Зона несвободной торговли

Уже через несколько дней, с 1 января 2016 года между Украиной и Россией перестанет действовать зона свободной торговли. 16 декабря президент Владимир Путин издал соответствующий указ, в котором говорилось об исключительных обстоятельствах, затрагивающих интересы и национальную безопасность. 22 декабря его решение поддержала Госдума, а 25 декабря – еще и Совет Федерации. Кроме того, с начала 2016 года действуют экономические санкции России по отношению к Украине. С другой стороны, именно с 1 января вступает в силу соглашение о зоне свободной торговли между Украиной и Евросоюзом.

О том, как отразится на украинской экономике приостановка зоны свободной торговли с Россией с 1 января 2016 года, способна ли все-таки Европа заменить нам Россию, почему мы рискуем потерять для торговли весь СНГ, и каким может быть путь спасения для наших крупнейших предприятий – в эфире Радио Крым.Реалии говорили с украинским экономистом, руководителем проекта «Успешная страна» Андреем Блиновым.

Радио Крым.Реалии/ Зона несвободной торговли

– Насколько больно по нам ударят российские ограничительные меры?

– Это будет ощутимый удар, но мы уже в значительной мере потеряли то, что имели. Если в 2011-2012 годах общий экспорт из Украины был максимальным – 68 миллиардов долларов, – то по итогам этого года мы выйдем максимум на 37 миллиардов. Сокращению немало поспособствовала и торговая война с Россией в августе 2013-го. В целом наш взаимный товарооборот сократился в четыре с лишним раза. Сейчас у нас есть данные от украинского Госстата за 10 месяцев, и там экспорт в Россию по товарам, в том числе продукции металлургии, химической промышленности, машиностроения, составляет по-прежнему четыре с небольшим миллиарда долларов. Это все после катастрофического падения. Нет ни одной европейской страны, с которой мы торгуем такими же объемами, но следующий год будет первым, когда Россия потеряет первое место в нашем списке. Главная проблема – в том, что вместо этого мы получаем зону свободной торговли с ЕС, ориентированную, прежде всего, на импорт. Украина еще с мая 2014 года может свободно поставлять свои товары в Евросоюз, у нас было полтора года шикарного внешнеэкономического режима, вместе с тем мы могли почти свободно торговать с Россией и другими странами СНГ. Но даже в этом тепличном режиме Украина потеряла огромные объемы торговли, в том числе и с Европой, если мы посмотрим на цифры 2015 года. Падение составляет порядка 30%.

– По каким направлениям идет это падение?

– По всем – не только по продуктам, но и по металлургии, химии и машиностроению. Главная причина – это падение цен. Мы любим рассуждать про дешевую нефть, которая не нравится россиянам, и забываем о том, что наши экономики связаны. Как правило, падение цен на углеводороды влечет за собой удешевление сырьевых полуфабрикатных товаров: черных металлов, химии и некоторых других. За последний год индекс тех же черных металлов на рынках снизился на 23%.

– То есть то, что для россиян нефть, для нас – черные металлы?

Андрей Блинов

– Не совсем. У нас не такая жесткая привязка к их стоимости, но все же это экспортный товар номер один. Получается, что сейчас, чтобы продать столько же черных металлов, сколько и раньше, нужно физически произвести и поставить на 23% больше. Кроме того, у нас не очень любят говорить о том, что ответные санкции России против Европы ударили и по нам тоже. Те продукты, от которых отказалась Россия, остались в Евросоюзе, и для наших почти не осталось места. Зачем европейцы будут завозить к себе украинское молоко, если у них свое портится? В итоге мы потеряли до 30% товарооборота с ЕС, что я считаю самой большой неудачей украинского правительства в 2015 году. Это очень сильно подорвало идею, что Европа способна быстро заменить для нас российский рынок. В следующем году торговля начнет медленно прирастать по мере того, как украинские производители будут получать сертификаты, добиваться выхода на рынки. При этом нельзя не отметить, что в целом мир сейчас находится в некоторой стагнации, когда сырье покупают неохотно. Украина будет от этого страдать.

– Владимир Путин на итоговой пресс-конференции говорил, что в торговле между Россией и Украиной действуют нулевые тарифы, а с 1 января они составят 6%. Это много или мало?

– Россия, как и Украина, входит во Всемирную торговую организацию, поэтому россияне не могут полностью отгородиться от нас. Средневзвешенный таможенный тариф в России составляет 6,74% – именно столько в конечном счете и выставят нашим товарам. При колебаниях рубля и общей инфляции в России подобная прибавка к цене украинских продуктов не такая уж и существенная. При этом мы все равно не сможем поставлять им аграрную продукцию из-за новых ограничений, разве что «челноки» после 1 января будут возить что-то небольшими партиями через границу. А вот по металлургии, машиностроению и прочему политика очень хитрая: там, где России действительно будут нужны эти поставки, она рынки приоткроет. Но самое главное не это. С 2011 года зона свободной торговли существует не просто между Украиной и Россией, а между Украиной и всеми странами СНГ! Владимир Путин довольно странным образом попытался исключить нас из этого соглашения, не спросив остальных. Очень важными будут позиции Беларуси, Казахстана и других. Торговля с ними очень нам нужна. Тем временем как раз с Беларусью у нас начинается новый этап торговой войны, о которой почему-то не рассказывают. В Минске пообещали с 1 января применять пошлины дальнего зарубежья к Украине, а мы ответим им практически тем же с 20 января. А ведь Беларусь поставляет нам немало – в основном продукты питания. По нефти, конечно, бить не будем, иначе накажем сами себя. В итоге уже сегодня мы видим, что зона свободной торговли для Украины разрушается в рамках всего СНГ.

– Что будет с большими предприятиями? Возьмем, к примеру, Крюковский вагоностроительный завод под Кременчугом. Не получится ли так, что в условиях ЗСТ с Европой и российских санкций он останется без работы?

– Вряд ли уместно упоминать в таком контексте этот завод. Он сориентировался на сотрудничество с западными партнерами, активно внедряет корейские технологии. В Киеве есть уже несколько вагонов метрополитена производства Крюковского завода. Кроме того, они успешно реконструируют московские и ленинградские вагоны. В перспективе, если будут заказы от Министерства инфраструктуры и железнодорожников, завод может производить очень много чего.

В Украине после потери «Лугансктепловоза» не осталось мощностей для выпуска различных локомотивов. Вот именно по Востоку, кстати, новые условия и ударят. Неприятие евроинтеграции в этом регионе, помимо прочего, связано с жесткой ориентацией местного производства на российский рынок. Мариупольский «Азовмаш», например, выпускал грузовые вагоны и цистерны для России и Казахстана – и до сих пор выпускает, правда, в мизерных количествах. Машиностроение у нас рухнуло на 80% с началом российско-украинского конфликта. Наивно ожидать, что тот же «Азовмаш» сейчас сможет переключиться на поставки в Словакию или Германию без создания совместных предприятий с какими-либо промышленными концернами. Еще у нас боятся говорить о таком прискорбном факте: «Южмаш» фактически умер. Наше главное оборонное предприятие было рассчитано на мощный военно-промышленный комплекс СССР. Его может даже теоретически заменить НАТО, но для небогатой Украины без ракетно-космических амбиций этот завод – слишком крупный, его ждет постепенное разрушение. У «Южмаша» есть шанс выжить, только если он будет получать западные заказы, но это пока что утопия. То же касается таких предприятий, как «Моторсич» и сумское НПО имени Фрунзе. А вот «Турбоатом», например, нашел рынки в третьих странах и прекрасно себя чувствует. Его основные партнеры – Индия, Китай и другие.

Директор капсюльного завода «Импульс» в Шостке говорил, что ему нужен рынок как минимум 100-миллионной страны с полумиллионной армией. Капсюльное производство уникально и требует развитой кооперации. Если она невозможна, остаются только несколько цехов, которые приспосабливаются к местечковым задачам.

В итоге мы увидим второй этап изменения украинской промышленности после 90-х годов. Наверное, единственное, что может сделать украинское правительство, – это не просить новые кредиты, а требовать создания совместных предприятий с западными концернами. Так делали и в Чехии, и в Словакии – последняя вообще выбилась в лидеры по производству автомобилей, будучи небольшой аграрной страной. Они стали выпускать по 2 миллиона автомобилей в год.

– То есть пока что мы все же не получаем ничего взамен от Европы. Только ли на уровне предприятий ощущается кризис?

– Давайте не забывать, что самое главное – это люди. Человеку, многие годы проработавшему на каком-то заводе, будет нелегко переучиться, чтобы производить иную продукцию для рынков Евросоюза или третьих стран. Сейчас в Украине уровень безработицы и так 10%. Мы оказались в эпицентре торговой войны, и от нее не укроемся – возможно лишь минимизировать разрушения. Вариант с совместными предприятиями в этом смысле идеальный, потому что мы не только трудоустроим украинцев, но и получим приток современных технологий. Буквально каждое предприятие правительство должно брать на карандаш и спасать.