«Крымчане становятся более тревожными, а значит – более агрессивными» – психолог

О том, к каким последствиям приводят частые тревоги и как научиться их преодолевать, в эфире Радио Крым.Реалии рассказала психотерапевт, кризисный психолог Виктория Веретенникова.

Радио Крым.Реалии/ Забыть о тревогах и смятениях

– Сегодняшняя тема – тревожность, когда человек опасается того, о чем еще не знает. Можете сразу объяснить: например, если дочка-третьеклассница опаздывает из школы – это об этом мы говорим?

– Да, конечно. Тревога – это когда мы сталкиваемся с неизвестным, с будущим. Это так называемая полезная тревога, хорошая.

– В чем может быть «хорошесть» тревоги?

– Тревога мобилизует.

​– Мобилизует к чему? Вот я сижу и думаю, что моя условная дочь-третьеклассница должна прийти из школы в 15:00, но уже 15:02, а ее нет. К чему она меня мобилизует, кроме этих мыслей?

– Правильно, если вы сидите и тревожитесь о том, где ваша дочь, и не знаете, что с этим делать, переживаете, то это, конечно, не очень хорошо. Но если ваша тревога мотивирует вас к тому, чтобы предпринять что-то конкретное, у вас рождается план, как справиться с тем, что дочери нет и неизвестно где она…

– Но здесь план несложный – взять телефон и позвонить.

– Да, но он есть. Не было бы тревоги, вы бы не контролировали, где ваша дочь.

– Хорошо, давайте теперь поговорим об этом в крымском контексте. Есть ряд факторов, которые вызывают тревогу у крымчан. Мы спросили у нескольких из них, вот что они ответили: «постоянно летающие над городом и домом самолеты и вертолеты», «закрытие для общественного купания пляжа в национальном заповеднике Херсонес», «продолжается застройка прибрежных территорий, идет малоэффективная борьба с этим процессом», «сохранение парков, нехватка мест в детских садах»…

То есть совершенно разные истории, мы не видим ни одной политической. Тревоги здесь, скорее, связаны с непосредственными переживаниями человека в обычные дни. Вы можете объяснить причины этих тревог? Что плохого, например, в пролетевшем вертолете? Дети, например, любят на них смотреть…

– Мы же понимаем, что вертолеты не настолько безопасны, как их воспринимают дети. Мы знаем, что вертолет – это что-то связанное с военным делом. А военные вертолеты, самолеты – не так уже и весело.

– То есть вид регулярно летающих вертолетов и самолетов может создавать ощущение тревоги. К чему оно может привести?

– Дело в том, что они напоминают нам постоянно… Их вид может напоминать о том, что мы не свободны, о том, что мы живем на оккупированных территориях. Мы же знаем, кому принадлежат эти пролетающие вертолеты и самолеты. Естественно, это постоянно возвращает нас к тому, что мы испытываем неуверенность в завтрашнем дне, а неуверенность рождает тревогу.

– В одном из определений сказано, что тревога представляет собой комбинацию из нескольких эмоций – это страх, печаль, стыд и чувство вины. Почему именно такая комбинация? Страх понятен – мы боимся чего-то, чего не знаем, но остальные?

– Чувство вины – потому что я не справляюсь с ситуацией. Если я боюсь, если у меня есть тревога – это значит, что я бессилен. Я не справляюсь, поэтому я несостоятелен – естественно вина.

– То есть именно такие, причем, я так понимаю, неосознаваемые человеком переживания?

– Скорее всего, да. В некоторых случаях они бывают неосознаваемыми, в некоторых – люди это понимают, и собственное бессилие рождает следующую цепочку – агрессия, злость, раздражительность и тому подобное.

– То есть вы хотите сказать, что из-за чувства тревоги крымчане, например, могут стать более злобными и раздражительными?

– Думаю, да. Потому что есть треугольник, так называемый тревожный – что откуда берется и к чему это приводит. То есть напряжение, в котором мы все живем, рождает тревогу. Тревога приводит к тому, что от нее нужно каким-то образом избавиться. Самый естественный и экологичный способ – это агрессия, как ни странно. Если мы не можем эту агрессию экологично выразить, как-то сбросить, то это еще больше усиливает напряжение. Это ведет к еще большему усилению тревоги и так далее. Ребро этого треугольника постоянно сжимается, сжимается, сжимается…. То есть превращается в одну точку, когда человеку уже трудно разобраться, где есть тревога, где агрессия и почему он напряжен.

– Это важная часть для наших радиослушателей, да и для меня тоже: экологичный сброс агрессии – в чем он мог бы выражаться?

– В том, что мы при выражении агрессии не будем оскорблять своих близких, просто людей. Мы не будем ничего крушить, наносить вред себе и окружающим.

– В чем этот вред может выражаться? Я помню старый анекдот моих друзей-психологов, которые говорили: ну как я справляюсь с тревогой? Я нахожу источник тревоги и ломаю ему ноги. Мы же понимаем, что это шутка для профессиональной аудитории. Но на что может экологично сбросить свою агрессию человек?

– Есть такое мнение, что надо выкричаться где-то, побить подушку или что-то такое. Но практика показывает, что это не помогает.

– Что же помогает?

– Мне кажется, что нужно просто признать это – что я злюсь. Что я злюсь на конкретные совершенно вещи. Нужно эти чувства в себе осознать, принять и выразить, рассказать о них.

– Кому можно рассказать об этих чувствах? Не будет же взрослый человек рассказывать об этом дочери-семикласснице?

– Нет, конечно, детям сложно это понимать. Тем более, что у нас есть такой стереотип, что злость и агрессия – это плохо, и людям обычно трудно находиться рядом со злым и агрессивным человеком, мы стараемся таких людей избегать. То есть нам нужны по сути люди, которые понимают, что это нормальное чувство и могут выдерживать нас в таком состоянии.

– Вернемся немного назад и выстроим логическую цепочку. Из-за того, что происходит, из-за летающих вертолетов и самолетов, из-за того, что зажимается свобода слова и собраний, люди становятся более тревожными, а значит – более агрессивными. Идем дальше – им нужно с кем-то поговорить, экологично выразить эту агрессию. Но поскольку это касается многих людей, то сама атмосфера становится злобной – мы это можем предполагать?

– Я думаю, да. Раздражительность в обществе будет повышаться. И это работа для нас – психологов, социологов, педагогов на многие годы вперед.

– Что с этим можно делать? Как можно снижать агрессивность?

– Об этом нужно говорить. Возможно, хорошим заданием для человека могло бы быть, чтобы он понял – чему меня научила эта ситуация, что я о себе нового узнал, какие реакции во мне возникли? Сейчас же что происходит? Психотравма в обществе социогенного характера, то есть это распространено не на единичные случаи, распространение очень широкое, страдает все общество. Поэтому мы, наверное, будем говорить в последующие годы о посттравматичном росте для всего общества.

– Для всего общества крымского или всего украинского?

– Думаю, что для украинского в общем, но особое внимание мы, конечно, будем уделять людям, которые были на временно оккупированных территориях. Потому что им досталось больше всех.

– А есть в мире какой-то опыт, какое-то решение в психологической науке? Это же не первая аннексированная, оккупированная территория…

– Я думаю, да. Прежде всего, это широкое распространение психологических знаний о себе, о своих нормальных реакциях, о реакциях в обществе – так называемая психоэдукация. Она решает в психологическом плане 50 процентов. Если люди осведомлены о тех процессах, которые с ними происходят, то есть какие реакции у них могут возникнуть как посттравма. Это могут быть и тревожно-депрессивные, и тревожно-печальные, но это случается, это реальность нашей жизни, мы от этого не можем убежать.

– Виктория, а как отличить шарлатанскую литературу от настоящей, которая принесет пользу? Ведь шарлатанской литературы очень много.

– Очень много, это правда. Мне сложно говорить, потому что я сейчас буду агитировать за приближенное к научной литературе. Но очень многие увлекаются направлениями, близкими к эзотерике. Поэтому тут я ничего сказать не могу, но если человеку это помогает, то почему бы и нет.

– Что еще может делать человек? Тревога же осознается, ощущается, значит человек понимает, что с ним что-то не так. Что делать?

– Я бы начала с того, чтобы каждый человек научился изучать себя и присущий ему лично способ справляться с тревогой. То есть что он делает, чтобы понизить уровень тревоги. Обычно это какое-то защитное или избегающее поведение. Когда уровень тревоги повышается, это очень дискомфортно на всех уровнях – на физиологическом, умственном, психологическом, душевном… Нам всем это очень неприятно. И для того, чтобы сбросить этот уровень тревоги, мы обычно что-то такое делаем, чтобы нам стало легче.

– То есть, условно говоря, если человек понимает, что сегодня будут летать военные вертолеты и самолеты, то он не будет выходить из дому? Это избегающее поведение? Но не стрелять же по ним из рогатки в качестве защитного поведения, к тому же, оно ни к чему не приведет…

– Тут у каждого может быть разное. Кто-то может включить музыку громкую в наушниках, чтобы этого не слышать, кто-то может куда-то уехать из этого места, чтобы не сталкиваться… Мы имеем право на безопасность, это нормально. Но если это наше поведение приводит к тому, что наше состояние ухудшается, то на это нужно обратить внимание, потому что это уже называется патологическим циклом тревоги.

– Как с этим бороться? Конечно, если есть возможность, нужно поговорить с психологом или психотерапевтом – это как раз их задача, чтобы помочь человеку разобраться, что происходит в его голове. А у нас на связи наша слушательница, давайте послушаем ее вопрос.

Слушательница: От того, что летают в небе вертолеты и самолеты России, никто не страдает, а наоборот. Нас самолеты России оберегают, и все очень-очень рады. И не нужно нести всякую чушь! Поменьше болтайте! Это вы – изгнанники, это вы – неудачники. Вас изгнали из России, вас изгнали из Крыма, и вы теперь несете тюльку из Киева!

– Хорошо, спасибо. А есть что-то, что вас тревожит?

Слушательница: Я под защитой двуглавого орла!

– Я вас понял, спасибо огромное. Этот тип психологи назвали бы, наверное, демонстративным?

– Я бы сказала, что это тоже вид тревоги. Потому что слушать программу и звонить с заявлением, что с нами все хорошо, человек спокойный вряд ли будет. Раз все хорошо – зачем звонить тогда?

– Это как в еще одном любимом анекдоте моих друзей-психологов: Да я спокоен! Все в порядке у меня! Мы закончили на том, что нужно осознавать тревогу, а если есть возможность, поговорить с психологом. Что еще можно делать? Люди же действительно уходят в какую-то инкапсуляцию, сами в себе замыкаются – это может быть продуктивным поведением?

– Что проще всего делать? Нам нужно изучить свои мысли, которые предшествуют всплеску тревоги. Возможно, стоит эту мысль поменять на альтернативную, более соответствующую реальности. Второе – мы меняем поведение. Это проще: если мы, допустим, раньше прятались от гула самолетов, то теперь мы не прячемся. Почему нас тревога пугает? Почему тревога и страх идут рука об руку? Потому что нам кажется, что если еще немножечко тревога поднимется, то я уже этого не выдержу. На самом деле наш организм устроен так, что мы выдержим сильный всплеск тревоги. Он постепенно пойдет на спад. В следующий раз тревога поднимется тоже высоко, но не настолько, и тоже постепенно снизится. То есть нам эти всплески тревоги нужно научиться придерживать, потому что они не всегда будут настолько высоки.

– Это практический совет, спасибо. Беседы, разговоры по душам с друзьями, родственниками, новое дело, хобби – это может помочь?

– Общение – это всегда очень ресурсно. Что мы обычно делаем, если живем в условиях неизвестности? Мы ищем ресурсы, ищем то, что нас будет поддерживать, то, от чего нам становится легче, спокойнее, что нам помогает. Поэтому общение – это очень и очень важно, это ресурс. Еще можно, конечно, использовать, экологичные, расслабляющие практики: например, медитации, физические нагрузки с расслаблением типа йоги и тому подобное. Сейчас очень хорошее направление «майндфулнес» – это йога для мозга, которая приносит облегчение и успокоение. Нужно интересоваться, что можно сделать для себя.

– По вашему опыту, проработка своих ситуаций, разговоры, йога для мозга и так далее – это способно снять тревожность? Или она не уйдет, пока не уйдет ее первопричина – например, летающие военные самолеты и вертолеты?

– Конечно, люди, которые находятся в оккупации, говорят, что ко всему привыкают. Но это же напоминает какой-то день сурка. Единственное, что нам дадут новые техники расслабления, – это забота о себе. Потому что, в первую очередь, живя в оккупации, мы должны помнить о том, что мы просто обязаны заботиться о себе. Ведь психологическое здоровье – это одно из самых главных составляющих, чтобы сберечь себя.

– Насколько я понимаю, одна из главных причин тревоги этих людей – это то, что они не знают, сколько это продлится. Как вы считаете, хватит у обычного нормального человека терпения на этот неопределенный срок?

– История показывает, что хватает терпения.