Украинская журналистка Наталья Гуменюк опубликовала сборник своих материалов о Крыме. Книга «Потерянный остров. Книга репортажей из оккупированного Крыма» – результат поездок журналистки на полуостров с 2014 по 2019 годы. Своими историями о жизни после аннексии с ней поделились студенты и пенсионеры, гражданские активисты и предприниматели, правозащитники и военные. В эфире Радио Крым.Реалии Наталья Гуменюк делится тем, что увидела в Крыму.
– Наталья, почему вы в заглавии называете Крым потерянным островом?
С каждым годом там все больше чувствуется определенная ментальная изолированность
– В украинском языке есть два слова: «загублений» и «втрачений». В русском: «утраченный» и «потерянный». Мне кажется, в этом есть определенный символизм. Из моих репортажей за эти годы можно было понять, как во всем этом хаосе аннексии и оккупации Крым на самом деле потерялся для Украины. Но потерянный – это тот, который можно найти. Остров, потому что с каждым годом там все больше чувствуется определенная ментальная изолированность. Ты как будто сам по себе, как будто оторван – и от материковой Украины, и от всего мира, который тем временем развивается.
– Предыдущая ваша книга рассказывает о событиях так называемой арабской весны. Как получилось, что вы перешли к теме Крыма?
Это очень больно, когда ты работаешь как журналист-международник в своей стране
– Я вообще по специализации репортер-международник. До аннексии я ездила в арабские страны – в Ирак, Египет, Тунис – и делала репортажи о том, что происходит с обществом после революции. Когда началась война, мне, как украинскому журналисту, пришлось работать у себя дома. Я была на Майдане, потом поехала в Крым, на Донбасс и продолжала делать репортажи. Это очень больно, когда ты работаешь как журналист-международник в своей стране. Конечно же, не сразу оказалось, что из материалов собирается книжка, но в последний год стало понятно, что какая-то трансформация произошла. В итоге я могу сказать, что разница между революцией и войной есть. Война – это потерянные жизни людей, тут мы говорим о политзаключенных, и в нашем случае война – скорее контрреволюция.
– Какие выводы вы делаете относительно Крыма?
Это разворот не в Советский Союз, которого хотела часть людей, а в какие-то лихие девяностые
– Мне кажется, что главным итогом за эти годы стало то, как аннексия, оккупация разорвала ткань человеческих отношений – помимо всего прочего. Я говорила не только с семьями политзаключенных, но и со всеми, кто оказался по разные стороны, с людьми, которые потеряли бизнес, которые надеялись на что-то, но жизнь сломалась. Крым во многом, мне кажется, из части одной страны – Украины – превратился в «серую зону» вроде Приднестровья, Абхазии или Южной Осетии. Несмотря на то, что он аннексирован Россией, все равно остается ощущение полузаконности, полулегальности. Это разворот не в Советский Союз, которого хотела часть людей, а в какие-то лихие девяностые, когда ты все равно оторван от мира. Я хочу, чтобы книгу читали за пределами Украины. Я слышала отзывы из Латвии, из Грузии, для людей это резонансно, от россиян тоже. Для украинцев, мне кажется, книга тоже важна, потому что во время Майдана, во время аннексии Украина оказалась в таком слабом положении, что обществу было не до Крыма, причем весь 2014 год. Мне кажется, сейчас общество вновь находит себя в отношениях с разными регионами.
– Многие крымчане, настроенные как проукраински, так и пророссийски, в вашей книге говорят о том, что Украина обращала мало внимания на Крым, о какой-то «недолюбленности». Сейчас есть расхожее убеждение на тот счет, что Россия многое делает для полуострова, что жить стало комфортнее.
Оправдывает ли экономическое благо для определенной части населения реальные страдания других людей?
– Да, про «недолюбленность» нельзя забывать, но она не оправдывает факта присутствия военных и того, что полуостров был захвачен силовым способом. Я не собираюсь оспаривать то, что сейчас российское государство дает Крыму непропорционально больше, чем своим регионам – это факт. Когда едешь из Симферополя в Керчь, там строится вся дорога. Это социальная история. Могли ли дорогу отремонтировать в демократической Украине? Наверное, да. Я как раз в книге не делаю много выводов, как и что нужно делать, но мне кажется, что один вывод я себе позволила. Конечно же, будут люди, которые говорят о стабильности, кому-то стало лучше жить, в бюджетной сфере появились деньги. Но, в то же время, у некоторых людей бизнес оказался сломан, а многие пациенты заместительной терапии, о которых я тоже пишу, погибли от прекращения этой практики. Моральный вопрос: оправдывает ли экономическое благо для определенной части населения реальные страдания другого количества людей? Все-таки в нормальном демократическом обществе и меньшинство чувствует себя в безопасности.
– Поменялась ли, по-вашему, открытость людей в Крыму за эти пять лет?
– Стало явно хуже. Особенно это касается аполитичных людей, которые понимают, что говорят с украинским медиа. А вдруг сам факт твоего разговора будет что-то значить? Зачем рисковать? Конечно, весной 2014 года они говорили намного охотнее. А вот крымчане, которые остались без заместительной терапии, жаловались, что рассказывают о проблеме, но это ничего не меняет. Так же говорили и некоторые родственники политзаключенных: мол, мы дали много интервью, надеялись, что это прорвет блокаду, а сейчас не понимаем, зачем это делать.
– Действительно ли ощущается замещение населения Крыма, о котором регулярно говорят правозащитники?
Я знаю многих людей, которые говорят, что живут в Крыму во внутренней эмиграции
– Да. Многие скажут, что по количеству машин, по количеству людей, которые покупают квартиры, видно, что приезжих много. Особенно в Симферополь и большие города приезжает много чиновников из России. Получается, что несогласным лучше выехать. Я знаю многих людей, которые говорят, что живут в Крыму во внутренней эмиграции и не чувствуют себя в безопасности. С другой стороны, почему они должны уезжать? Не язык или этническая принадлежность определяют, что ты крымчанин. Я знаю этнических россиян из Севастополя, которые не согласны – им что, тоже выехать? По такому принципу в итоге останутся только те, кто согласен с аннексией.
– Как может выглядеть реинтеграция Крыма, о которой сейчас говорят украинские власти? Не потеряны ли крымчане для нее?
В обществе осталось какое-то сталинское убеждение: если ты на оккупированной территории, то ты коллаборант
– Мне кажется, никто никого не теряет навсегда. Мы понимаем, что для российского государства сейчас критически важно держать Крым у себя без всяких уступок, и тут слишком много зависит от России. С другой стороны, гуманитарный аспект и разговор о Крыме как о части страны, о крымчанах, как своих, украинских гражданах, должны быть. Я не поддерживаю слоган «чем хуже, тем лучше» – мне кажется, что определенная забота о гражданах своего государства нужна: образование для школьников из Крыма, все возможные условия, которые позволили бы людям, переходящим административную границу с материковой Украиной, чувствовать, что их ждут, что это их родина. В нашем обществе осталось какое-то сталинское убеждение: мол, если ты на оккупированной территории, то ты коллаборант – и это нужно перебороть. Несмотря на все, сейчас не двадцатый век: так много средств коммуникации, и можно делать все, чтобы мы больше знали друг о друге. Мой посыл крымчанам: не нужно бояться возвращаться в Украину – и моя книжка как раз о том, что не стоит бояться друг друга.
Аннексия Крыма Россией
В феврале 2014 года вооруженные люди в форме без опознавательных знаков захватили здание Верховной Рады АРК, Совета министров АРК, а также симферопольский аэропорт, Керченскую паромную переправу, другие стратегические объекты, а также блокировали действия украинских войск. Российские власти поначалу отказывались признавать, что эти вооруженные люди являются военнослужащими российской армии. Позже президент России Владимир Путин признал, что это были российские военные.
16 марта 2014 года на территории Крыма и Севастополя прошел непризнанный большинством стран мира «референдум» о статусе полуострова, по результатам которого Россия включила Крым в свой состав. Ни Украина, ни Европейский союз, ни США не признали результаты голосования на «референдуме». Президент России Владимир Путин 18 марта объявил о «присоединении» Крыма к России.
Международные организации признали оккупацию и аннексию Крыма незаконными и осудили действия России. Страны Запада ввели экономические санкции. Россия отрицает аннексию полуострова и называет это «восстановлением исторической справедливости». Верховная Рада Украины официально объявила датой начала временной оккупации Крыма и Севастополя Россией 20 февраля 2014 года.
(Текст подготовил Владислав Ленцев)
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: