Взращенному в лоне русской поэзии крымскому интеллигенту в эти дни непросто. Сама поэзия, главный ее корпус ставится им под сомнение. Отечество, где она произрастала и цвела, напало на милую его живописную родину – и поэты, бывшие ранее непогрешимыми, будто должны разделить ответственность.
В этом убежден крымский интеллигент, очутившийся на берегах Днепра.
В самом деле! Кто б из них, этих поэтов, твердо отказал России владеть Крымом? Трудный вопрос, не имеющий ответов. Вот скажем, тихий Заболоцкий – есть ли гарантии, что он сейчас не был бы в столь же тихом умилении? Громкий Маяковский в свое время и без того столько налгал о Крыме, что не стоит и представлять. Старший Гумилев, думается, решительно отверг бы существование любого нерусского Крыма, а младший, наверное, восторгался бы – «пассионарность»!
Да хоть бы и Аксенов, который писатель, а не теперешний наместник, как-то предлагал Крым у Украины «выкупить». Чтоб не было у Украины Крыма, а был у России. Имел идею договориться мирно.
Лучше не думать. Поэт-ватник, поющий ликование – Крым их! Отвратительная картина, ужасное жанровое смешение. А на таких-то и натыкаешься постоянно, критически обозревая русскую поэзию.
И потому начинаешь внимательней читать других поэтов и другую поэзию. Скажем, польскую. Как-то она все больше открывается, все большее привлекает внимание. Издержки, всегда сопровождающие перевод, можно в этом случае игнорировать – важна не звуковая гармония, а то, о чем пишущий говорит, и те обстоятельства, в которых это было сказано.
Обстоятельства, в двух словах, следующие: недолгая независимость, которую сменила двойная, нацистско-коммунистическая оккупация, потом только нацистская, потом только советская, превратившаяся во власть наместников и пораженцев, потом освобождение, пришедшее по смерти оккупанта, но подготовляемое долгой и казалось бы безнадежной борьбой в подполье.
Итак, стихи:
Чеслав Милош (р. 1911), «Дитя Европы»
( ... )
Другим достались простреливаемые участки
и наши призывы не уступать ни пяди.
Нам же выпали мысли про обреченность дела.
( ... )
Выбирая меж собственной смертью и смертью друга
мы склонялись к последней, думая: только быстро.
( ... )
Как положено людям, мы познали добро и зло.
Наша подлая мудрость себе не имеет равных.
( ... )
Не влюбляйся в страну: способна исчезнуть с карты.
Ни, тем более, в город: склонен лежать в руинах.
Не храни сувениров. Из твоего комода
может подняться дым, в котором ты задохнешься.
Не связывайся с людьми: они легко погибают.
Или, попав в беду, призывают на помощь.
Так же вредно смотреться с озера детства:
подернуты ржавой ряской, они исказят твой облик.
Или:
Марцін Свєтліцкий, «Ще раз про варварів» (1986)
Знаємо: вони все одно прийдуть -
на цю не нашу,
але й не їхню землю – тож
сьогоднішні наши покупки
такі тимчасові (чтвертку хліба, будь ласка).
Відпадає проблема старців. Годі
голосно з ними вітатись на вулиці, у крамниці.
Досить. Нам гидкі наши колишні
забави, сидимо, вкрай зосереджені.
Чекаємо. Тварин не годуємо вже.
Чекаємо и чекаємо дня, коли
наша слабкість підтвердиться
й затріумфує.
Иван Ампилогов, русский писатель из Крыма
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции