«Эйфория давно прошла». Кикбоксер из Крыма Павел Журавлев – об аннексии полуострова

Павел Журавлев родом из крымского города Саки, служил в Военно-морских силах Украины в Академии имени Нахимова в Севастополе. В 2014 году он видел изнутри, как происходила аннексия полуострова Россией, а после – уехал на материк. Сегодня он – один из лучших кикбоксеров мира и представляет Украину на международных спортивных аренах.

Как спортсмен видит свою жизнь в Крыму сегодня? Почему во время событий 2014 года он сделал выбор в пользу Украины? Какие настроения, по его наблюдениям, царят на полуострове пять лет спустя? В эфире Радио Крым.Реалии ведущая Катерина Некречая обсуждает эти и другие вопросы со спортсменом из Крыма Павлом Журавлевым.

– Вы выросли в Крыму. Как вы сегодня смотрите на жизнь до аннексии?

– Конечно, в сравнении с Киевом темп жизни в Крыму был заметно ниже, это другая жизнь. Мы жили в Крыму, мы всегда этому радовались, гордились, что мы имеем такую красивую природу, какую-то историю, и понимали, что нам повезло. Но живя в Крыму и имея это все в доступности – горы, море – как правило, почему-то ты это не особо ценишь. Я сам лично сталкивался с такими моментами, когда мне отдыхающие, туристы рассказывали про полуостров больше, чем знаю я. Мы с семьей стали путешествовать на машине по горному Крыму, по Южному берегу Крыма и знакомиться с тем, что у нас есть.

– Вы с самого детства занимались спортом?

– Саки – очень маленький город с довольно неразвитой инфраструктурой, особенно для детского досуга. Как таковых секций там особо не было, это были самоорганизованные кружки по интересам. Мы просто занимались, даже не могли назвать, чем именно мы занимаемся: то ли карате, то ли бокс, то ли кикбоксинг, или вообще все вместе. Я с детства был спортивным мальчиком, а в начале 1990-х был бум китайских фильмов с участием спортсменов – Брюс Ли, Джеки Чан, ну и выбора большого не было. Ходил в музыкальную школу по собственному желанию.

– Почему вы выбрали военное образование?

– Для моих родителей человек в военной форме был олицетворением успеха, престижа. С самого детства они не скрывали, что хотели, чтобы я стал военным. Для меня в воинской службе была определенная романтика. Но военный вуз – это пять лет казарменного положения, это несочетание студентов с воинской службой. Это служба, включающая в себя обучение. Все пять лет мы были одной семьей, жили все в одной большой комнате.

– Вы учились в Севастополе, как говорят, в «городе русской славы». Чувствовалось ли это?

– Я прожил там 14 лет, и там люди всегда были уверены, что они особенные, с точки зрения героической истории, исходя из нескольких оборон, из больших жертв. Это воспринималось как данность, это звучало постоянно. Но разобраться и выяснить правду, что происходило в те далекие времена – в Крымскую войну или во Вторую мировую – на самом деле никто и не удосужился, как по мне. Большинство людей даже и не знают отправных точек истории. Плюс к тому я начал чуть-чуть интересоваться, что действительно происходило, и выясняется, что многие моменты не то что героические, а скорее позорные или трагические, и предметами гордости быть не могут. Очень удобно жить в каком-то ореоле, что ты особенный, – вот ты родился, ничего не делаешь и прямо герой. Я всегда говорил: «Ребят, а что вы лично делаете, чтобы ваш город был особенным и не таким, как остальные, чтобы мы были лучше, чем другие?» Я считаю, что именно вот это понимание местной «особенности» и сыграло важную роль в итоге.

– События 2014 года. Каково было украинскому офицеру тогда?

– Нужно понимать, что даже будучи украинскими офицерами в Крыму, мы жили в поле недостоверной информации. Многие не понимали, что происходит, мы только догадывались. О том, что с ноября в Киеве Евромайдан, мы узнали только в конце декабря. В итоге никакого информационного сопровождения с украинской стороны не происходило, вся наглядная агитация – билборды, радио – были построены только на тезисе: либо Крым фашистский, либо Крым российский. Почему сюда привели какую-то фашистскую идеологию, непонятно. Я переехал в Одессу после событий 2014 года, но бываю в Крыму, в Севастополе. У меня есть соседи, довольно интеллигентные, образованные люди. Меня спросили, куда я пропал, я сказал, что приезжаю только в гости, живу в Одессе. После этого наступила пауза секунд на 20 и последовал вопрос: «А вам что, близка фашистская идеология?» Я пытался объяснить, что это фейк, это навязанные термины, которые ничего общего не имеют с теми людьми, которые переживают за будущее Украины. С некоторыми людьми удается найти понимание, со многими это бесполезно.

– А что повлияло на ваш выбор в критический момент? Или никакого выбора делать и не пришлось?

– Мой образ жизни, то, что я посещал разные страны, видел другие истории, картинки – конечно, сыграло одну из основных ролей. Кроме того, у меня не было разногласий в семье. Как только это началось, мы поняли, что не будем колебаться, изменять присяге – да, мы переезжаем в Украину. И это касалось не только чести или долга перед государством – это была наша гражданская позиция. Мы считали и считаем до сих пор, что наши перспективы – стремиться к европейским ценностям. Я вам хочу сказать, что много офицеров, которые на самом деле имеют проукраинскую позицию, остались служить сегодня в российской армии. Наше руководство Военно-морских сил Украины просто самоустранилось в тот момент от какого-либо управления и командования. Возможно, если бы не это, было бы не так все грустно.

– То есть, по-вашему, была возможность противостоять «зеленым человечкам» – российским военным без опознавательных знаков?

– Проблема не в «зеленых человечках» – хотя свою боевую задачу они выполнили грамотно. На мой взгляд, главную роль сыграло гражданское население, потому что, например, блокирование штаба ВМСУ проводили не военные – там в первой линии стояли бабушки, дедушки, с ними разговаривать было бесполезно. Военные стояли сзади и контролировали ситуацию. Парадокс для меня был всегда в том, что все понимали, все видели эти пулеметы, которые стояли напротив КПП, расчеты пулеметные, – и соседи, гражданские, до сих пор почему-то утверждают, что российских военных не было. Они до сих пор уверены, что то, что они вышли на какую-то площадь, на какой-то референдум – только это позволило Крыму перейти под новую юрисдикцию. Уже официально объявлено, что захват Крыма был спецоперацией, но многие гражданские до сих пор считают, что это не так.

– Что, по-вашему, будет дальше? Какие у вас ожидания?

– Наверное, это главный вопрос для всех. Я уже сейчас вижу, что эйфория у крымчан давно прошла, они начали сталкиваться с российскими реалиями. К военным, к силовикам за измену присяге могут быть претензии, а обычным жителям в 2014 году нужно было спокойствие, для многих большой роли не играет гражданство – российское или украинское. Если они увидят, что жить там лучше, они без зазрения совести это решение оправдают и будут, наверное, правы. Они столкнулись с новыми проблемами, наверное, понимают, что многое из обещанного было неправдой. Когда это касается твоих знакомых, друзей, радоваться, собственно, нечему. Хочется, чтобы у всех был мир, спокойствие и счастье.

(Текст подготовил Владислав Ленцев)