«Отец пытался согреть братика, а тот был мертв» – Синавер Кадыров о депортации

Синавер Кадыров, координатор Комитета по защите прав крымскотатарского народа, родился в Узбекистане, куда депортировали его семью из Крыма. На родину он вернулся в 1989 году, когда появилась такая возможность. Но после оккупации Крыма Россией Синавер Кадыров снова вынужден был покинуть территорию, выехать в Киев. О жизни крымских татар в депортации во времена СССР, особенности возвращения на родину и ситуации после аннексии Крыма Россией Синавер Кадыров рассказал в интервью Радио Свобода.

Батько намагався зігріти братика, а той був мертвий – Сінавер Кадиров про депортацію

– Господин Кадыров, Вы родились в Узбекистане, поскольку Вашу семью депортировали из Крыма. Какой была жизнь там?

– Я родился в конце декабря 1954 года еще в условиях комендантского режима. Мои родители были высланы еще детьми, там они повзрослели, создали семью, но ежемесячно ходили и отмечались у коменданта о том, что находятся под наблюдением, и не могли покидать эту территорию. В таких условиях я родился и вырос. А уже в 1989 году я с семьей смог вернуться на родину предков.

– Насколько сложной была жизнь крымских татар в депортации?

– Как жилось в депортации в первые годы, когда выслали туда моих родителей, а также в условиях комендантского надзора в режимное время, мне довелось узнать только по рассказам родителей. В 60-е годы, когда я был в сознательном возрасте, уже не было такого запрета, что нельзя было покинуть территорию административной единицы, где живешь, из-за угрозы быть осужденным на 25 лет.

Но по рассказам родителей я знал, что они родились далеко от того места, где родился я. Я знал, что в войну они оказались в оккупации. Они нам рассказывали, как эта оккупация происходила, вспоминали, как их вывозили в нечеловеческих условиях, умерло много людей. Не нужно было далеко ходить за примерами, у моих родителей в первые годы депортации погибла почти половина семьи. У моей мамы умерла мама – моя бабушка, которую я так и не видел. Это произошло в первые годы депортации. Также умерли мамины братик и сестричка, которым было по году.

По отцовской линии была депортирована моя бабушка с детьми, где старшим был мой отец. Уже в Узбекистане в первые месяцы депортации умерла моя бабушка. Остались одни дети. Их разместили в землянках. Из детей еще умерло двое. Их осталось трое.

Мой отец вспоминал такой эпизод. Однажды он пытался своим телом согреть своего брата. Он не знал, что тот умер, и решил, что ему холодно, что он мерзнет. Он всю ночь пролежал с ним в объятиях, пытаясь его согреть, а выяснилось, что он мертв.

Синавер Кадыров

​– Когда в 1989 году Вы возвращались в Крым, легко это было сделать?

– Этот процесс также сопровождался запретом. Другое дело, что эти запреты были несколько смягчены политической ситуацией, ведь это были уже 1988-89 годы. Это были годы перестройки, и СССР вынужден был смягчить свое давление. Именно в этот период основная масса населения и вернулась.

Сам процесс возвращения был осложнен материальной составляющей. Дома в Узбекистане не продавались, так как власть делала все возможное, чтобы крымские татары не могли их продать. Таким образом они пытались удерживать крымских татар в месте депортации. Некоторые ехали в Крым, не дождавшись возможности продать свои дома. А там, соответственно, цены на жилье начали расти. Это также подогревалось искусственно. Между тем, в Крыму принимались новые законы, которые ограничивали поселение в зоне бывшего проживания депортированных. Например, закрытой была горная часть Крыма, города были закрыты, севастопольская зона была закрыта, Южный берег Крыма.

Процесс возвращения был затруднен в материальном плане, а также в психологическом. В Крыму была создана такая атмосфера, что, мол, возвращаются крымские татары, а это головорезы, поэтому они будут резать ваших детей. То есть местное население было настолько запугано, что было даже неприятно встречаться с ними взглядами, поскольку их очень сильно нами напугали. Этот страх распространялся и на детей, и на взрослых. В такой гнетущей атмосфере происходил процесс возвращения. И это несмотря на то, что власть всячески пыталась провоцировать ситуацию, чтобы найти возможность использовать каждый случай для предотвращения возвращения.

– Теперь Вы снова фактически оказались в депортации, вынуждены были покинуть Крым и уехать в Киев. Что общего и отличного между депортацией крымских татар, которая состоялась 70 лет и тем, что происходит сейчас?

– Наверное, разница лишь в названии. Я тоже находился под конвоем милиции, но не было такого, чтобы под дулом автомата. Меня не толкали, не били прикладом. Разница только в этом. А все остальные, сама атмосфера в Крыму очень сильно напоминала ситуацию первых лет нашего возвращения – конец 80-х – начало 90-х. Это была очень гнетущая атмосфера.

​– Сейчас многие международные правозащитные организации критикуют Россию за отношение к крымским татарам. Что Вы думаете об этой ситуации и о политике России в отношении Вашего народа?

– Это своего рода самоутверждение. Когда не могут заявить о себе иначе, то прибегают к такой форме. Очень трудно это осознавать в то время, когда международным элементом воздействия является экономика, а тут еще пользуются методами 19 века, когда силу определяет не интеллект, а грубая физическая сила и оружие.

– Какова сейчас жизнь крымских татар на оккупированном Россией полуострове?

– Знаете, если до этого я только по рассказам слышал, что такое оккупация, то уже с приходом России я почувствовал ее на себе. Это очень трудно. Разница лишь в том, что сейчас в центре города тебя демонстративно не застрелят. Но могут на глазах у людей тебя скрутить, закинуть в машину, и ты можешь исчезнуть навсегда. То есть тебя вывезут, убьют и тому подобное. В этих условиях реально очень трудно. Единственное, что пока удерживает крымских татар и заставляет терпеть такое отношение и давление – это то, что это наша родина, а за пределами Крыма у нас земли нет.

Оригинал публикации – на сайте Радіо Свобода