Большие проблемы малых народов России

По данным переписи населения за 2010 год, в России проживает около двухсот народностей, чьи права охраняют всевозможные государственные комитеты и организации. На деле зачастую оказывается, что государство лишь имитирует заботу об интересах малых народов.

Леонид Маркелов, ставший в 2000 году президентом республики Мари Эл, одним из первых своих указов сделал изучение марийского языка в школах республики добровольным, а не обязательным. Эта инициатива столкнулась с противодействием со стороны национальной оппозиции. Тогда Маркелов расколол непослушные организации, создав подконтрольные ему проправительственные организации мари. Еще пример: в Мордовии три года назад был закрыт последний в Республике педагогический факультет, готовящий учителей эрзя-мордовского языка для начальных классов.

В то же время, существуют независимые организации и активисты, которые пытаются решить проблемы своих народов, не имея при этом государственной поддержки и ресурсов. Во времена «охоты» на «иностранных агентов» НКО, занимающиеся такой работой, пострадали не меньше других. В прошлом году статус «иностранного агента» минюст присвоил карельской молодежной общественной организации «Молодая Карелия», после чего она была вынуждена прекратить свою деятельность. Аналогичный статус был присвоен и ненецкой организации «Ясавэй манзара», но она работу пока продолжает.

Кроме того, Роскомнадзор пытался ликвидировать мордовскую газету «Страна эрзян» по антиэкстремистским основаниям. Верховный суд России не поддержал прошение надзорного органа, и издание продолжает работать. Также по «экстремистской» 282-й статье на три года был осужден татарский активист Рафис Кашапов. По ней же чуть было не получил срок школьный учитель Василий Бокин, разместивший в сельской газете статью о проблемах сохранения и преподавания эрзя-мордовского языка.

Еще большую известность получили недавние случаи противостояния хантов с нефтяниками «Сургутнефтегаза». Люди опасаются, что проекты по добыче нефти разрушат местную природу и нарушат их уклад жизни. Против потомственного оленевода ханты Сергея Кечимова даже возбудили уголовное дело за конфликт с нефтянниками.

Удмуртский активист Артем Малых объясняет: то давление, которое сейчас оказывает государство на представителей малых народов, вписывается в общую логику поведения властей по отношению к гражданскому обществу:

Артем Малых - о давлении на представителей малых народов

Артем Малых

– Разного рода проблемы и сложности можно разбить на ситуативные и структурные. Вопросы взаимоотношений коренных народов Севера с нефтегазодобывающими компаниями, наверное, относятся к структурным проблемам, которые последние десятки лет происходят в России и происходили в Советском Союзе. Это проблемы вневременные, они вызваны структурой ситуации, когда территории, на которых проживают коренные народы, становятся территориями активной добычи полезных ископаемых, территориями, выгодными компаниям, составляющим экономический актив российского государства. Есть такая традиция, что интересы коренных народов соблюдают в последнюю очередь, и практики взаимовыгодных договоренностей между компаниями и представителями народов нет.

Есть ситуативные случаи, вызванные конъюнктурой времени – недавно карельской организации был присвоен статус «иностранного агента», еще ненецкой организации был присвоен аналогичный статус в связи с получением финансирования в норвежской организации. Тут речь идет о тех же проблемах, с которыми сталкиваются и другие российские некоммерческие организации, которые годами взаимодействовали с иностранными международными фондами. Уже по роду своей деятельности, некоторые наши организации имеют больше контактов с иностранными организациями, потому как, это отраслевые, специализированные организации, или отчасти потому, что получить финансирование с их стороны, или поучаствовать в их проектах проще, а в чем-то и целесообразнее, чем в России.

Случай с газетой «Страна эрзян» («Эрзянь мастор») не вызван даже конъюнктурой времени. Были и есть периодические попытки давления на эту газету. Во многом она является внесистемной. В последние два года усилилась наблюдательская активность за разного рода проявлениями экстремизма, поэтому есть множество случаев, когда под видом экстремизма внимание обращают на деятельность, которую объективно экстремизмом трудно назвать. Случай со «Страной эрзян» – тоже такой рычаг, чтобы воздействовать на эту газету с ее яркими оппозиционными выступлениями с помощью экстремистского законодательства. Ситуация в основных чертах похожа на то, что происходит в остальных российских организациях. В силу времени все они сталкиваются с такими проблемами.

– Уместно ли говорить об особом внимании властей к национальным организациям, «национальном акценте» в борьбе с неугодными НКО?

– Я бы сказал, что такой акцент всегда есть, и в отношении национальных организаций всегда идет отдельное наблюдение, более дотошное. Таково отношение к национальным организациям в России. Последние два года господствует риторика, связанная с противопоставлением Западу, с идеей сплочения вокруг русской цивилизации. И получилось так, что те вещи, которые стоят в сердцевине деятельности национальных организаций, оказались вне этого мейнстрима. Мы боремся за равноправие языков в Российской Федерации, и в то же время основная государственная риторика последних двух лет говорит о том, что у нас есть какие-то осевые языки, народы и культуры, вокруг которых все остальные народы должны сплотиться, признать их ведущую роль, а есть как бы менее осевые. Национальные организации работают над тем, чтобы такого противопоставления не было, чтобы всем народам России уделялось равное внимание. Риторика последнего времени работает в противоположную сторону, поэтому вдруг национальные организации оказываются в ситуации, когда то, чем они регулярно занимаются, вызывает какой-то дополнительный интерес. Но о каком-то специальном «национальном акценте» я бы не стал говорить.

– Можно ли сказать, что на вас давят точно так же, как и на общественных активистов, которые занимаются другими проблемами?

– Трудности, которые испытывают национальные организации, подобны тем, которые испытывают представители других общественных организаций. Если речь идет о том, что национальные организации выпали из фокуса внимания в связи с тем, что внимание обратилось на политические организации, то так сказать нельзя. Национальные организации во многом деполитизированы и актуальной политической повестки в России не высказывают, но на них обращают внимание не меньше, чем на организации, которые высказываются по политической повестке, крайне актуальной для России.

– Сейчас, когда ужесточилось антиэкстремистское законодательство, стало сложнее заниматься национальным активизмом?

Татарский активист Рафис Кашапов в суде

– Здесь корректнее говорить об отдельных случаях. Самое показательное – истории, связанные с Крымом, Татарстаном. Есть какие-то вещи для национальных активистов принципиальные, в частности, для некоторых представителей крымскотатарского или татарского движения. И когда у нас глобально меняется формат, они оказываются в ситуации, когда их ценности и позиции подпадают под экстремистское законодательство. Сейчас, национальное движение в России у всех народов носит деполитизированный характер, и это связано с длительной тенденцией, которая отчасти изнутри развивалась, отчасти под давлением. Из национального движения была выхолощена политическая составляющая. Если на заре движения, в 90-е, национальные движения в республиках были политическими движениями, ставили вопросы о статусе республик, народов, языка, образования в республиках, то впоследствии национальные движения все больше переходили под контроль и внешнее воздействие. Это связано с уходом людей из движений, и с заменой конкретных персоналий, и с тем, что ряд национальных движений попал под опеку конкретных органов власти. Вся политическая повестка исчезла, это все просто перешло в сторону культурной и языковой деятельности.

– Какие основные проблемы стоят теперь перед национальными сообществами в России?

– Проблемы у каждого народа свои, индивидуальные. Народы различаются по численности, по тому, какую долю населения в своих регионах они занимают, какой статус они имеют и так далее. Но в целом можно говорить о том, что ассимиляция не уменьшается, а скорее, увеличивается. По-прежнему быть не русским не престижно, не модно, по-прежнему нет инфраструктуры, чтобы реализовывать свои языковые и культурные права на нерусских языках. Есть большие проблемы в том, как люди отождествляют себя со своим народом. Можно говорить, что в случае некоторых народов мы имеем все меньшее взаимодействие людей друг с другом внутри одного народа. То есть, мы можем сказать, что народ – это некоторая этнографическая единица, но сложно говорить о том, что у этого народа есть общее пространство, желания, помыслы, коммуникации.

Допустим, люди записали себя карелами, но то, что они, как карелы, имеют какую-то групповую волю, крайне сомнительно. Кроме того, языки выходят из употребления, есть большие проблемы с трансляцией от поколения к поколению. Все больше случаев, когда даже носители финно-угорских языков в молодежной среде общаются на русском между собой. Если мы говорим о смешанных семьях, то очень мало случаев, когда ребенка обучают и русскому языку, и языку второго родителя, не русскому. Или, если оба родителя не русские, очень часто бывает так, что ни один не обучает своего ребенка своему языку, и ребенок знает только русский язык.

​– Как реагируют региональные и местные власти на попытки спасения языков, на языковые гнезда в дошкольных учреждениях?

– Языковые гнезда неоднократно критиковались. Если на какой-то конференции, какой-нибудь заместитель министра вдруг скажет, что еще неизвестно, насколько языковые гнезда полезны и нужно выяснять, не нарушаются ли права ребенка, то обычно появление таких сообщений сразу создает негативный фон вокруг этой правильной инициативы. Это ведет к тому, что интенсивность работы по этому направлению снижается. Вот была инициатива введения обязательного изучения удмуртского языка год назад, и мы получили довольно много негативных отзывов, окрашенных в радикальной манере, где эта попытка была охарактеризована как нарушение прав ребенка. Недавно, на Всеудмуртском съезде, попытку ввести обязательное изучение удмуртского языка в школах один из удмуртских политиков сравнил с действиями, которые в перспективе чуть ли ни к ИГИЛу приведут. Довольно много настороженности в отношении некоторых образовательных инициатив. Особенно власти не нравится идея, что могут существовать какие-то образовательные пространства, где образование ведется не на русском языке. Не очень понимаю, в чем здесь проблема, если этот язык один из языков народов России. Закон о языках дает равные права языкам, и закон об образовании тоже допускает, чтобы в каком-то виде образование велось на не русских языках.

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода