России не хватает прав на Крым, поэтому ей нужны мифы – историк

Что такое миф? Это картинка мира, позволяющая в упрощенном виде воспринимать сложные исторические события, произошедшие с той землей и с теми людьми, с которыми мы живем. Чем отличается миф от правды, зачем России исторические мифы о Крыме и что в них реально, а что нет – об этом говорим с кандидатом исторических наук, сотрудником Украинского института национальной памяти Сергеем Громенко.

Радио Крым.Реалии/ Российские мифы про Крым

– Самый главный исторический российский миф о Крыме заключается в утверждении, что Крым – исконно русская земля. То, что во всем мире принято считать аннексией, президент России Владимир Путин назвал историческим воссоединением. При этом общность Крыма и России выводится на основании крещения великого князя Владимира в Севастополе, он же Корсунь. Что это – миф или все же правда?

– Владимир Владимирович, конечно, не Иосиф Виссарионович, но очень близок к статусу корифея всех гуманитарных наук в современной России. Собрать столько абсурда в одном послании – это надо уметь. Современная историческая наука, конечно, далека от однозначного ответа на вопрос, откуда происходят народы и как начинается их совместный путь, но никто в здравом уме не утверждал бы, что в 10 веке существовала какая-то многоликая, но монолитная русская нация, которая объединяла все разноплеменные и разнокровные народы. Этого точно не могло быть, не говоря уже о такой мелочи, как то, что Владимир по местоположению трона был киевским князем и к современной России имел скорее косвенное отношение.

– Подождите, это вы так считаете, а Путин говорит, что Владимир был русский князь. И многие российские историки утверждают, что якобы это уже потом произошло разделение на украинцев, беларусов и русских.

– Действительно, очень трудно в 10 веке говорить о каких-то четко очерченных русских, украинцах и беларусах. Если уж судить с точки зрения происхождения центральной власти, то князь был киевский, а все остальное – от лукавого. Что касается тезиса, что священный Корсунь – исток христианизации Руси, то еще в 19 веке незаангажированные историки русской церкви утверждали, что князь Владимир вообще крестился в Василькове под Киевом и в Херсонес явился для политических разборок с Византийской империей, а вовсе не для того, чтобы принять свет истинной веры. Поэтому Корсунь – это всего лишь легенда, а в основе легенды всегда лежит политика, что в 10-м , что в 21 веке.

– Хорошо, если корсунские события – всего лишь легенда, зачем князь Владимир вместе со своей дружиной приходил в Корсунь?

– Перед тем русские войска немножко помогли византийскому императору подавить восстание его подданных, и взамен император предложил князю киевскому руку своей племянницы Анны. Потом по обыкновению решил, простите, кинуть князя Владимира, но Владимир с войсками явился напомнить императору, что договор надо выполнять, и отнял у него Херсонес. Потом произошел взаимовыгодный размен: Херсонес вернулся в состав Византийской империи, а принцесса Анна поехала на далекий север быть женой будущего светоча русского мира.

– Вы считаете, это взаимовыгодный обмен?

– С точки зрения князя Владимира – безусловно. Удерживать форпост Руси так далеко от основных земель было практически невозможно, а свадьба с принцессой византийского дома ставила его если не в ранг самого императора Византии, то, по крайней мере, уравнивала с остальными князьями христианизированного мира.

– Да, но есть еще расхожее мнение, что Крым всегда был русским и принадлежал России. А вы говорите про какой-то форпост. Как же это его было так тяжело удерживать, если большинство населения Корсуня, согласно этому мифу, было если не русским, то, по крайней мере, славянским?

– А вот тут замечательный момент, когда два мифа сливаются в один. На самом деле никакого монолитного славянского большинства ни в древности, ни в Средневековье, ни в раннее Новое время, в Крыму не было. В некоторых отдельных городах, например, в Судаке, имелись кварталы для русских купцов, но сколько было этих купцов? Реально на этнический состав Крыма они не влияли. Тем более легендой является распространение прямой политической власти киевских князей, или Руси в широком смысле, на территорию Крыма. Например, на Тамани было совершенно реальное Тмутараканское княжество со столицей древней Фанагорией. И почему-то в советское время, да и в современных школьных учебниках что России, что Украины, принято рисовать восточный Крым и Керчь частью этого Тмутараканского княжества, хотя археологически доказано, что оно никогда не распространяло свои границы на восточный Крым. Такая вот удобная легенда: восточный Крым принадлежал Тмутараканскому княжеству, Тмутараканское княжество – часть Киевской Руси, Крым – часть Руси, а, значит, и России. Шаткая концепция, согласно которой Крым всегда принадлежал России. Исконно русская земля. Хотя, если выдернуть Тмутаракань, вся эта концепция повисает в воздухе, и мы оказываемся перед реальным историческим фактом, согласно которому большинство населения в Крыму русские стали составлять только к 1917 году. До этого они были меньшинством: в 18 – начале 19 века русские составляли около 5% населения Крыма, и только благодаря эмиграции крымских татар и политике переселения со стороны центральной власти стали составлять большинство. Поэтому никакого исконно русского Крыма нет. Есть типичная провинция, отобранная у другого государства, в данном случае у Крымского ханства, и гораздо позже населенная русскими подданными. А, если говорить о времени пребывания Крыма в составе России, неважно, белой или красной, то с 1783 по 1954 получится ровно 171 год, не считая периодов немецкой оккупации в 1918 и 1941-1944. На фоне трехтысячелетней истории Крыма российский период – это 5,5%. Слишком мало для того, чтобы утверждать, что Крым всегда принадлежал России.

– Хорошо, тогда почему события, уместившиеся в эти 5% исторического времени, так ярко повлияли на население Крыма и 140 миллионов человек, которые живут в России? Ведь на основании именно этих 5% они делают выводы, что Крым всегда был русской землей.

– Дело в том, что эти 5,5% времени русского Крыма находятся очень близко к нам, а следующий за ним период украинского Крыма насчитывает всего 60 лет. К тому же российская политика в Крыму была гораздо более агрессивной и серьезной по сравнению с украинской, и все, что мы видим в современном Крыму, имеет гораздо больше связи с русским, чем с украинским периодом. Но с течением времени количество людей, которые не знают русского Крыма, но знают украинский, будет расти, и, думаю, этот миф потеряет свою привлекательность.

– Есть еще одно распространенное мнение, что на самом деле Севастополь и Крым в советское время не передавали Украине. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Да, есть мнение, распространенное от коммунальной кухни до Госдумы России, что Крым в 1954 году передали Украине незаконно, а Севастополь не передавали вообще. Правда заключается в том, что с передачей действительно были очень большие трудности, потому что Россия, Советский Союз в широком смысле, была государством правового нигилизма. Сначала партия принимала решения, а потом органы власти подверстывали необходимую базу. Поэтому в 1954 году февральский указ о передаче Крыма был принят с нарушениями, и это дало повод России отрицать всю последующую историю Крыма в составе Украины. Уже в апреле того же 1954 года начали вносить изменения в Конституцию СССР, и в этих изменениях уже было четко зафиксировано, что Крым является украинским, а не российским. И, наконец, когда в 1978 году были приняты новые Конституции России и УССР, то оказалось, что и Крым, и город республиканского подчинения Севастополь вписаны в административный состав Украины, а не России. Поскольку Конституция является законом высшей юридической силы, никаких других объяснений и претензий не нужно. И тут мы подходим к очень важному вопросу: почему Крым является украинским, но украинцы не пользуются активно всяческими мифическими конструкциями, а россияне – пользуются? Потому что Крым украинский по праву – по международному праву. А России, которой не хватает юридических прав, требуются права исторические. Всякий раз, когда не хватает права, в ход идет история.

– Владимир Путин, а с ним и многие россияне, говорят о том, что произошло воссоединение с Крымом. Так что это на самом деле – воссоединение или аннексия?

– Международное право не знает такого понятия, как воссоединение. Речь идет либо о добровольном, либо о насильственном вхождении какой-то области в состав государства. Третьего пути нет. В случае добровольного присоединения можно было бы говорить о воссоединении, но для этого нужно, чтобы передачу Крыма признала Украина. Поскольку Украина не признает вхождения Крыма в состав России, то международное сообщество рассматривает его как аннексию, и не нужно искать дополнительных доводов.

– Да, но российские мифы говорят: извините, Севастополь – это абсолютно российский город. «Неприступный для врагов», «гордость русских моряков», это даже отображено в гимне Севастополя, утвержденном 29 июля 1994 года. Так почему он не может воссоединиться с Россией?

– Потому что в концепте «Севастополь – город русской славы», «гордость русских моряков», намешано все. Вот замечательный пример того, как создаются исторические мифы: реальность вытесняется совершенно надуманными конструктами, которые с помощью художественного слова возносятся в ранг непреложной истины.

– А что же там неправдивого? Севастополь неприступный для врагов, да.

– Начнем с того, что за 200 лет существования Севастополя как военно-морской крепости он 5 раз оказывался в осаде врагов, и ни разу защитникам не удавалось его удержать. Каждый раз – и во время Крымской войны 1855-56 года, и в Гражданскую войну в 1918 и 1919, и во Вторую мировую в 1941-42 и 1944 годах – наступающие брали город штурмом. Поэтому «неприступный для врагов», извините, придумано на пустом месте. Тут надо понимать, что после поражения в Крымской войне русские интеллигенты, художники были настолько глубоко поражены, что стали говорить: бывают такие поражения, которые лучше победы, так хорошо оборонялись, что не стыдно было проиграть. Возникли всякого рода замещающие терапии, которые распространились на Вторую мировую войну и дожили до современности. Однако же ни о какой неприступной крепости не могло быть и речи. А что касается «гордости русских моряков», то надо учитывать, что, по всем логическим и формальным правилам комплектования флота, в него набирали преимущественно выходцев из ближайших приморских территорий. Не было никакого смысла везти из центральных губерний России никогда не видевших моря крестьян, чтобы сделать их матросами. Матросов набирали из ближайшей 100- 200-километровой зоны по отношению к конкретному порту. Поэтому наличие 70% украинцев и выходцев с территории Украины в составе русского императорского Черноморского флота было совершенно нормальным явлением. Поэтому-то нет ничего удивительного, что в 1918 году на кораблях Черноморского флота Российской империи были подняты украинские флаги, как нет ничего удивительного в том, что в любую оборону Севастополя среди защитников города было от 40 до 50% украинцев. А, кроме того, были представители других народов. Например, казаки, которые, в общем, не совсем русские, беларусы, евреи – Севастополь все-таки находился в черте оседлости. Поэтому сводить весь этот многонациональный комплект что в имперское, что в советское время к одним лишь русским – это такая тонкая манипуляция, имеющая очень нехороший привкус русского шовинизма.

– Мы можем сколько угодно говорить, что правда, а что нет, но в восприятии большинства российского населения Севастополь остается именно неприступным для врагов городом русской славы. С момента его последней обороны прошло уже более 70 лет, однако эта тема постоянно на знаменах российской и нынешней крымской власти. Почему этому придается такое значение?

– Потому что всякий раз, когда имеются определенные трудности с современностью, и нет никаких надежных перспектив на будущее, из сундуков начинают извлекать прошлое. Всякий раз, когда нужно заново что-нибудь утвердить, легитимизировать существующий порядок вещей, набрать дополнительные электоральные баллы, обращаются к истории. История есть magistra vitae, то есть учительница жизни, как говорил незабвенный Цицерон. Из этой фразы и приписываемого Джорджу Оруэллу утверждения, что тот, кто контролирует настоящее и прошлое, тот будет контролировать будущее», и соткана современная гуманитарная политика России. Не только России, конечно – все государства в той или иной степени играют с прошлым. Но только, пожалуй, в России мифы настолько сильно влияют на текущую историческую реальность. Вот поэтому самое главное – организовать массовое просвещение населения насчет того, как на самом деле все обстояло в реальности. Насчет неприступности Севастополя – в первую очередь.

– А если люди не хотят слышать эту правду? Если им достаточно удобно жить именно с той картиной мира, в которой Севастополь «неприступный для врагов»: мы продолжаем держаться, чувствуем себя как в осажденной крепости, но никому не сдадимся, дальше хоть камни с неба.

– Действительно, существует определенный процент людей, которых ни при каких обстоятельствах нельзя переубедить. Нужно признать, что они существуют, и оставить им право на такое мнение. Но есть и те, кто поддался пропаганде совсем недавно. Это, в первую очередь, касается зимы 2013 года, когда крымские и севастопольские власти намеренно нагнетали истерию относительно Майдана, «кровавых правосеков» и «бандеровцев», которые приедут на поездах и будут вырезать языки у тех, кто говорить по-русски. Эти люди, поддавшись на негативистскую пропаганду «Партии регионов», а потом на позитивную пропаганду российской власти (сулившей, что, дескать, теперь у нас будет рай, все шикарно заживем), в конечном итоге разочаровываются, ведь обещанный рай на земле не наступил. И поэтому, как только это разочарование достигнет критической точки, они снова критично переосмыслят собственную историю.