Симферополь – Эдие Бурнашева можно смело назвать гордостью крымскотатарского народа. Несколько лет она провела на фронтах Великой Отечественной войны. На ее кителе можно увидеть орден «За мужество», медали «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией» и множество других. Только Родина не оценила этих заслуг, когда по указке сверху всю ее семью депортировали из Крыма в Среднюю Азию. О возрасте женщин говорить не принято, однако не в случае с Эдие-ханум. Сейчас ей 90, но о событиях тех лет она помнит как сейчас.
Эдие Бурнашева родилась в 1923 году в Симферополе в семье рабочих. Вместе с родителями, братом и младшей сестрой она жила сначала на улице возле Центрального рынка, которая сейчас носит имя Субхи, а затем – на Розы Люксембург, 16. Эдие училась в средней крымскотатарской школе, в 12 лет она стала заниматься гимнастикой. Когда началась война, Бурнашева успела закончить первый курс Политпросветучилища. Тогда, не долго думая, Эдие поступила на курсы медсестер.
Получив необходимые знания, она вместе с другими таким же молодыми девушками отправилась на фронт. Медсестры оказались в 170-м полевом передвижном госпитале в составе 51-й Армии под Сивашем.
«В госпитале лежало очень много раненых, солдаты кричали: «Сестра, помоги!», уколы делали один за одним, чтобы как-то облегчить боли, раздавали вино, которое привезли из Массандры», – вспоминает собеседница.
В сентябре 1941 года, когда Эдие поехала в Симферополь сопровождать раненых, ей удалось повидаться с родными. «Мама увидела меня, не узнала, просила остаться, но я отказалась, потому что давала присягу», – говорит Эдие-ханум.
Спустя несколько месяцев Бурнашева попала в Керчь. «Когда мы узнали, что освободили Феодосию, решили дать концерт. Я в детстве занималась танцами, поэтому меня всегда звали на сцену. Только начала выступать, как объявили тревогу, – делится воспоминаниями Эдие-ханум. – Во время бомбежки сильно разрушились здания, в которых располагались войска. Мы до утра искали солдат, помню, мне пришлось лазать в развалины, чтобы достать раненых. То, что я ходила на гимнастику, очень пригодилось. Когда в части отмечали 8 марта, один из солдат, увидев меня, бросился обнимать со словами благодарности. «Он заплакал, сказал: «Доченька, спасибо», – это был один из тех, кого я спасла», – рассказывает пожилая женщина.
Великая Отечественная для Бурнашевой закончилась в Восточной Европе. После того, как советская армия форсировала реку Днестр, Эдие-ханум участвовала в Яссо-Кишиневской операции, а также в освобождении Румынии и Болгарии.
Депортация и трудное возвращение домой
К сожалению, после страшных лет войны испытания для Бурнашевой не закончились. В 1944 году она узнала о депортации своего народа. Спустя некоторое время, когда враг был повержен, Эдие-ханум разыскала родных – в совхозе Сталино Сырдарьинской области Узбекистана. Ее отца к тому времени уже не было в живых.
О тяжелых годах, проведенных в ссылке, Бурнашева рассказывает немного. Куда больше внимания она уделяет тем страданиям, которые ей, ее супругу Шукри Абджемилю, кстати, тоже участнику Великой Отечественной войны, и маленькому сыну пришлось испытать в 1969 году после возвращения в Крым.
В головах местного населения прочно закрепился стереотип: раз крымский татарин, значит «предатель»
«Мы в Янгиюле продали дом за 13 200 рублей и вернулись в Крым с семилетним ребенком. Купили дом на Свободе в Симферополе, но нас ни в какую не хотели прописывать. Каждый день к нам приходил участковый и говорили: «Уезжайте. Мне надо идти на пенсию, но из-за вас меня не отпускают». Сына мы прятали под кроватью, чтобы не привлекать внимания, – вспоминает Эдие-ханум. – Всякий раз, когда поднимался вопрос прописки, нам во властных кабинетах говорили: «Убирайтесь, чтобы духу вашего здесь не было».
В головах местного населения прочно закрепился стереотип: раз крымский татарин, значит «предатель». «Люди, жившие на Свободе рядом с нами, думали, что крымские татары – какие-то звери, – делится Эдие-ханум. – Я выхожу им и говорю: «Посмотрите: я зверь?» Они не ожидали этого».
Их сын тогда также испытал на себе агрессию и ненависть со стороны одноклассников – и все из-за своей национальности.
Эдие Бурнашева с супругом Шукри
«У меня была каракулевая шапка, – подключается к разговору из соседней комнаты супруг Эдие-ханум Шукри-агъа. – Я дал ее сыну, чтобы ему не было холодно, когда он ходил в школу. В первый же день ее выбросили одноклассники. А потом его портфель бросили в туалет».
Около двух лет семье Бурнашевой пришлось выносить страдания, унижения и оскорбления. За это время Эдие-ханум даже успела устроиться на работу в 6-ю горбольницу. Несмотря на то, что она была одной из лучших медсестер, ее попросили уволиться, когда узнали, что она – крымская татарка, у которой нет прописки. «Начальника отдела кадров, полковника, взявшего меня на работу без всяких документов, оштрафовали на 60 рублей», – добавляет собеседница.
В начале 70-х Эдие-ханум с мужем приобрела дом в общем дворе на улице Красноармейской в Симферополе. С предыдущим жильем им пришлось расстаться – из-за отсутствия прописки. После обращения в различные инстанции и высокие кабинеты Эдие-ханум и Шукри-агъа получили долгожданную прописку, но какой ценой.
«Прошлый хозяин продавал дом в надежде, что нас снова выселят, и он получит жилье, сохранив деньги», – говорит супруг Бурнашевой.
Сейчас они живут вдвоем. Их сын работает врачом, дочь – педагогом. «У нас большая семья: четыре внука и три правнучки», – с гордостью говорят пожилые люди.
Главное счастье для них – возвращение на Родину после долгих лет страданий в ссылке и ужасов войны.
Your browser doesn’t support HTML5
Воспоминания депортированной: «Крымских татар прятали в доме»