Для Елены Саблиной гибель в автокатастрофе девятнадцатилетней дочери Алины, ее единственного ребенка, стала страшным ударом. Еще один ужасный удар Елена пережила месяц спустя после смерти Алины. Изучая документы, связанные с расследованием дела, возбужденного против водителя, сбившего ее дочь, Елена Саблина неожиданно выяснила, что Алина была похоронена без семи органов, включая сердце, почки и части легких.
"Это был шок, потому что они изъяли органы без нашего согласия. Моего ребенка, как поросенка, распотрошили", – рассказывает безутешная мать.
Елена Саблина потребовала наказания тех, кто, как она уверена, грубо нарушил достоинство ее дочери и ее собственные материнские права. Однако Конституционный суд России оставил в силе решение суда низшей инстанции, который отказался рассматривать жалобу на докторов, изъявших органы, и подтвердил право медицинских учреждений изымать органы у скончавшихся людей, не уведомляя об этом их родственников.
Человека похоронили, а о том, что у него изъяли органы, никого в известность не поставили
Дело Елены Саблиной продемонстрировало наличие большого количества нерешенных этических вопросов, связанных с трансплантацией органов в России. Многие эксперты в области здравоохранения считают порочной существующую сейчас официальную практику получения органов для пересадки.
"Закон о трансплантации провоцирует полный беспредел при изъятии органов, – уверена Елена Саблина. – Человека похоронили, а о том, что у него изъяли органы, никого в известность не поставили".
Решение Конституционного суда вызвало возмущение среди лидеров религиозных общин России. "Мы понимаем, что органы нужны для трансплантации, но забирать их против воли родственников и близких немыслимо", – считает главный раввин России Берл Лазар. Представитель руководства Русской православной церкви Дмитрий Першин предлагает создать добровольную систему передачи органов для трансплантации – подобную той, что существует в США и других западных странах.
Презумпция согласия
Елена Саблина
В России сейчас действует практика "презумпции согласия", в соответствии с которой все взрослые граждане страны "по умолчанию" согласны на то, что после их смерти их органы могут быть изъяты для трансплантации, если они не подписали нотариально заверенное заявление, запрещающее это делать. Но в реальности об этом знает лишь небольшое число россиян.
Система "презумпции согласия" уже в течение десятилетий действует в Израиле, Сингапуре и ряде стран Европы, включая Испанию – лидера среди европейских государств по количеству операций по трансплантации.
Если в стране низкое доверие к трансплантации, нельзя, чтобы там действовала презумпция согласия на пересадку
Сторонники "презумпции согласия" органов считают, что практика, при которой возможные доноры должны при жизни давать свое согласие, резко ограничивает количество органов, доступных для пересадки, и становится причиной смерти огромного количества пациентов, ждущих операции по трансплантации.
Однако в России отсутствие эффективно действующего государственного механизма, связанного с пересадкой органов, преимущества системы "презумпции согласия" сводит на нет. В 2015 году в стране были проведены менее двух тысяч операций по трансплантации – это гораздо меньше, чем в странах Запада. Эксперты также предупреждают, что неопределенность формулировок закона о передаче органов в сочетании с неинформированностью населения открывают путь к всевозможным злоупотреблениям, конфликтам, общественным протестам.
"Если в стране низкое доверие к трансплантации и к системе здравоохранения, нельзя, чтобы в стране была презумпция согласия", – настаивает президент Российского общества научной медицины, профессор Высшей школы экономики Василий Власов, который вместе со многими своими коллегами уже давно призывает российские власти ввести систему добровольной передачи органов. По словам Власова, при существующей порочной, по его мнению, практике трансплантации в России изъятые органы часто портятся, нелегально передаются, а в некоторых случаях даже перепродаются сотрудниками больниц. "Вся эта неопределенность создает у россиян большое недоверие к системе трансплантации", – указывает Власов.
Заведующий реанимацией уже на следующий день после поступления Алины в больницу позвонил трансплантологам и сообщил, что у них находится потенциальный донор
По словам адвоката Елены Саблиной сопредседателя НКО "Сутяжник" Антона Буркова, только три из семи изъятых у Алины Саблиной органов фигурируют в официальных документах больницы, где изъятие проводилось. Несмотря на этот факт, Василий Власов считает, что дело Саблиной было обречено на поражение: "Буква закона была соблюдена в данном отдельном случае. Хотелось бы верить, что наступит наконец более широкая дискуссия. И этот случай может повлиять на ее развитие. Я надеюсь на это".
К изъятию органов готовы
Нынешнее российское законодательство, связанное с передачей органов для трансплантации, было принято в 1992 году. Оно фактически разрешает докторам скрывать факт изъятия органов умерших от членов их семей, с тем чтобы избежать возможных протестов со стороны родственников.
И хотя подобная скрытность, возможно, помогает спасти жизни, скорбящие родственники, случайно узнавшие о посмертных операциях, чувствуют себя обманутыми и оскорбленными. "Скрывая от родственников запланированное изъятие, они (доктора. – РС) искусственно создают презумпцию согласия", – считает Антон Бурков.
В случае с Алиной Саблиной, утверждает Бурков, доктора в течение шести дней занимались подготовкой к изъятию органов, в то время как ее родители сидели рядом с палатой реанимации, надеясь на выздоровление дочери.
"В суде нам удалось установить, что заведующий реанимацией уже на следующий день после поступления Алины в больницу позвонил трансплантологам и сообщил, что у них находится потенциальный донор", – рассказывает Бурков.
Елена Саблина, которая прилетела из Екатеринбурга, чтобы быть рядом с дочерью, не сомневается, что доктора намеренно скрывали правду от нее и отца Алины. "Мы были все шесть дней в больнице, мы были в реанимации два раза в день, практически мы в больнице жили. И нас не спросили, согласны мы или не согласны на изъятие органов. Это вообще бесчеловечно", – говорит Саблина.
В день смерти Алины ее родителей в отделение реанимации не пустили. По словам Елены Саблиной, доктора даже не удосужились проинформировать ее, что Алина скончалась. Об этом она узнала, когда на следующий день ей позвонили из похоронной службы и предложили свои услуги.
Сейчас надежды Саблиной на восстановление справедливости связаны с Европейским судом по правам человека в Страсбурге. Она тоже надеется, что дело ее дочери станет поводом для широкой общественной дискуссии в России по поводу практики передачи органов для трансплантации.
"Люди не хотят об этом законе знать, пока они не попали в эту ситуацию, – говорит Саблина. – Я пытаюсь предать это дело огласке, чтобы люди узнали, что у нас существуют такие бесчеловечные законы, чтобы их изменили в более гуманную сторону".