В ноябре 2022 года Южный окружной военный суд в российском Ростове-на-Дону вынес приговор пятерым крымским татарам по «делу крымских мусульман». Гражданского журналиста Руслана Сулейманова суд приговорил к 14 годам колонии строгого режима. Спустя год Норвежский Хельсинский комитет призвал его освободить. Активист находится за решеткой до сих пор. Его адвокат Светлана Олексенко сообщала, что врачи игнорируют жалобы гражданского журналиста, который неоднократно просил помощь из-за врожденного порока сердца и тахикардии. Крым.Реалии публикуют обращение Руслана Сулейманова, которое он написал в конце октября этого года.
То, что произошло со мной, никакому логическому умозаключению не поддается. Моя ситуация оказалась внутри порочного круга системы ФСИН, который невозможно разомкнуть и выйти из него. Все мои множественные действия на протяжении почти пяти лет заключения пришли в ступор.
Итак, 5 октября 2023 года в камере общего содержания, где находился я, неожиданно мой покой побеспокоили несколько оперативных сотрудников.
– Сулейманов Руслан Серверович! Кто? – обратился один из оперативников.
– Это я! По какому поводу? – недоумевая от неожиданных «гостей» спросил я.
– Вы, как лицо склонное к побегу переводитесь в спецблок, в одиночную камеру! – без эмоций на лице продолжил оперативник.
– Откуда такое неожиданное распоряжение? В связи с чем? Ведь повода не было же? Я уже почти пять лет в заключении и подобной неожиданной ситуации не возникало. Данная полоса мне вообще без повода и причин была навязана. Этот профучет, о котором я даже не догадывался и ничего не знал на протяжении года содержался в СИЗО-4 города Ростов-на-Дону, которое было при ФСБ, был назначен начальником данного учреждения. И узнал я о нем уже во время этапа из данного СИЗО в Крым. Неожиданно для меня и удивленно для себя сообщил конвойный:
– Ты что побегушник?
– Нет! – уверенно ответил ему тогда. Оперативник продолжил:
– Это новое распоряжение. Все с Москвы. Такие новые требования вы должны содержаться на спецпосту! Через три часа мы придем за вами. Будьте готовы!
После, не проронив ни слова и не внимая нашей попытке еще что-то объяснить им, они удалились так же внезапно, как и пришли.
Через три часа за мной пришли
Ровно через три часа за мной пришли, как и было обещано. Я и в этот раз продолжил требовать внятных разъяснений, отказываясь идти, потому что все со стороны выглядело загадочно, не внушало доверия. Но бескомпромиссно последовала угроза:
– Мы применим силу если откажешься идти!
Я продолжил им объяснять, что я не отказываюсь идти, мне лишь объясните истинную причину. Но в ответ последовало сухо:
– Новое распоряжение от управления.
Я вынужден был подчиниться их требованию, несмотря на недоверие к ним и тревогу во мне. В груди поселился страх от неизвестности, что меня реально могло ожидать? Теперь это мой постоянный спутник, да и каждого заключенного, даже у «свободного», пока ты в России.
Я последовал вместе с тремя оперативниками и всеми моими вещами в обыскную комнату, где их осмотрели под рентгеном и дополнительно вручную. Потом я прошел через рамку-детектор. После процедур меня провели в спецблок.
Мне не оставили никаких надежд
Камера, в которую меня завели, предназначалась для содержания только одного заключенного. В ней над дверью располагалась камера наблюдения. Туалет прямо у входа, без шторки. Окно было заперто, на проветривание открыть его било нельзя из-за отсутствия доступа. В камере холодно. Время было четыре часа вечера. Мне ничего не оставалось, кроме как принять и привыкнуть к образовавшейся вокруг меня ситуации. Своими размерами камера оказывала психологическое давление из-за замкнутости, низкого потолка и тесными стенами, куда умудрились расположить туалет, раковину, кровать, столик для приема пищи, скамейку, полочку и шкафчик для продуктов, что еще больше, все вместе, уменьшали свободное пространство, которого оставалось едва ли.
Первая ночь для меня выдалась бессонной. В груди образовался спазм, который не отпускал меня до самого рассвета. Я привыкал, пытаясь осознать происходящее. Если бы я знал, что поселили меня на время, даже бы не заморачивался. Но мне сказали – теперь ты тут на постоянно, мне не оставили никаких надежд. Мне же оставалось сломать эту мысль другой – все не вечно в этом мире, в том числе решетка.
Оказалось, что из нескольких тысяч пребывавших в этом СИЗО, по документам на спецблок отобрали около десяти человек вместе со мной. Все, кто имел профучет – «склонность к побегу». Из них, сюда перевели пока шестерых. Как я выяснил, один парень совершил побег, получив три огнестрельных ранения, а другой находился в розыске. На основании этого в СИЗО Чечни, где он ожидал апелляционный суд, его поставили на учет. Для этого человек должен совершить побег, который пресекли, в этом случае все сходится.
Мне поставили этот учет незаконно и необоснованно, не имея под собой даже песчинки почвы. Это я выяснил раньше, проделав не одну работу по запросу о причине постановки меня на данный учет. Во всех СИЗО, где я ранее прибывал и прибывал на тот момент, оказывается начальник СИЗО на свое усмотрение без каких-либо явных или неявных причин, может поставить на учет любого. То есть, если он затаил злобу на кого-то, то неминуемо может последовать «ответка» в виде назначения на какой-нибудь учет, чтобы жизнь малиной не казалась. Каким образом был поставлен на учет я, и кроме меня Бекиров Ремзи и Изотов Риза – те, кто шел со мной по одному делу и содержался в СИЗО-4 при ФСБ в Ростове-на-Дону, не осмелился бы сделать ни один начальник в других СИЗО. Насколько мне известно, нет ни одного случая, но возможно я ошибаюсь.
Теперь уже находясь в одиночной камере спецблока, размышляю, какую же злобу затаил тот начальник, что вручил нам полосы профучетов? Я могу лишь предположить. Может указание «сверху» пришло? А если иначе, то стоит найти общее между мной, Ризой и Ремзи.
Из-за чьей-то прихоти приходится страдать нам
Все мы – мужского пола. Если исключить сексизм, то есть четыре признака, объединяющие нас: политзаключенные, граждане Украины, крымские татары, мусульмане. И в таком раскладе сложно точно установить один признак. Может быть, и все в комплексе сыграли роковую роль, что из-за чьей-то прихоти приходится страдать нам. И сколько я не пытался в течение почти пяти лет снять все необоснованные и незаконные учеты, навешанные на меня, то это настолько бессмысленно, что легче верблюду пройти через ушко иголки. Может быть, как-то и можно, но умышленно не хотят внутри системы ФСИН разрешить вопрос. Попробуем через суд. Сомневаюсь, вряд ли и в этой инстанции я свое право отстою.
В России у силовиков, будь-то из различных подразделений, или в системе ФСИН, имеются антиправовые инструменты, которые позволяют невиновному и в то же время неугодному для них человеку создать невыносимые условия, превышая меру наказания, которая в правовом случае заключалась бы лишь в ограничении свободы. Налицо самый настоящий правовой терроризм, иначе не назовешь.
Руслан Сулейманов, гражданский журналист, активист, правозащитными организациями признан политическим заключенным
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d12s35ozj9k0jj.cloudfront.net/следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
Крымские «дела Хизб ут-Тахрир»
Представители международной исламской политической организации «Хизб ут-Тахрир» называют своей миссией объединение всех мусульманских стран в исламском халифате, но они отвергают террористические методы достижения этого и говорят, что подвергаются несправедливому преследованию в России и в оккупированном ею в 2014 году Крыму. Верховный суд России запретил «Хизб ут-Тахрир» в 2003 году, включив в список объединений, названных «террористическими».
Защитники арестованных и осужденных по «делу Хизб ут-Тахрир» крымчан считают их преследование мотивированным по религиозному признаку. Адвокаты отмечают, что преследуемые по этому делу российскими правоохранительными органами – преимущественно крымские татары, а также украинцы, русские, таджики, азербайджанцы и крымчане другого этнического происхождения, исповедующие ислам. Международное право запрещает вводить на оккупированной территории законодательство оккупирующего государства.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: