Композитор Сервер Абкеримов: «Моя политика – музыка»

В Праге завершился благотворительный фестиваль CRIMEANSOS. Его участники рассказывали о военной операции российских войск в Крыму, истории Крымского полуострова и его коренном крымскотатарском населении, о жизни после аннексии, нарушении прав человека в Крыму, политических заключенных. В рамках фестиваля прошел концерт, среди участников которого был всемирно известный аккордеонист и композитор Сервер Абкеримов. Он родился в Узбекистане, куда были сосланы его родители, крымские татары, много лет работал в Москве, а сейчас живет в Чехии.

Сервер Абкеримов рассказал Радио Свобода о судьбе своей семьи и поделился размышлениями о происходящем в Крыму.

Сервер Абкеримов в программе "Итоги недели"

– Вы указали "ВКонтакте", что вы политически индифферентный человек, но ведь политика сыграла в вашей жизни огромную роль. Вы родились в политической ссылке, в которую был отправлен весь ваш народ.

– Конечно, у меня есть политические взгляды, но, применяя слово "индифферентность", я имел в виду лишь то, что я не политик, а могу только высказывать свою точку зрения. Вы правильно заметили, что практически все люди моего возраста родились в местах ссылки наших родителей. Рассказы старших поколений мы пронесли через годы и держим в своей памяти, а генетическая память очень сильна. Только воля к тому, чтобы вернуться на родину, позволила моему народу добиться невозможного. Ведь упоминание слов "крымский татарин" вообще было под запретом. В начале 80-х я пытался, получая паспорт в Москве, написать "крымский татарин", и начальник отделения гонялся за мной по отделению милиции и говорил, что я порчу ему бумагу.

Мой папа был выслан в голодную степь Узбекистана. Мама и ее семья попали на Урал. Стремление родителей дать детям хорошее образование было очень велико. Среди крымских татар тогда практически каждый второй был музыкант, профессия музыканта была чрезвычайно популярна. Но под запретом было практически все, был один-единственный ансамбль "Хайтарма" и несколько любительских, которые так или иначе могли сохранять культуру. Я занимался спортивной гимнастикой до 12 лет, и тут папе подарили аккордеон. С этого момента начался перелом в моей судьбе. К окончанию восьмого класса средней школы высветилась перспектива поехать в Москву, поступить в музыкальное училище имени Гнесиных. В начале 2000-х годов я родителей забрал в Москву, а моя сестренка живет в Крыму сейчас.

– Вы родились в Узбекистане, жили в Москве. Крым вы ощущаете своей родиной?

– Когда я туда приехал первый раз в жизни, мне было 33 года. Я там играл несколько концертов. Какое-то непонятное было ощущение, когда я вышел из поезда: у меня захватило дыхание, я почувствовал неимоверную тягу. То же самое необычайное ощущение я уловил, когда приехал в гости к другу и увидел бескрайние бахчисарайские холмы, они только-только зеленели. У меня очень часто возникало желание туда переехать жить, но так получилось, что хорошо пошли мои дела в Москве, я стал выезжать за рубеж, стал играть концерты. Потом я для себя осознал, что оставаться сыном своего народа можно в любой точке земного шара, главное – понимать, чувствовать, не отходить от своей культуры, от традиции.

– Ваша семья до ссылки жила в Бахчисарае?

– Нет. Дело в том, что, наверное, в Крыму мои родители никогда бы не встретились и не познакомились. Мама из Судака, а папа из Евпатории. Они говорили на разных диалектах. Есть даже комичные случаи, когда язык настолько разнится: могут сказать "садись", а другой понимает как "встань". Они познакомились, будучи депортированными, вследствие этого знакомства появились мы, дети, такие хитросплетения жизненные.

– Вы не только исполнитель, но и композитор, и у вас есть мелодия, посвященная судьбе крымских татар.

– "Хатира" – это в переводе с крымскотатарского означает "память". Мне много рассказывала бабушка, которую с шестью детьми выслали, посадили в вагон. За полтора года 47% населения погибло, но ей удалось сохранить всех детей живыми. Бабушка была очень образованной, до революции у них был достаточно зажиточный род. Потом было раскулачивание, потом депортация. С мужем, моим дедом, ей пожить не пришлось, потому что он был арестован в 1940 году. Потом были отдаленные сведения, что он якобы на Белорусском фронте пропал в штрафном батальоне. Очень много мне рассказала бабушка. Меня, конечно, как любого мальчишку, тянуло на улицу, хотя сейчас я бы от нее не отходил и просил бы: расскажи как можно больше. Через многие годы, когда эти рассказы в моем сознании обрели реальность, эта мелодия появилась сама собой.

Сервер Абкеримов. "Хатира"

– Сейчас возрождается культ Сталина, виновника того, что произошло с вашим и многими другими народами. Была очередная годовщина его смерти, и люди несли охапки цветов на его могилу. По телевидению в ток-шоу побеждают люди типа Николая Старикова, которые защищают Сталина, и даже Жириновский проигрывает по зрительскому голосованию в споре со сталинистом Стариковым. В книжных магазинах вы найдете горы книг о том, что Сталин велик, что все он делал правильно, в частности, высылал народы, потому что они сотрудничали с Гитлером, а репрессий никаких не было, а если и были, то поделом. Только что подобные вещи говорил режиссер Бортко. Вам понятно, почему такое происходит?

– Я отозвался довольно резко о том, что в Крыму памятник Сталину хотели поставить. Как ставить памятник этому чудовищу, которое глумилось над таким количеством народов? Десятки миллионов загубленных жизней. Если после этого мы еще несем цветы и славим человека, который на крови построил государство, то я считаю, что это безумие.

– Чувствовали, когда жили в Москве, что возрождается сталинизм?

– Вы знаете, я настолько был далек от всего этого… Я просто делал свое дело, не лез в политику. Моя политика – это музыка. Я музыкой могу рассказать гораздо больше, чем если бы стал разглагольствовать о том, что я понимаю хуже. Очень многие мне говорили и за границей, когда я играл свои произведения, в частности "Хатиру": "Спасибо вам большое, благодаря вашему произведению мы теперь знаем, что есть крымские татары, будем теперь интересоваться историей этого народа". Сейчас 99% населения продолжает думать, что крымские татары были предателями, хотя многие архивы раскрыты и факты говорят совершенно об обратном. Сталин рассматривал свое государство, своих подданных, как котел, который нужно перемешать. Но если говорить о Крыме и крымских татарах – это ведь не первая волна эмиграции и депортации. Все началось с 1783 года, когда Крым был аннексирован Россией. Это привело к тому, что сейчас за пределами бывшего Советского Союза в разы живет больше крымских татар. В одной Турции проживает от трех до семи миллионов этнических крымских татар, которые так или иначе в прошлых столетиях вынуждены были уехать. К сожалению, и сейчас крымские татары оказались заложниками ситуации.

Сервер Абкеримов в студии Радио Свобода

– Как вы в 2014 году восприняли известие о том, что Россия захватывает Крым?

– Признаться, я в первые дни совершенно не понимал, что происходит. Для меня это стало ощутимо тогда, когда мне стали звонить родственники, плакали и рассказывали о том, что слышат угрозы в свой адрес. То там, то здесь соседи, с которыми они дружили, вдруг говорили, что вас все равно выселят, давайте, продайте нам дом, ставили кресты, помечая дома крымских татар. В этот момент, естественно, меня это начало очень волновать. Потом я уже начал понимать, что элементарно одно государство забрало у другого кусок большой территории с нарушением договоренностей, которые до этого были сделаны.

– Вот вы и ответили на вопрос, почему люди так славят Сталина. С таким же наслаждением они в 1944 году наблюдали за выселением крымских татар, тоже думали, что можно захватить их имущество. Та же психология.

– Папа рассказывал о том, что, когда их согнали на площадь, через какое-то время все увидели, что наши вещи и нашу скотину растаскивают по соседним деревням.

– Знаю, что вы обеспокоены судьбой крымскотатарского телеканала ATR.

– Это первый крымскотатарский телеканал с прекрасной сеткой вещания, с очень хорошими переводами фильмов. Причем он вещал на трех языках. Наконец-то народ начал чувствовать какое-то возрождение. Получилось так, что для него не оказалось места в Крыму. Находили всякого рода причины. Я сам неоднократно выступал на этом телеканале, я считаю, что в Крыму по оснащению вряд ли был телеканал, который бы мог посоперничать с телеканалом ATR.

– Когда началась аннексия, мы смотрели в первую очередь ATR, выпуски новостей были на очень высоком уровне.

​– Никакой предвзятости, только констатация фактов. В Крыму его больше нет, он в Киеве, вещает на Крым через спутник и сейчас переживает очень тяжелые времена, потому что вроде как было обещано финансирование со стороны украинских властей, но я читаю в прессе, что ситуация усугубляется. В какое-то время в Крыму он существовал на то, что народ приносил.

– А в Крыму все закрыли подчистую?

– Да, причем был закрыт и детский телеканал "Ляле". Не могу понять, как мог детский телеканал помешать информационной политике. Было закрыто радио "Мейдан". Потому что это все принадлежало одному холдингу.

– Как чувствуют себя люди? Что говорят ваши родственники?

– Многие существуют в какой-то прострации, не понимают, что будет дальше. Когда произошли известные события, многие люди пожилого возраста понимали так, что сейчас опять будут депортировать. Много было на этой почве инфарктов, инсультов, люди очень переживали. Есть, конечно, активисты, которые выступают, но как с ними обходятся, мы тоже знаем.

– Были и убийства, и загадочные смерти.

– Это вообще особый случай. Есть видео: подъезжает машина, забирает человека. По машине можно определить человека. Но до сих пор не найдены убийцы Решата Аметова. И последовали еще исчезновения, со следами пыток люди были найдены. Насколько я знаю, ни одного убийцы не нашли.

– Ползучий террор против вашего народа с надеждой, что уедут все?

Сервер Абкеримов выступает на фестивале CRIMEANSOS в Праге

​– Гибридная депортация, я впервые услышал эти слова от Айдера Муждабаева, моего друга, он зам генерального директора телеканала ATR. Создаются такие условия для татар, которые так или иначе не могут принять то, что произошло. Но есть и те, которые приняли и живут спокойно. Нельзя сказать, что весь народ как единое целое. Эти события раскололи его в какой-то степени, произошла дезориентация. Многие не могут примкнуть ни к той, ни к другой стороне. Все чаще появляются объявления, что принимаются на работу или сдается квартира, "не славянам не предлагать". То есть ощущается дискриминация. Создают такие условия, что люди так или иначе потихоньку уезжают, вы правильно сказали – ползучая депортация.

– Но вы уехали в Европу не из Крыма и по другим причинам...

– Я родился в Узбекистане, но буквально с тех лет, когда научился говорить, я знал, что я крымский татарин, знал, откуда мои корни. Мы свои взоры все время обращали на Крым. Музыкальная культура крымских татар даже в Средней Азии продолжала впитывать в себя элементы Черноморья и Средиземноморья. Наша музыка похожа больше на болгарскую, сербскую, румынскую. Все свадебные музыканты продолжали искать ту музыку, хотя, казалось бы, за эти годы могла спокойно произойти музыкальная ассимиляция.

– Родина аккордеона – Италия?

– Прародитель аккордеона – Древний Китай. Я имею в виду сам принцип звукоизвлечения. Народным инструментом он стал благодаря тому, что он очень мобильный и красиво звучит. Там, где можно было сыграть на аккордеоне, не везде было фортепиано. Аккордеон – инструмент номер один в Болгарии, Сербии, балканских странах, там он необычайно популярен, и необычайно высок уровень исполнительства этих музыкантов. Крымскотатарская музыка в последнее время переживает расцвет. Культура, искусство, музыкальное исполнительство живет по своим законам, нет пессимизма в этом плане.

– Это инструмент, не принятый в симфонический оркестр.

– Он и не может быть инструментом симфонического оркестра. Дело в том, что в симфоническом оркестре присутствуют инструменты мелодические, которые создают один общий инструмент – оркестр. Если брать аккордеон, то это инструмент самодостаточный, у него есть и бас, и аккорд. 90% людей, которые говорят, что любят аккордеон, даже представления не имеют, что может сейчас делать инструмент. Скрипка или фортепиано – это достаточно законченные инструменты, там могут материалы меняться, но форма сохраняется, а аккордеон и баян переживают до сих пор конструкторские нововведения.

– Какая у вас модель аккордеона?

– У меня есть самый верный, самый старый друг – аккордеон марки "Скандалия", итальянец, ему уже 25 лет будет скоро, он мне служит верой и правдой по сей день. На нем и играю свои концерты. Но через мои руки прошло достаточно много инструментов. В один момент у меня было около 12 аккордеонов. Сейчас жду еще один итальянский аккордеон марки "Виктория", который изготавливается целиком из дерева, покрывается лаком точно так же, как скрипка, виолончель. Надеюсь, что этот инструмент тоже будет в моем арсенале.

– Вы чувствуете себя в Праге политэмигрантом?

– Я не ощущаю себя эмигрантом, потому что я свободен в своих передвижениях, я могу ездить, куда я хочу, и находится там, где я хочу. И никто не имеет права запретить мне высказывать свою точку зрения.

– Поражает, что российская интеллигенция, за очень редким исключением, с большой охотой поддерживает все начинания государства и нет никаких протестов из-за Крыма, в частности…

– Да, подавляющее большинство моих знакомых приняли эти события как должное. Я не Бог, чтобы осуждать, это их право так считать. Может быть, по незнанию, просто не понимают трагичности ситуации, которая сложилась с моим народом. Потому что все эти 23 года по сути дела народ только выживал, вгрызался в степи, на свои деньги строился. Хотя многие видели свои дома, в которых они жили до войны, до депортации, но они строили заново, вгрызались в крымскую землю. Мне понравилось одно выражение: пусть даже Крым будет трижды выжженной землей, оттуда все уедут, но крымские татары останутся, потому что им некуда уезжать. Поэтому я думаю, что только представители моего народа могут осознать всю трагичность ситуации и вообще, что происходит.

– В Крыму вы были после аннексии, выступали?

– Нет. Меня приглашали туда, но я отказался, не поехал.

– По политическим соображениям?

– Я сказал, что сейчас меня больше всего волнует крымскотатарский народ, которому сейчас не до веселья, поэтому я не поеду.