В 2014 году Николай Шиптур был активистом Евромайдана, его арестовали в марте 2014 в оккупированном Севастополе, куда он приехал поддержать митинг к 200-летию Тараса Шевченко. Тогда митинг закончился тем, что на украинских активистов напали пророссийски настроенные люди. Почти через год, 1 мая 2015 года, в Севастополе подконтрольный Росии Гагаринский районный суд вынес Шиптуру приговор по обвинению в покушении на представителя «самообороны Крыма» в марте 2014 года, приговорив его к 10 годам заключения. Еще через год, в июне 2016, апелляционная инстанция сократила срок до 9 лет. Сейчас Николай вернулся в Украину.
Ведущий Радио.Крым Реалии Сергей Мокрушин поговорил с ним о том как прошли 9 лет в российских застенках, не жалеет ли он о том, что поехал тогда в оккупированный Севастополь поддержать митинг к 200-летию Тараса Шевченко, и о дороге домой.
О признаках политического преследования в этом деле и о том, сколько политических заключенных остаются в тюрьмах в России и на оккупированных территориях, рассказали эксперт Крымской правозащитной группы Владимир Чекрыгин и глава «Объединения родственников политзаключенных Кремля» Игорь Котелянец.
Долгая дорога домой
Ведущий: Николай, здравствуйте! Рад Вас видеть и слышать. Срок вашего заключения истек в марте. Как долго вы добирались, и как выглядел этот путь домой?
Николай Шиптур: Путь был долгим и болезненным. Перед последней дверью на волю меня ожидали представители миграционной службы России. И они мне объяснили,поскольку с Украиной дипломатических связей нет, они будут меня депортировать через третьи страны. Но, поскольку у меня внутренний паспорт, и с ним какие-то проблемы, я должен находиться в Центре для лиц, ожидающих депортации иностранцев. Суд дал санкцию на содержание меня там, и меня еще два с половиной месяца удерживали в этом центре.
Ведущий: Давайте перенесемся в 2014-й год. Расскажите о событиях в Севастополе в 2014-м, какое вы в них принимали участие, почему именно вас арестовали и судили?
«Это был мирный митинг»
Началось побоище, массовая драка. Я бы сказал, избиение. Нас, украинцев, было мало
Николай Шиптур: Я принимал участие в митинге, ранее упомянутом. Ничего такого там не было. Собрались люди. Не много было людей. Рассказывали стихи Тараса Шевченко, пели украинские песни. Никакой агрессии. Никаких действий не проявляли. Но тут появились автобусы с севастопольскими активистами. «Ополчение», как они себя называют, «добровольцы». Они начали провоцировать. Окурки бросали в толпу, в людей, которые участвовали в митинге, плевали, разные фразы высказывали. Митинг уже заканчивался, женщины расходились. Там была техника, микрофоны, колонки были. Все по чуть-чуть начали расходиться. Они стали окружать нас, и уже началась толкотня. Дальше – больше. Рукоприкладство. И кулаками. Казаки прискакали. И началось побоище, массовая драка. Я бы сказал, избиение. Нас, украинцев, было мало. У них несколько автобусов прибыло. Они толпой окружали два-три человека и избивали. Мы как могли, конечно, отбивались, но мало было толку. Такой вот был митинг мирный. Он был санкционирован, поскольку это не политическое было событие, так просто День памяти.
Слежка,погоня, стрельба
Ведущий: Как Вас арестовали? Насколько я понимаю, за Вами охотились по городу тогда после митинга?
Николай Шиптур: Да. Они фотографировали наши лица, чтобы потом выявлять, и дальше действовать. Я шел по улице с приятелем с «Майдана». Мы познакомились на «Майдане». Сергей. Мы искали девушку, которая была с нами. Она позвонила ему и сказала, что ее остановили представители этой самой «самообороны» и вынудили показать, где мы живем. И они идут по направлению к нам домой. Мы пошли с Сергеем встретить их. Тут Сергей исчез, я не понял куда. И появились они. Девушка Ольга в компании четверых парней, лет по 30-28. Мы встретились, и начались вопросы: «Кто такой?», «Откуда?» Я говорю, мол, мы приехали из Киева на митинг. Они: «Предъявите паспорт!», «Покажите, где живете!» Я говорю, не буду показывать, где живу, и они начали провоцировать: обзываться и толкаться.
Меня уже связанным и избитым увезли в отдел
Я подал знак девушке, чтобы мы разбегались в разные стороны. Она побежала в одну сторону, я в другую. Они за мной все ринулись. У меня был с собой пистолет. Уже на бегу достал пистолет и начал наотмашь стрелять. Стрелять в землю, чтобы остановить, чтобы они не бежали. Все почти остановились, и только один побежал за мной. Я продолжал стрелять. Под ноги ему стрелял. У меня закончились патроны. Он сбил меня с ног. Тогда подбежали остальные и начали меня избивать. Потом связали. Кто-то из жителей услышал выстрелы. Вызвали милицию. Приехала милиция, и меня уже связанным и избитым увезли в отдел.
Ведущий: Насколько я понял из открытых источников, после приговора подконтрольного России суда, Вы находились в 1-й колонии в Симферополе. Встречались ли вы в заключении с кем-то из политзаключенных? Получалось ли следить за событиями в Украине и Крыму?
Николай Шиптур: Я там встретился года через два, в 2016-м, а то и 2017-м, с Захтеем Андреем. Тоже политический заключенный. Вот с кем пересекался. Новостей из Украины практически не знал, потому-что только из российского телевидения мог узнать. А российскому телевидению не верил никогда и вам не советую. Там правды мало. Если где-то узнал случайно, вот и все источники информации.
«Запрещено думать – надо исполнять»
Ведущий: Митинг который прошел в марте 2014 года в Севастополе, Вы наверняка об этом знаете, был одним из последних свободных митингов, несмотря даже на то, что он был разогнан. Сейчас в Севастополе даже пророссийские митинги сегодня проводить нельзя, если они проводятся не в сотрудничестве с местными властями. Что бы вы сказали жителям этого города сейчас, и не жалеете ли о том, что вышли на тот митинг 9 лет назад?
Им нельзя думать. Надо исполнять. Я не знаю, что могу сказать жителям. Уже поздно
Николай Шиптур: «Нет, я не жалею. По крайней мере узнали, что есть люди, есть украинцы, думающие по-украински. И вообще думающие, потому-что им там думать запрещено. Им нельзя думать. Надо исполнять. Я не знаю, что могу сказать жителям. Уже поздно. Они уже ничего не могут сейчас. Им запретили. Издавали законы в Российской Федерации, и им вообще нельзя ничего и нигде. Место, где можно что-то проводить, и время назначается так, чтобы было неудобно. Нельзя возле административных зданий, исторических, нельзя возле критической инфраструктуры. Можно сказать, ничего нельзя. Им разрешают где-то там, где неудобно проводить, и в такое время, которое не подходит практически никому.
Ведущий: Попрошу рассказать об условиях, в которых Вы содержались. Было ли различие между вами, политическими заключенными и заключенными обычными, которые такого статуса не имеют?
Николай Шиптур: Напрямую нет. Чтобы узаконенных, официальных, нет. Были подковырки: «вот они бандеровцы», с таким предвзятым тоном, но так, чтобы напрямую, в лобовые атаки, нет, не было такого, чтобы там дискриминация какая-то серьезная. Только косвенная: – Можно выйти на санчасть? – Нет, нельзя.– Отведите туда-то. – Не положено. Хотя, по идее, можно».
Ведущий: С оказанием медицинской помощи, о которой Вы упомянули, большая проблема у многих политзаключенных, которые находятся в Крыму. Им не предоставляют медицинскую помощь. Можно вспомнить историю Ирины Данилович или Наримана Джеляла, о котором поступают новости о том, что у него тоже обостряются проблемы со здоровьем. Как в Вашем случае это было? Получали ли Вы медицинскую помощь»?
«Дело было сфальсифицировано»
Подконтрольный России суд в Крыму не рассматривал самооборону Николая Шиптура, хотя было очевидно, что у него не было цели кого-то убивать, говорит эксперт Крымской правозащитной группы Владимир Чекрыгин.
Никакие доводы защиты не рассматривалисьВладимир Чекрыгин
«Он прицельно не стрелял, стрелял на бегу. Как он говорит, в землю, и это действительно так и было. Сам приговор содержал много пропагандистских штампов о том, что он приехал сорвать «референдум», что он националист, был настроен радикально по отношению к крымчанам и приехал именно с целью препятствовать «волеизъявлению народа Крыма». Никакие доводы защиты не рассматривались», – отмечает Владимир Чекрыгин.
Дело было полностью сфальсифицировано, говорит правозащитник. Было проигнорировано то, что Шиптур получил телесные повреждения при так называемом «задержании» незаконной парамилитарной организацией. Были проигнорированы заявления о пытках, и поэтому Шиптура можно считать политическим заключенным считает Владимир Чекрыгин. Уже тогда, рассказывает эксперт Крымской правозащитной группы, у правозащитников не было доступа к таким задержанным в Крыму, еще не было пула адвокатов, которые бы брались за политически мотивированные дела, и было непонятно, как надолго Россия задержится в Крыму.
Кого считать политическим узником?
Дело Николая Шиптура стало первым политически мотивированным уголовным делом в оккупированном Россией Крыму. С тех пор правозащитники заявляли о десятках людей, которые в Крыму преследуются по политическим мотивам.
Дело Николая Шиптура стало первым политически мотивированным уголовным делом в оккупированном Россией Крыму
По словам главы «Объединения родственников политзаключенных Кремля» Игоря Котелянца, по данным разных правозащитных организаций, таких людей в оккупированном Крыму от 180 до 250 человек. После полномасштабного вторжения России в Украину таких людей десятки тысяч, считает Котелянец. К ним он относит всех, кто был арестован российскими силовиками на оккупированных территориях Украины.
«Просто за нелояльность к режиму или просто за то, что человек когда-то служил в Вооруженных силах Украины, или просто за то, что человек журналист, имеет мозги и может отличить черное от белого, или просто отказывается брать паспорт российский, и таким образом демонстрирует не лояльность режиму... Они тоже могут считаться арестованными по политическим мотивам, хотя, конечно, такой классификации не существует официально», – говорит Игорь Котелянец.
Отслеживать судьбу этих людей сейчас очень сложно, отмечает Игорь Котелянец. После разрыва дипломатических отношений с Россией в стране не осталось украинских дипломатов, которые могли бы проверить условия содержания задержанных и осужденных украинцев. Осталось и мало адвокатов, которые не боятся представлять их интересы, отмечает Котелянец.
«По сути нет никого. Наши политзаключенные одни с собой, с пророссийскими сокамерниками, с ЧВК «Вагнер», которые приезжают и постоянно фильмы показывают, как «украинские нацисты издеваются над русскоязычным населением», и надо ехать их защищать. Эта пропаганда, и эта ситуация стала более агрессивной и более опасной для них самих», – рассказал глава «Объединения родственников политзаключенных Кремля».
Возможность выехать из России у Николая Шиптура появилась благодаря содействию посольства третьей страны, рассказал Котелянец.
«Это стало возможно благодаря тому, что у нас есть посольства и консульства в третьих странах, которые сейчас имеют установки от Министерства иностранных дел помогать украинцам не только в своих странах, но и украинцам, которые выезжают из РФ через третьи страны. Им необходима поддержка с логистикой и восстановлением документов», – говорит Игорь Котелянец.
Благодаря такой помощи Николай Шиптур смог уехать из России в Тбилиси. Оттуда с пересадками в Армении и Молдове он вернулся на родину. В настоящее время он находится вместе с семьей в родном городе Ивано-Франковск.
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии.Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d2naio7zgqsh1q.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: