Межэтнический конфликт в Крыму. Кавказский сценарий?

«На днях дрались с татарами», – говорит Александр, мой хороший знакомый, в раздевалке спортивного клуба, объясняя привезенные из Старого Крыма гематомы. Затем поворачивается и дружелюбно машет одному из наших товарищей, только что прибывших на тренировку: «Привет, Исмаил!»…

Эта сугубо крымский бытовой «анекдот» годичной давности, отражает всю суть латентного межэтнического конфликта на полуострове, который все 23 года подогревался местной властью и немногочисленными «русскими» радикалами, а сегодня планомерно доводится до стадии кипения российскими силовиками.

Украина. От конфликта к сотрудничеству

В Крыму многие жители полуострова боялись и недолюбливали крымтатар с самого начала репатриации. Сперва, потому что местные «совковые» власти вели пропаганду о том, что возвращающиеся из мест депортации «татары будет резать русских».

Эту дешевку, пугающую «русских» (а под эту категорию в Узбекистане и Казахстане подпадали, в том числе, и крымтатары), в конце 80-х – начале 90-х, кажется, можно было услышать практически везде, в любой советской или постсоветской республике. «Русским» «угрожали» практически все коренные этносы СССР. Не был исключением и крымский полуостров.

И эта пропагандистская фальшивка работала, даже не один год. Еще бы, большинство крымчан-переселенцев в течение нескольких поколений после депортации крымтатар не имели опыта жизни в полноценной полиэтничной и поликонфессиональной среде.

На фоне слухов и пропаганды все чужое легко воспламеняло первобытные страхи. В результате, ксенофобия постепенно проникала из высоких кабинетов в СМИ, семьи, школы и высшие учебные заведения.

Хотя среди укорененных крымчан пенсионного возраста, в частности, из Бахчисарая, приходилось встречать русских и украинцев, которые с детства не просто принимали, но понимали и даже более-менее говорили на крымскотатарском языке. Сказывалась поликультурная среда, в которой они выросли до депортации крымтатар.

Затем «крымскотатарская тема», вплоть до местных выборов 2010 года, превратилась в главный фактор мобилизации пророссийского и постсоветского электората, главную политическую «страшилку». Крымтатар обвиняли в пособничестве фашистам во времена Второй мировой войны, в религиозном экстремизме, политическом радикализме, в дискриминации «русского населения», в частности, в «земельном вопросе», в получении неоправданных преференций от власти. Меджлис именовался не иначе как «ОПГ» и «незаконной организацией», а его приверженцы – «меджлисовцами».

К слову о самозахватах. На эту форму протеста крымтатар вынудили двойные стандарты местных властей, которые, с одной стороны, поощряли массовые самозахваты земли многочисленными юридическими лицами, и, с другой, блокировали выделение земли под индивидуальное жилищное строительство. Тем не менее, каждая волна самозахватов земли – в начале 90-х, начале 2000-х – вдыхала новую жизнь в старые мифы и штампы. Гражданская активность крымтатар по защите своих прав трактовалась властью и радикалами как наступление на права «русских», что возвращало межэтническому конфликту его прежнюю остроту.

Выборы 2004 года, на которых большинство крымчан поддержали Партию регионов и ее лидера – Виктора Януковича, тогда как большинство крымтатар – «оранжевые» силы во главе с Виктором Ющенко, еще сильнее политизировали межнациональные отношения на полуострове. Это событие окончательно закрепило водораздел по линии «политические русские»/«политические украинцы», а также по линии «наследники СССР»/«европейцы».

Но уже к концу 2000-х влияние пресловутой «крымскотатарской карты» оскудело настолько, что маргинальные пророссийские партии оказались фактически единственными, кто все еще пользовался ею на выборах. Последние никогда не отличались особой изобретательностью, им всегда было сложно предложить своим избирателям что-либо еще кроме «кровавых бандеровцев» и «предателей-татар».

Нужно отметить, что все 23 года представители «русской» радикальной политической и интеллектуальной элиты клеймили «бандеровцев» и «меджлисовцев» с тем жаром и той особой страстью, которую не купишь ни за какие российские деньги. Они это делали не только в публичной и профессиональных сферах деятельности, но и в быту.

Тем не менее, в недалеком 2010-м «крымскотатарская карта» русского национализма была бита. Последний флагман русского национализма в Крыму – «Русское единство» во главе с Сергеем Аксеновым – на выборах в Верховную Раду АРК едва вымолил у крымских лидеров Партии регионов 4% голосов, позволявшие «РЕ» попасть в парламент.

Для сравнения, на этих же выборах, Народный Рух Украины, поддержанный Меджлисом, получил 7% голосов. При том, что доля русских в Крыму составляет 58,5%, тогда как крымтатар – 13%.

С годами русскоязычное население Крыма, в целом, устало бояться этнической и религиозной «инаковости» крымтатар. Их гражданская, политическая активность и мобильность уже не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Ослабла вера в набившие оскомину ксенофобские мифы. Существенно сократилась читательская аудитория радикальных пророссийских СМИ. Латентный конфликт начал переходить в сотрудничество.

В 2000-х крымские славяне стали перенимать практики крымтатар по отстаиванию своих гражданских прав, которые в недавнем прошлом вызывали лишь раздражение. Наряду с крымскотатарскими «самозахватами» со временем появились «славянские» и «смешанные» захваты. Жители крымских сел стали периодически перекрывать дороги и трассы в защиту своих интересов, копируя правозащитную практику своих соседей-крымтатар.

Еще в начале 90-х на бытовом уровне между «славянами» и крымтатарами, вопреки пророссийской пропаганде, начали складываться добрососедские, приятельские и дружеские межличностные отношения. В 2000-х наметился активный рост числа смешанных браков. Несколько лет назад крымскотатарские эксперты оценили их долю в треть от числа всех браков крымтатар.

Согласно публичным данным Программы Развития ООН, в 2012 году в Крыму наблюдалось улучшение состояния межэтнических и межрелигиозных отношений.

По сравнению с предыдущим годом, доля респондентов, которые оценивали межэтнические отношения как «нормальные» и «хорошие», выросла на 8% (до 87%). Аналогичные оценки качества развития межрелигиозных отношений увеличились на 6% (до 84,5%).

Удельный вес тех, кто считал, что напряженность, существующая между разными конфессиями, может привести к конфликту между их представителями, сократилась до 5,8%. Также до 5,1% сократилась доля респондентов, по мнению которых стабильности в регионе угрожает радикализация религий.

Конечно, и в конце 2000-х часто можно было услышать: «Крымских татар я не люблю, но, вот, ты, Эльнара, Нариман, Сефае или Эдем, – другой, ты – хороший человек». Но это уже воспринималась как некая инерция мышления, как благоглупость, подпитанная пропагандой пророссийских крымских СМИ. Довольно редкими, по сравнению с 90-ми, стали требования работодателей к кадровым агентствам не направлять к ним соискателей из числа крымтатар.

Ксенофобия по отношению к крымскотатарскому народу локализовалась среди «русскоязычных» крымчан в возрасте 50+ лет с низкой социальной мобильностью, среди немногочисленных политических радикалов и, в частности, «казаков», а также в некоторых региональных анклавах на Южном берегу Крыма, где всегда доминировали этнические русские, и куда в свое время не пустили селиться крымтатар.

Россия. От сотрудничества – к конфликту

Ксенофобия местной власти по отношению к крымтатарам плохо ли, хорошо ли, но сдерживалась Киевом. Центр многие годы выступал своеобразным арбитром между пророссийски настроенной политической элитой «славян» и Меджлисом крымскотатарского народа.

Оккупация Крыма Российской Федерацией уничтожила институт посредничества, оставив немногочисленный крымскотатарский народ один на один с властью, состоящей из пророссийски настроенных русских националистов и политических приспособленцев. Среди последних некоторые к этому времени успели не только побывать во всех политических лагерях, но и получить статус «заслуженных» или даже «героев» Украины.

Усугубил ситуацию и одноканальный формат коммуникации между регионом и Кремлем, замкнутый на крымских бенефициаров аннексии. Российский Центр получает информацию о ситуации в Крыму от политических лидеров и экспертов, которые никогда не стеснялись своих ксенофобских взглядов, не скрывали своей «крымтатарофобии». В виду этого, однобокое и потому неадекватное освещение крымских реалий ужесточает репрессивную политику российских властей по отношению к крымтатарам и, вообще, ко всем «политическим украинцам» (украинцам по гражданской, а не этнической принадлежности).

Еще одним серьезным негативным фактором, подрывающим устойчивость межэтнических и межконфессиональных отношений на полуострове, стало создание на базе русских националистических организаций «крымского казачества» – «крымской самообороны».

Эта радикальная милитаризованная структура, непосредственно подчиняющаяся так называемому «главе Республики Крым» Сергею Аксенову, с одной стороны, обучает и поставляет боевиков в террористические организации, ведущие боевые действия на Востоке Украины. С другой, осуществляет прессинг украинских активистов и независимых СМИ, а также участвует в рейдерских захватах государственных активов, активов коммерческих предприятий и приватного имущества граждан.

Характерно, что «самооборона», по сути являющаяся одновременно аналогией и гитлеровских штурмовых отрядов, и крымских ОПГ 90-х годов, никак не вписывается в правовое поле Российской Федерации. Не вписывается в него и «серая схема» финансирования этой структуры, которая описывается такими криминальными понятиями, как «общак», «вымогательство» и «крышевание».

В результате, аннексия Крыма не только открыла полуостров для деятельности российских спецслужб и силовых структур, но также развязала руки «крымской власти» и контролируемой ею «крымской самообороне».

Политическая зачистка Крыма приобрела черты сведения национальных счетов местными пророссийскими элитами с крымскотатарским народом и «политическими украинцами», информационным и политическим прессингом которых они занимались все предыдущие 23 года.

Преследованию, психологическому давлению, обыскам, похищениям, применению пыток, незаконному осуждению по статье «экстремизм» и даже убийствам до сих пор подвергаются украинские и крымскотатарские активисты, а также граждане, которые не имеют прямого отношения к политической или общественной деятельности. Безобидное использование в быту украинского или крымскотатарского языка становится причиной физического насилия, похищений и даже убийств.

Новость последних дней, озвученная журналистом Османом Пашаевым – ФСБ выясняет личность студентов Крымского индустриально-педагогического института, которые пели гимн Украины во время посещения учебного заведения Владимиром Константиновым.

Кроме этого прессингу подвергаются институты, которые выполняют объединительную функцию для крымцев – коренного народа Крыма, и украинцев, и способствуют реализации последними своих этнических и религиозных прав: общины Украинской греко-католической церкви, УПЦ Киевского Патриархата, Духовное управление мусульман Крыма, Меджлис и Курултай крымскотатарского народа, Крымскотатарская библиотека им. Исмаила Гаспринского.

Из Крыма не только вытесняются независимые СМИ, поднимающие вопрос о систематическом нарушении гражданских, этнических и религиозных прав крымчан, но также изымается и уничтожается через публичное сожжение (!) мусульманская религиозная, украинская художественная и педагогическая литература.

Таким образом, на полуострове уничтожается религиозная, этническая и политическая субъектность крымтатар и этнических украинцев. Все, что напоминает об этнической и религиозной принадлежности, политических притязаниях «нерусского» населения полуострова.

В то же время российское государство не только не замечает, но и поощряет национальную расправу над крымтатарами и украинцами. Согласно поправкам в конституционный закон о присоединении Крыма, инициированными «Госсоветом», все действия крымских властей с 27 февраля 2014-го по 1 января 2015 года объявляются законными. Кроме того действия «народных ополченцев», «дружинников» и «других лиц», «охранявших общественный порядок», должны считаться «совершенными в состоянии крайней необходимости».

Конечными целями террора, который стал естественной частью общественно-политической жизни полуострова, выступают подавление протестного потенциала крымтатар и «политических украинцев», принуждение их к массовому сотрудничеству с оккупационными властями и формирование лояльности к России и российской власти, закрепление в общественном сознании достигнутого статус-кво.

Данные цели реализуются через ликвидацию и вытеснение гражданских активистов, общественно-политических лидеров и независимых журналистов с территории Крыма. Запугивая, похищая и убивая одних инакомыслящих, российские силовики и используемая ими «крымская самооборона» создают условия для добровольной внутренней или реальной эмиграции других.

Самое опасное в этой деятельности – российские спецслужбы сознательно дестабилизируют межэтнические и межрелигиозные отношения в Крыму.

Создается впечатление, что делается ставка на управляемый конфликт, который позволит выявить наиболее опасных для системы национальных лидеров, неформальные сети активистов и патриотов. При этом открытая фаза конфликта станет предлогом для проведения КТО – контртеррористических операций, направленных на физическое уничтожение не только отдельных людей, но также их семей, их круга общения.

То есть, в Крыму сознательно или неосознанно наращивается база для реализации кавказского сценария по контролю территорий и слабоуправляемых этнических общин через террор.

На протяжении последних двадцати трех лет крымские эксперты бахвалились тем, что полуостров достойно прошел эпоху межэтнических конфликтов. Когда «пылали» Балканы и Кавказ, в Крыму царили мир и стабильность. Последние полгода Кремль, взяв на вооружение ксенофобию представителей «крымской власти» и радикальные настроения маргиналов, ведет полуостров от спорадических преступлений против крымтатар и украинцев к управляемому межэтническому конфликту.

То, что социокультурное большинство «русскоязычных» в лице своей политической элиты воспринимает как борьбу с крымтатарами за безраздельное распоряжение Крымом, на самом деле является реализацией классического плана российской власти «Разделяй, разрушай и властвуй».

Конечной стадией реализации этого плана может стать прохождение точки невозврата, когда мир, сотрудничество, дружеские и даже семейные отношения между крымтатарами и «славянами» Крыма будут невозможными в принципе.

С этого момента полуостров с территории, где господствует беззаконие и систематически нарушаются права и свободы крымчан – граждан Украины, превратится в часть «кавказского пояса» – с регулярными террактами, зачистками и КТО.

Кто может сорвать этот сценарий?

Крымтатары.

Их терпение и приверженность ненасильственным формам сопротивления режиму, национальные традиции которого берут начало со времен СССР. Украинское государство и отечественные медиа, системно освещающие и фиксирующие любые нарушения прав крымцев и крымчан в Крыму, лоббирующие соответствующую реакцию международной общественности. ООН и ОБСЕ, имеющие все ресурсы для мониторинга и поддержки свободы слова, что в перспективе позволит обеспечить торжество международного права на крымском полуострове.

Сергей Костинский, крымский политический эксперт.

В тексте используются авторские термины.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции.