в первом квартале. То есть отрицательных годовых показателей уже не будет. Но за этим, как предполагают многие нынешние прогнозы, лишь последует длительный период минимального роста экономики – около нуля, называемый стагнацией. А это означает минимальный рост доходов и населения, и компаний, что, в свою очередь, будет удерживать рост экономики “у дна”, так как внутренний спрос останется подавленным – получается замкнутый круг. Или вы понимаете это иначе?
– Нет, я это так же понимаю, и стагнация – не то состояние экономики, которому можно радоваться. А в наших условиях она чем еще опасна? Спад все-таки побуждает власти хоть что-то предпринимать, а когда стагнация, у властей может создаться впечатление, что – и так ничего... Смотрите, мол, и низкие цены на нефть, и санкции, а мы – не падаем! То есть в таких условиях существовать – можно, конечно, но развиваться – нельзя. Вот что плохо! А “болтание” около нуля может продолжаться долго. Кстати, опыт других стран, которые оказывались под санкциями, это лишь подтверждает. Но мы помним также, чем в итоге все заканчивалось. В конце концов им приходилось как-то договариваться и предпринимать определенные усилия, чтобы зарубежные санкции были сняты.
– Но скорой отмены санкций в отношении России пока не ожидается, тогда как возобновление роста ее экономики власти прогнозируют уже скорое …
– Я не думаю, что нас, как прогнозирует правительство, уже с 2017 года ожидает какой-то рост. Не думаю даже, что мы будем “болтаться” где-то около нуля. Дело вот в чем. К одним негативным факторам, которые предопределили спад экономики и в 2015 году, и в 2016 году, видимо, добавятся другие негативные факторы, обусловленные уже тем, что собирается делать правительство. В первую очередь я бы выделил предполагаемое повышение налоговой нагрузки – причем по всем фронтам. Об этом фактически уже заявлено, что, как минимум, с 2018 года нас это ждет. Но если в ситуации замедления экономического спада вы вдруг повышаете налоги, будьте уверены, что этот спад возобновится!
Когда же мы слышим сегодня от властей, что, мол, структурные изменения в экономике уже произошли, надо понимать, что это – лишь по форме
– То есть вы, таким образом, не разделяете и прогнозов относительно траектории так называемого “L-кризиса”, о которой говорят сегодня многие экономисты, то есть напоминающей латинскую букву L, когда после резкого спада следует лишь очень длительное восстановление…
– Вообще, мне траектория видится такой. 2015 год – сильное падение, 2016 год – замедление этого падения, а вот 2017-2018 годы – новое его ускорение. Пусть и с некой адаптацией, и с некой видимостью в 2016 году, что все самое страшное, мол, уже позади… Такой прогноз исходит не только из того, что нынешний кризис – структурный, но и из того, что, по мере исчерпания резервов государства, Резервного фонда и других, будут “включаться” другие негативные факторы, в первую очередь – повышение налоговой нагрузки. Так что речь пойдет не о стагнации, а о падении, которое будет продолжаться, – отметил в интервью Радио Свобода директор Института стратегического анализа российской аудиторско-консалтинговой компании ФБК Игорь Николаев.