Крым: отвоевать нельзя реинтегрировать

Рубрика «Мнение»

Противостояние Украины и России в вопросе Крыма можно рассматривать как соперничество государств. В таком случае анализ сводится к оценке побед на военном и дипломатическом фронтах. В случае с Крымом ситуация ясна: российская военная машина на полуострове слишком сильна для украинских ВСУ, а украинская дипломатия чрезвычайно успешна в сравнении с российскими визави в мире. Что дальше – тупик? Крым на долгие годы останется серой зоной на карте мира? Не совсем так. Традиционное «государствоцентричное» понимание выносит за скобки анализ общества, как целостной системы, и игнорирует взгляд индивида, как носителя прав и интересов. При этом сам институт государства обычно рассматривается как «черная коробка», которая продуцирует унифицированное усилие вовне.

Важность целостного очерчивания ситуации в треугольнике «государство – общество – индивид» подкрепляется пониманием того, что роли общества и индивида в Украине и России уж слишком разнятся, чтобы на них не обратить внимание как на потенциальный фактор создания конкурентного преимущества той или другой стороной. Аналогично, глубокое понимание «черных коробок» государственных аппаратов может дать мозаичную картину, которые легче поддаются моделированию.

Эта статья – краткая попытка затронуть некоторые аспекты обозначенной темы.

Государство

Украина и Российская Федерация с момента распада СССР прошли различные пути государственного строительства и достигли различных результатов. Если в Украине государство регулярно переживало экзистенциональный кризис переосмысления, то в России с приходом Путина сформировалось и укрепилось, по определению российских же экспертов, «сетевое государство», то есть государство, где сочетаются неформальные группы влияния с государственными формальными инструментами управления. На примере Крыма эти разные векторы ясно обозначились. При этом временной отрезок длиной в 23 года сжимается до переходного периода, объявленного в Крыму.

Украинское государство в Крыму полагалось на местные элиты, которые не имели существенных бизнес-интересов и политических связей с материковой Украиной и, в частности, с Киевом. Киев при этом не делал ставку на единую силу на полуострове, позволяя развиваться внутренней борьбе. Исключением стал лишь непродолжительный период правления Януковича, когда местные элиты были потеснены выходцами с Донбасса. Структура и процессы строились, в первую очередь, вокруг коррупционной составляющей отношений и мало зависели от персоналий. Такая система позволяла достаточно открытые выборы в парламент Крыма, поскольку крымское общество не предложило альтернативного антикоррупционного политического проекта, могущего поставить под сомнение саму систему.

Российское государство в Крыму изменило основные правила игры.

Кремль на протяжении 2014 г., после определенного периода неопределенности и поиска опоры, сделал свою ставку. Среди прочих на роль главных проводников интересов Москвы в Крыму был выбран тандем Аксенов-Константинов. Иные претенденты были «зачищены» с политического «олимпа», чего никогда не было при Украине. «Зачистка» затронула влиятельных крымских бизнесменов, таких, как Донич, Ислямов, Мельник, Темиргалиев. Невзирая на публичную поддержку российской власти, бизнесы таких лиц были либо национализированы, либо оказались под давлением и угрозой банкротства.

Идеологема «отождествления демократии и хаоса», длительное время настойчиво и умело внедрявшаяся Путиным, активно работает в оккупированном Крыму. Строится жесткая властная вертикаль. Константинов возглавил крымское региональное отделение партии «Единая Россия», Аксенов – ее избирательный список в Крыму. Выборы в сентябре 2014 года слабо отвечали принципам открытости и демократичности. Все внесистемные игроки, которые не выстроили субординацию с властным тандемом, были либо не допущены к баллотированию, либо шли по спискам заведомо непроходных партий.

Вместе с тем, не стоит переоценивать стойкость иерархии российской вертикали. Так, неочевидным представляется баланс сил в отношениях между крымским ФСБ (возглавляемым командированным в Крым офицером с высоким, судя по всему, репутационным капиталом) и крымскими силовиками, назначенными местной властью, в частности, прокуратурой. Неоднократное дистанцирование крымских чиновников от действий федеральных спецслужб, хоть и выглядит демагогичным, но может иметь и истинную природу.

Также неоднозначным является влияние северокавказских элит, которые открыли для себя в Крыму бизнес-интересы и усиливают влияние на религиозную жизнь крымских мусульман. Аксенов открыто симпатизирует руководителю Чечни Кадырову и не противодействует идеологической и экономической экспансии северокавзказского элемента. Неизвестно, как это может сработать при условии эскалации конфликта интересов крымской власти и крымскотатарских элит, когда фактор единства веры может перевесить сервильную лояльность к Кремлю. Как отмечают многие эксперты в теме современной России, Российская Федерация хоть и выглядит унитарным рациональным игроком, но на самом деле не есть таковым. Еще более справедливым это утверждение выглядит по отношению к «вечно переходному» Крыму.

Общество

Экономические отношения. При всех недостатках украинской экономики, в Крыму до оккупации, при численности населения около 2,4 млн., официально насчитывалось свыше 100 тыс. самозанятых предпринимателей. Этот показатель превышал средний по Украине. При этом бизнес в Крыму чувствовал себя достаточно уверенно, о чем свидетельствует 1 место среди всех регионов Украины в рейтинге «Деловой оптимизм» в 2013 году.

Российский подход к ведению бизнеса специфичен. Склонность Путина к созданию промышленных лидеров и монополизации рынков, стирание границы между государственной и частной формой собственности крупных предприятий, засилие выходцев из спецслужб – все это ново для Крыма. В Крыму переходной период связан с активным переделом собственности: предприятия государственной и коммунальной собственности одной отрасли объединяются в государственные унитарные предприятия, руководителями которых, как правило, назначаются экс-чиновники. Государственные органы принимают решения по ценообразованию на ряд продуктов, которые до недавнего времени регулировались механизмами свободного рынка. При этом местные и региональные администрации расширяются за счет увеличения штата чиновников. Так, аппарат обновленной Симферопольской городской администрации насчитывает 422 сотрудника, что лишь одним меньше, чем аппарат Администрации Президента Украины, где работают 423 сотрудника.

Неожиданный приход непривычных для украинского предпринимателя регуляторных мер отрицательно сказался на экономической активности на полуострове. При дефиците положительных ожиданий лишь порядка 30% предпринимателей в Крыму перерегистрировались. По состоянию на конец 2014 года, из около 3000 объектов отельного бизнеса российскую регистрацию получили 526; из свыше 3000 крымских СМИ – только 96. По причине вялого процесса формализации отношений бизнеса с Россией, срок перерегистрации продлен до 1 марта 2015 года, но вряд ли это поможет.

Гражданское общество. На протяжении многих лет независимости гражданское общество в Украине ставало все более ресурсным, динамичным, получало все большую поддержку СМИ, существенную финансовую поддержку, а также – реальное влияние на принятие решений органами государственной власти. Крым был в полной мере интегрирован в эти общеукраинские процессы: действовали ряд общественных организаций, экспертных сообществ, представительств международных организаций, включая Представительство ПРООН в Крыму.

С оккупацией Крыма Россией ситуация в корне изменилась. Международные организации свернули деятельность по очевидным причинам непризнания предложенной им новой юрисдикции. Громкие декларации «новой власти» о важности участия общественности в принятии государственных решений вылились в создание Общественной палаты Республики Крым, в состав которой вошли апологеты политики Кремля. По состоянию на 15 января 2015 г., после более полугода деятельности, этот орган определился лишь с тем, что «планирует строить диалог с властью».

О ситуации с этнокультурным сектором гражданского общества, притеснении Меджлиса крымскотатарского народа, необходимо писать отдельную статью.

Индивид

По меткому определению видного британского эксперта Дж. Шерра, «Россия аппелирует не к ценностям, а к идентичности… и поскольку идентичность в большей мере основана на родственности, чем на привлекательности, ее притягательная сила часто более глубока». И действительно, на уровне работы с людьми государственная политика России, в отличие от украинской, четко артикулирует важность родственности жителя полуострова с россиянином. Попытки актуализировать «идентичностную солидарность» проявляются, в частности, в буйной поддержке Крыма организованным российским туристом, хотя даже здесь несколько стерта грань между собственным желанием человека и индуцированным сверху желанием государства, которое обеспечило туриста бесплатной путевкой.

Этнические русские, которым близки именно такие лозунги кремлевского режима, наверное, могут чувствовать себя комфортно в обществе такой «родни», но это априори не может распространяться на этнических украинцев и крымских татар. Несмотря на настойчивое внедрение мифа про единый корень украинцев и русских, «идентичностная солидарность» на практике украинцев не охватила. Государство в Крыму закрыло единственную украинскую гимназию и преследует УПЦ КП. Что же касается крымских татар, то по отношению к ним неоднократно провозглашались правильные лозунги, которые на практике обернулись репрессиями инакомыслящих и некоторых групп практикующих мусульман.

В целом же профиль среднестатистического жителя Крыма все более резонирует с профилем среднестатистического россиянина. Совет по вопросам внешней и оборонной политики Российской Федерации еще в 2011-м подытожил: «В обществе нарастает ощущение тревоги и неблагополучия, чувство незащищенности… и произвола отчужденной от граждан бюрократичекой элиты… нет уважения к закону и собственности… Быстро снижается уровень политической морали, не выдерживается принцип меритократии».

Можно констатировать, что похожее настроение распространяется уже и на жителей Крыма. Среднестатистический студент, скорее всего, разочарован неуклюжим объединением университетов. Предприниматель теряет оптимизм. Избиратель теряет веру в избирательный процесс. Несколько более других удовлетворены лишь пенсионеры и военнослужащие. Следует отметить, что такое удовлетворение появилось на фоне объективно слабой адресной работы Украины, как государства и как общества, с этими группами.

Очевидно, различий профилей государства, общества и индивида в Украине и России многим больше, чем упомянуто выше. Данная статья – лишь предложение не фокусироваться исключительно на вопросах военной силы и дипломатических потуг, но посмотреть на вопрос реинтеграции Крыма шире, в контексте всей палитры связей материка с полуостровом. Тем более, что у Украины есть явные конкурентные преимущества. Развивая их, при условии поддержки связи со своими соотечественниками, мы будем обречены на успех в деле борьбы за мирную реинтеграцию Крыма в украинское государство и общество.

Арсен Жумадилов, координатор Крымского института стратегических исследований

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции