Неодолимые для Кремля санкции: экономисты о возможности кризиса в России

Представляет ли российское правительство, как нейтрализовать последствия удешевления нефти и ужесточения санкций? Способны ли потенциальные новые санкции спровоцировать коллапс российской финансовой системы?

Эти вопросы мы обсуждаем со Стивеном Ханке, экономистом, советником нескольких правительств, профессором университета имени Джонса Хопкинса, Михаилом Бернштамом, экономистом, бывшим советником российского правительства, сотрудником Гуверовского института в Калифорнии, и Грегори Грушко, в прошлом руководителем нескольких финансовых фирм в России и в Украине, управляющим директором американской финансовой фирмы HWA.

Сегодня в Америке: неодолимые для Кремля санкции

Недавний крайне холодный прием, устроенный Владимиру Путину на встрече стран – членов «Группы двадцати», судя по всему, перечеркнул представления многих в России о возможности новых штрафных санкций против Москвы. Стало ясно, что, по меньшей мере, никто не намерен отказываться от них до тех пор, пока продолжается украинский кризис, а скорее всего, можно ждать новых санкций в случае прямого российского военного вмешательства в конфликт на востоке Украины. В такой атмосфере британский журнал The Economist стал последним из западных средств информации, предвещающих серьезные экономические потрясения для России. Причем, в отличие от своих собратьев по западному информационному пространству, The Economist предсказывает, что кризис может случиться гораздо раньше, чем предполагает Владимир Путин. В статье «Раненая экономика» журнал пишет: «На взгляд тех, кто находится в Москве, у господина Путина есть время для маневра. Люди считают, что у него есть год или два. В действительности, кризис может разразиться гораздо раньше. Российская оборона слабее, чем она выглядит, и она будет подвергнута испытанию в результате целого ряда возможных событий. Например, очередное падение цены нефти, сорванное рефинансирование своих долгов российскими фирмами, новые западные санкции. Когда экономика находится на неустойчивом фундаменте, международное финансирование зачастую служит катализатором процессов, которые подталкивают страны к краю финансовой пропасти гораздо быстрее, чем могут представить политики или инвесторы».

Журнал BusinessWeek приводит иллюстрацию того, что, по-видимому, является самым слабым звеном российской экономики: «Последним свидетельством того, что западные санкции причиняют боль корпорации под названием «Россия» является новый отчет Standard & Poor’s, в котором состояние российских банков оценивается как «самое шаткое» среди банков основных развивающихся стран. Санкции прямо задевают больше половины активов российского банковского сектора. В то же время оседающая экономика страны приведет к увеличению числа невозвращенных кредитов, создаст проблемы капитализации банков и их прибыльности. Российское правительство и деловые круги только в самое последнее время осознали, что режим санкций может продлиться долгое время и что необходимы срочные меры для того, чтобы ограничить ущерб, – заявил в интервью службе Bloomberg председатель Внешторгбанка Сергей Добрынин. – Они надеялись, что санкции будут временным явлением. Теперь они вынуждены столкнуться с новой реальностью».

Профессор Бернштам, как вы считаете, может ли экономическая ситуация в России быть более угрожающей, чем ее публично описывают российские официальные лица, включая президента страны, который, как мы знаем, пытается выдержать более оптимистичный тон?

– Эта ситуация нагнетается уже на протяжении нескольких месяцев, – говорит Михаил Бернштам. – Сейчас предстоят очень большие выплаты иностранных долгов только в течение ноября-декабря 2014 года, надо выплатить 38 миллиардов долларов. В этой ситуации очень многие банки и предприятия действительно оказываются в очень трудном финансовом положении, не могут справиться с обслуживанием своих долгов. Банковская система очень хрупкая, потому что она очень сильно зависела от пассивов, которые заимствованы на внешних рынках, а сейчас этого нет, банковская система должна в целом 192 миллиарда долларов западным банкам, и выплачивать их практически очень трудно.

– Грегори Грушко, буквально в последние дни появилось несколько заголовков о том, что российские банковские гиганты выглядят очень хрупкими, заголовок в «Экономисте» о том, что ситуация в действительности может быть гораздо хуже, и Россия может быть гораздо ближе к кризису. Есть ли действительно ощущение того, что ситуация стремительно ухудшается?

– Я думаю, что ситуация приобрела черты центростремительного движения, она набирает скорость сама по себе, – говорит Грегори Грушко. – Как ни странно, очень большую роль в этой ситуации играет, собственно говоря, сама российская пропаганда. Эта пропаганда нагнетает атмосферу ожидания чего-то очень плохого, то есть враги снаружи, враги внутри, что будет дальше – трудно сказать. Население начинает волноваться, что вполне естественно. Волнения населения, естественно, приводят к изыманию депозитов из банков, покупке валюты, резкому скачку инфляции.

– Ну а как вы считаете, исходя из заявлений представителей Кремля, понимают ли там, в сколь серьезной экономической опасности оказалась страна? Ведь порой складывается впечатление, что Владимир Путин верит в свои собственные заявления о том, что санкции столь болезненны для западных стран, что они если не отменят их в ближайшем будущем, то уж точно не введут новые? Вспоминается, как потешались поначалу над санкциями представители российской госэлиты.

– Я не думаю, что кто-либо знает, что происходит в голове или сердце Владимира Путина. Все это зависит от того, какие рекомендации, какие экспертные советы он получает от своего окружения, какая информация доходит до него и какая информация блокируется. Честно говоря, я этого не знаю и, думаю, что мало кто знает ответ на этот вопрос. Что меня удивляет очень в поведении или в высказываниях Владимира Путина – вот это его удивление в отношении процессов, которые происходят сейчас в России. В общем-то он вырос в семье обыкновенных ленинградских людей, не в какой-то элитной семье. То есть вот эти все элементы потребительской паники, готовности скупать базисные продукты, потому что что-то страшное может произойти со страной, – это все должно быть очень знакомо для него и он должен был бы быть готов к этому. Тем не менее у меня складывается иное впечатление.

– Но, если принимать заявления Владимира Путина за чистую монету, то он верит, что страна готова к любому повороту событий. Лишь на прошлой неделе он сказал, что Россия выстоит даже перед лицом «катастрофического падения цен нефти»?

– Хотелось бы понять, что означает «выстоять». Я знаю, что не произойдет: не произойдет дефолт, не будет российского государственного дефолта и, скорее всего, что не будет банкротства каких-нибудь крупных госкомпаний или госструктур. Действительно это будет болезненно, но резервы, хоть они очень резко уменьшаются валютные, они все равно по-прежнему существуют. Даже при 75 долларах за баррель, скорее всего, удастся сбалансировать бюджет, даже если это будет требовать определенного секвестра, замораживания каких-то программ социальных или подобных им, но это не будет смертельным явлением для существующего режима.

– Насколько болезненным?

– Для общего населения России это будет означать продолжающийся рост инфляции, рост цен и падение покупательской способности, что не происходило со времен дефолта 1998 года, – говорит Грегори Грушко.

– Профессор Бернштам, в контексте такой тревожной перспективы, оценивая реакцию российского правительства на санкции, которые действуют уже несколько месяцев, можно ли сказать, что российские власти выбирают действительно адекватные эффективные меры защиты страны от серьезной опасности?

– Российское правительство абсолютно некомпетентно, и оно никогда не было компетентным. И советское правительство не было компетентно, они никогда ничего не понимали, что они делали. Николай Иванович Рыжков, будучи председателем Совета министров, проведя закон о предприятиях в 1987 году, не понимал, что если оставить прибыль предприятиям, а предприятия являются государственными, они не будут перечислять эту прибыль в бюджет, то бюджета не будет, бюджет рухнет, и будет высокая инфляция. Президент Ельцин, который за несколько дней до дефолта 1998 года объяснял, почему дефолта не будет и не может быть, он не понимал, что происходит. Правительство 1990-х годов, когда экономика России упала на 44 процента, а это в полтора раза больше, чем во время Великой депрессии в Соединенных Штатах, оно было совершенно некомпетентно и не понимало, что происходит. С 1995 по 1998 год, когда был введен фиксированный обменный курс валюты и одновременно можно было свободно вывозить валюту, они не понимали, что при этом, естественно, будет девальвация и дефолт – это известно экономической науке. И точно так же они сейчас не понимали, что делали, когда они в 2006 году отменили обязательную продажу валютной выручки, а теперь удивляются, почему такой огромный отток капитала и почему предприятия оставляют валютную выручку за рубежом. Все это свидетельствует об их полной некомпетентности. Они не понимают. В огромной стране на протяжении практически уже четверти века экономикой управляют люди, совершенно не подготовленные не только для того, чтобы управлять экономикой огромной страны, но они даже не смогут управлять экономикой небольшого американского графства.

– Профессор, за что вы их так? Все-таки эта обойма экономических руководителей, казалось бы, высоко оценивается специалистами.

– Кем?

– По крайней мере, мы слышим о них хорошие отзывы, в том числе в западной прессе.

– Как может случиться ситуация, в которой правительство совершенно не подготовлено к тому, что прекращение западного финансирования российских предприятий и банков, рефинансирование и возобновление их кредитов может привести к финансовому кризису? Если они все этому удивляются или говорят, что проблем нет, они не смотрят, значит, на свою собственную статистику, по которой предстоят выплаты свыше 130 миллиардов долларов на протяжении остатка 2014 года и в 2015 году, этих денег нет, – говорит Михаил Бернштам. – Если они ведут двойной счет, как сейчас только что открыл журнал Economist ,они ведут двойной счет резервов Центрального банка. То есть в резервы Центрального банка они включают деньги обязательных фондов Министерства финансов, которые Центральному банку не принадлежат и резервами Центрального банка таким образом не являются.

Вот что пишет The Economist:

«Кое-кто утверждает, что российские валютные резервы столь велики, что они помогут России выстоять под ударом экономической бури. Но Центральный банк преувеличивает резервы, находящиеся в его распоряжении. Около ста семидесяти миллиардов из его запасов являются частью двух гигантских фондов – Фонда национального благосостояния и Резервного фонда. Большая часть средств из этих фондов может быть неликвидной или недоступной в случае необходимости покрытия краткосрочных обязательств. Если говорить о деньгах, которые могут быть использованы, то запасы России могут быть на сто миллиардов ниже, чем официальная цифра. Если нынешняя тенденция продержится, у России вскоре может хватить средств лишь на обеспечение трехмесячного импорта товаров – это пограничный уровень. Падение запасов ниже этого уровня вызывает у финансистов панику. И это плохая весть для страны, которая испытывает трудности, пытаясь найти доступ к наличным».

– Профессор Бернштам, если журнал прав, что это означает?

– Значит, полагаться на резервы Центрального банка, которые, по официальным данным, уже упали до 420 миллиардов долларов, не приходится, потому что из этих 420 миллиардов долларов 175 миллиардов – это деньги Министерства финансов. В распоряжении Центрального банка находится немногим более 200 миллиардов долларов, что не позволит ему покрыть все те долги, которые в ближайшее время должны выплатить российские предприятия и банки. Поэтому о какой компетентности мы тут говорим?

– Грегори Грушко, профессор Бернштам нам рассказал о том, что российское финансовое и экономическое руководство некомпетентно. Ваша точка зрения, действительно Россия предпринимает неадекватные шаги, отвечая на этот кризис?

– Я думаю, что проблема заключается в не некомпетентности отдельных людей, финансистов, министров, я думаю, что проблема заключается в идеологическом, политическом основании всей системы. Потенциальный арсенал каких-то мер, которые они могли бы предпринять, правильных, почти правильных, у них весьма ограничен, потому это противоречит идеологии, философии какого-то нового гибрида почти советской экономики с элементами ограниченной свободной рыночной экономики, которая контролируется коррупционными бюрократами на местном и федеральном уровнях. Так что я не думаю, что у них есть возможность делать то, что нужно делать. Они должны были это предпринять 25 лет назад, начать этот процесс реструктуризации экономической модели российской, которая бы не зависела настолько от продажи энергоресурсов. Они должны были начать развитие новых отраслей экономики, все это, что в принципе просто и логично и что не предпринималось ни разу.

– Профессор Бернштам, могут ли новые санкции, о вероятности которых говорит даже российский министр Улюкаев, привести к кризису в России, коли она, по вашим словам, так к нему не подготовлена?

– Во-первых, правильно, что главное – это не некомпетентность руководства, а порочность самой экономической модели. Я говорил о некомпетентности руководства только потому, что вы меня спросили напрямую, но это, естественно, никогда не было и не может быть главным фактором. Любая страна, которая полагается на монокультуру в своем производстве, будь это кофе или другие сельскохозяйственные товары в ряде стран, или будь это какие-то конкретные природные ресурсы, серебро и медь в Чили или нефть и природный газ в России, эта страна зависит от конъюнктуры мирового рынка и может переходить от бума, от подъема к кризису по мановению силы спроса и предложения на мировом рынке. Россия оказывается в этом положении. За последние 25 лет не создано ни одной отрасли промышленности новой, технологически развитой, не создано ни одного продукта фактически нового, технологически развитого. Что это за промышленно развитая страна, в которой денежная масса составляет 45 процентов валового внутреннего продукта? В Китае свыше 200 процентов, во всех развитых странах 100 процентов и больше. В России нет собственных финансовых ресурсов для экономического развития. Поэтому, естественно, для того, чтобы обслуживать текущие платежи предприятий или давать им кредиты, банковская система прибегает к иностранным заимствованиям, и сейчас они закрыты. Значит, финансовый кризис может разразиться уже в любой момент.

– Грегори Грушко, может ли финансовый кризис в России разразиться в ближайшие месяцы или даже недели? Может что-то такое произойти неожиданно плохое?

– Скорее всего, нет. Что могло бы быть неожиданно плохим? Неспособность какого-то большого института, какого-то банка, какой-то компании в первую очередь выплатить по своим текущим долгам, будь то еврооблигации, какие-то займы, что-нибудь наподобие этого. Но насколько я знаю, подобных сигналов пока не поступает и вряд ли в ближайшее время появятся.

– Но, как мы знаем, большая часть самых плохих кризисов никем никогда не была прогнозируема.

– Абсолютно так. Я об этом и говорю – мы не знаем этого. Вполне возможно, что какая-то энная компания, которая 5-7 лет тому назад заняла определенную сумму денег на Западе в форме выплаты еврооблигаций, вдруг не сможет произвести очередного платежа, который должен произойти, скажем, в конце декабря или в январе – это будет, конечно же, большим скандалом, это будет явлением, которое еще больше подтолкнет всю систему к атмосфере вероятного и очень серьезного большого кризиса.

– Профессор Бернштам, если Кремль своими вызывающими действиями в Украине вынудит Запад ввести новые санкции, вызовут ли они кризис в России, как вы считаете?

– Уже старые санкции оказались очень болезненными для России просто потому, что российская финансовая система очень слабая, зависимость от внешнего финансирования всегда была колоссальная на протяжении последних 25 лет, сейчас она усиливается. В этой ситуации новые санкции окажутся еще более тяжелыми для российской экономики. Почему санкции против Ирана и санкции против России могут оказаться еще более болезненными в будущем, потому что очень сильно их бюджет зависит от цены на нефть. И это немедленно скажется на заработной плате так называемых бюджетников, на выплате пенсий, на системе здравоохранения, на системе образования, а это уже будет иметь долгосрочные эффекты, но это будет иметь и краткосрочные эффекты на уровне жизни населения.

– Грегори Грушко, рейтинговая фирма S&P предупреждает, что положение главных российских банков шаткое. Теоретически могут они рухнуть, скажем, Сбербанк?

– Я думаю, что руководство страны предпримет все возможное и невозможное, чтобы предотвратить подобный крах, по крайней мере, реальное объявление дефолта или что-либо подобное крупнейшими банками. Я думаю, что проблемы есть, они очень серьезные, но скорее всего, что они будут проявляться в дальнейшем ухудшении общей экономическо-финансовой ситуации в России и вряд ли в коллапсе одного или двух крупнейших госбанков в стране.

– А если санкции затянутся, как, по-видимому, это сейчас осознает Кремль, насколько плохо может стать России, россиянам, российской экономике?

– Санкции сами по себе не создают те катастрофические процессы, которые происходят в российской экономике последние 20 лет, они ускоряют процессы, они их усиливают, они являются катализатором каких-то новых процессов и явлений, но санкции сами по себе не являются орудием разрушения, – говорит Грегори Грушко.

А вот что говорит о возможных последствиях санкций американский экономист, профессор университета имена Джонса Хопкинса Стивен Ханке. У него взял интервью Евгений Аронов.

По последним прогнозам Европейского банка реконструкции и развития, из-за западных санкций темпы роста российской экономики в следующем году будут отрицательными. Иными словами, экономика России войдет в полосу спада, хотя и не сильного. Санкции, по оценке банка, «подрывают уверенность российского бизнеса в завтрашнем дне, затрудняют его доступ к мировым финансовым рынкам и подстегивают отток капитала за границу».

– Как, профессор, вы относитесь к такому прогнозу?

– Санкции, несомненно, ухудшают общую экономическую картину и подталкивают вниз обменный курс рубля. Но не следует при этом забывать, что экономическое положение России и до введения этих мер, до сочинской Олимпиады, было далеко не блестящим. Еще тогда западные инвесторы утратили большую часть доверия к России. И большую часть своего коммерческого интереса к ней. Ну а с началом падения цен на энергоносители и введения санкций эта тенденция стала набирать обороты ускоренными темпами. Добавьте к этому ожидания новых штрафных санкций со стороны Запада и дальнейшего удешевления углеводородов – и картина будет совсем не оптимистическая. В то же время рейтинг Путина достиг беспрецедентных высот. Эта одна из причин, по которой я всегда выступал против санкций как инструмента политико-дипломатического: за редчайшим исключением они не достигают декларируемых целей и только укрепляют авторитет режима, против которого применяются.

– Как далеко, по вашему мнению, может зайти спад российской экономики, если к усугубляющимся нынешним трудностям добавится, например, запрет на экспорт части российской нефти, что предположил российский министр Алексей Улюкаев? Возможно ли, например, повторение кризиса 90-х годов?

– Изучать следует самые разные сценарии, но только не упускать при этом из виду, что не все они равновероятные. Если объем производства в России снизится в следующем году на 5 процентов, это будет, конечно, плохо, но далеко от повторения исторического спада. То есть далеко от обвала 90-х. И далеко от того, что происходит в Украине, где сокращение производства достигнет в этом году порядка 15 процентов. И точно такое же падение возможно снова в 2015 году. России от западных санкций, повторю, совсем не сладко, но Украине от российских санкций намного горше.

По словам Стивена Ханке, перспективы рубля совсем не радужные. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что Министерство финансов России в последнее время пять раз пыталось разместить на рынке свои новые долговые обязательства, и пять раз эти попытки проваливались из-за отсутствия должного интереса у инвесторов. На шестой раз Минфин преуспел в этом начинании, но продал в итоге менее десятой части предлагавшихся полуторагодичных облигаций: ставка по ним превышала 10 процентов, но в связи со скоростью обесценивания рубля она показалась большинству потенциальных покупателей слишком низкой.

– Российские власти сейчас решили пустить рубль, что называется, в «свободное плавание», – говорит Стивен Ханке. – На мой взгляд, это серьезная ошибка. Я полагаю, что России имело бы больше смысла последовать примеру стран-нефтедобытчиков из зоны Персидского залива и зафиксировать курс рубля по отношению к доллару или некоей корзине валют. Это, как мне кажется, частично решило бы проблему бегства капитала за границу. Но это, к сожалению, не единственная причина оттока капитала. Не менее важным побудительным мотивом к выводу денег является отнюдь не безосновательный страх бизнесменов перед тем, что в обстановке надвигающегося кризиса власть просто-напросто экспроприирует их капитал. А вот перед этим риском так называемое «валютное правление» совершенно бессильно.

Не будь этого риска экспроприации, подчеркнул профессор Ханке, положительный платежный баланс России, которое обещает еще больше улучшиться ввиду сокращения импорта, был бы еще одним важным фактором, сдерживающим утечку капитала за рубеж.

– Грегори Грушко, вот еще одна, по большому счету, негативная оценка антикризисных действий российского правительства со стороны авторитетного американского экономиста, специалиста по валютам, в прошлом советника нескольких правительств. Если представить то, что сейчас представить почти невозможно, но в результате санкций российские банки и корпорации лишатся возможности рефинансирования своих кредитов. Что произойдет?

– Центральный банк начнет печатать деньги с какой-то небывалой скоростью, скупать валюту где только возможно. Давайте не забывать о том, что западные кредиторы не хотят, чтобы российские структуры обанкротились и перестали выплачивать по своим долгам, – это не в их интересах. Я думаю, что если бы доходили до такого уровня подобные угрозы, я думаю, что Запад нашел бы какие-то способы для того, чтобы оттянуть и предотвратить неминуемый крах.

– Профессор Бернштам, что, реалистично говоря, ожидает Россию?

– Можно обратить внимание на то, что денежная масса сокращается, что означает сокращение платежеспособного спроса. На 2,5 процента денежная масса в 2014 году уже сократилась. Значит можно ожидать в 2015 году примерно на полтора процента снижения валового внутреннего продукта при прочих равных условиях. Мы говорим о том, что та стагнация, которая уже произошла в 2014 году, с большой долей вероятности может перерасти в небольшую, но затяжную рецессию. В сравнении с 1990-ми годами мы не говорим о катастрофическом падении по 15 процентов в год, как это было в 1992 году, мы говорим о длительном процессе небольшой рецессии, но каждые 1,5-2 процента, они нам за 5 лет дают близко к 10 процентам – это очень опасный процесс без глубокой переделки всей экономической системы.

Радио Свобода