Крым, «советская матрица» и яркая вспышка независимой журналистики

Рубрика «Мнение», специально для Крым.Реалии

В материале «Декабрь 1991 года, Алма-Ата. День, когда умер СССР» шла речь о том, как проходил саммит глав 11 государств в Алма-Ате, как был положен конец существованию советской империи. Но что было после этого? Как проходило становление нового мышления и новых национальных государств на месте ликвидированного СССР?

Когда я возвратился из Алма-Аты в Крым, то вскоре смог убедиться – несмотря на перемены, на то, что республики потеряли надгосударственный центр, на большей части СССР, в Крыму – так точно, продолжалась вполне себе советская жизнь. Ничто не напоминало о переменах, все делалось, как и раньше.

Не зря вскоре Крым стали называть «осколком СССР». Это не удивительно: всегда сложно сломать старое, сложно найти ростки нового и еще сложнее поддерживать их, но что главное – у многих людей не было стремления к этому, 70 лет советской жизни так плотно въелись в плоть и кровь людей, они так долго не видели иной жизни, что перемены их страшили. В Крыму отказ от перемен был особо заметен.

Как оживляли «советскую матрицу»

Но дело было еще и в том, что в обществе было мало пассионариев, к новой жизни звали лишь единицы. Более того, политические силы, проповедующие жизнь в независимой Украине, например, РУХ, были сильны в центре, а на периферии они были слабы и немногочисленны. Особенно это касалось Крыма, где украинских активистов были единицы, их поддержка из Киева была слабой, а пророссийские организации, поддерживавшиеся и властью, и связами с Москвой, были на порядок активнее.

Здесь уместно вспомнить эпизод крымской жизни еще с периода перестройки. Идеи перестройки поддержали многие газеты и трезво мыслившие активисты. Однако на уровне власти, райкомов и горкомов, на уровне обкома партии усилия Михаила Горбачева встречали глухое сопротивление. Помню ситуацию на отчетно-выборной партконференции Симферопольского района. В отчете райком на словах выступал за реформы, но тут же следовала оговорка, что реформы не должны ломать устоявшуюся жизнь. А как не ломать? В магазинах была пустота, зарплата никого не удовлетворяла, уровень и качество образования, охраны здоровья понизились до того, что перестали отвечать потребностям граждан, люди едва сводили концы с концами. Сама суть идеи реформирования состояла в том, чтобы строить новое, что улучшало бы жизнь.

Несколько делегатов в своих выступлениях высказали недовольство торможением реформ. Некоторые говорили об окостенелости идеологической работы партии. Один делегат даже сказал о засилии памятников Ленину, многие из которых не отвечают художественным стандартам. «Ялта – солнечный курортный город, – говорил он. – В то же время памятник Ленину на набережной Ялты представляет собой фигуру в пальто, и этот контраст с пляжным окружением уже вызывает насмешки курортников».

Мы в газете «Ленинец» тогда много писали о необходимости перемен, о создании кооперативов, о примерах самоорганизации тружеников. Писали о возвращении крымских татар на родину, об их жизни в компактных инициативных поселениях, а позже – о самовозврате земли. Однако уровень и главное содержание партийной работы тогда было направлено не на поддержку перемен, а на сопротивление их инициаторам и, в конце концов, самому Горбачеву, против которого, как я узнал из рассказов рядовых сотрудников, в обкоме собирали досье с негативными фактами перемен и отрицательным опытом.

Я решил взять слово и начал говорить о том, что если партия действительно за перемены, тогда новое надо поддерживать, ибо если меняется сама жизнь, тогда и партия должна меняться вместе с ней, если она хочет оставаться заметной политической силой. Однако вскоре меня начали перекрикивать, и в конце концов аплодисментами и криками не дали возможности договорить. Я сошел с трибуны, однако все выступление целиком опубликовал в следующем номере газеты вместе с отчетом о партконференции. Таким образом, уже с конца 80-х годов партия и ее комитеты на местах сознательно стали тормозом общественного развития. В умах людей все еще продолжала существовать некая «матрица» жизни в Советском Союзе, которую пытались оживить, наполнить старым содержанием, поскольку это было выгодно правящему аппарату тогдашнего общества, хотя сама обстановка, само общество не могло оставаться в таком закостенелом состоянии.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Мог ли Советский Союз пережить 1991 год?

«Вот кто сорвал курортный сезон»

В августе 1993 года меня пригласили на работу в газету «Известия», собкором по Крыму и югу Украины. После создания автономии в Крыму редакции в Москве нужен был корреспондент на месте, чтобы освещать события оперативно и адекватно. Тогдашний ее главный редактор Игорь Голембиовский, всю жизнь связанный с «Известиями», еще с Аджубеевских времен, и возглавивший газету в 1991 году, формировал из нее объективную и правдивую газету мирового типа, искоренял внешнюю и внутреннюю цензуру, сопротивлялся попыткам Кремля диктовать темы и стиль.

Газета объявила о своей независимости и перестала быть органом Верховного Совета СССР. Редактор был одним из борцов против той «советской матрицы», которая все еще подстерегала нас на каждом шагу. Таким образом, в Украине получилось три собкора. В Киеве работала главой представительства Янина Соколовская. Но старейшиной среди нас был одессит Леонид Капелюшный, у которого мы много учились. Он был опытным, по сути, столичным журналистом, поскольку работал еще в «Комсомольской правде» и много лет в «Известиях». Мы пользовались не только его уроками, но и защитой. Например, после получения какого-то из очередных материалов ему звонили коллеги из Москвы и говорили: «Знаешь, Леня, он (речь обо мне – авт.) опять прислал проукраинский материал». Леонид тут же вступал в спор: «Слушай, ну тут совсем иная жизнь, чем у вас, это же Украина, и какими, если не проукраинскими, должны быть наши материалы?» Это помогало.

Помню типичный случай. В Крыму возник очередной конфликт между Юрием Мешковым и Сергеем Цековым. Я написал небольшую заметку о сути конфликта, его последствиях, о мелочности повода к нему и привел несколько комментариев. Редакция поместила статью на первую полосу прямо под заголовком газеты, но сопроводила текст шапкой, набранной аршинными буквами: «Депутаты в Крыму ведут дело к тому, что курортники будут загорать на баррикадах». Проходит несколько дней, собирается сессия Верховной Рады и тогдашний глава так называемого «московского» правительства Крыма Евгений Сабуров взял слово прямо из президиума, развернул «Известия» с этой статьей и говорит: «Я знаю, кто у нас в Крыму сорвал курортный сезон. Это журналист «Известий» вот этой статьей…» По его мнению, виноваты в конфликте были не те депутаты и чиновники, которые его затеяли, а тот, кто об этом написал. И в этом проявилась все та же «советская матрица» подходов к оценке событий и фактов реальной жизни.

Именно с этой матрицей и боролись в тогдашних «Известиях». Обстановка в редакции, насколько я помню по немногим приездам, была творческой и доброжелательной. Например, встретив в коридоре Отто Лациса, или зайдя к нему специально, можно было посоветоваться с мэтром по любому вопросу.

Игорь Голембиовский боролся с чинопочитанием и проявлениями шовинизма, как советскими явлениями. Один раз я был свидетелем, как на «топтушке» – это такой особый вид совещания и обсуждения газеты, когда полностью номер еще не сверстан, но основные материалы уже стоят, собираются главный, редакторы отделов, авторы, и «топчутся» по газете, то есть обсуждают что улучшить, что изменить, – один молодой сотрудник, решивший выделиться, спросил: Игорь Несторович, что бы вы хотели прочитать в этой заметке? «Главный» стал излагать, как видно, уже повторно, идею будущего материала, но на его лице было написано однозначное осуждение автора за несамостоятельность.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

ГКЧП тридцать лет спустя

Второй случай. Как-то на планерке главный редактор критиковал одного из авторов за случившееся в статье (до публикации, естественно) неодобрительное высказывание в адрес одной из национальностей, и закончил тем, что приказал – таких случаев в газете не должно быть. Вспоминая этот случай, я с сожалением вижу и нынешние «Известия», и многие другие российские газеты, в которых унизительные и оскорбительные в отношении и людей и народностей высказывания, и даже целые материалы, не редкость. Много такого шовинизма сейчас и в крымских СМИ. Почему Россия так ничему и не научилась у одного из своих редакторов мирового уровня, а все продолжает эксплуатировать ту же «советскую матрицу»?

«Нам нужны заметные материалы»

Естественно, я жил в Крыму, бывал в редакции редко, но мог бы все же сделать вывод о том, что Игорь Голембиовский боролся с этой «советской матрицей» постоянно и системно. Это было видно даже с первых дней моей работы. Заведующий отделом корреспондентской сети тогдашних «Известий» Анатолий Степовой сказал мне, что в таком-то часу Игорь Несторович назначил мне собеседование. Мы сели и вдвоем продумали варианты беседы. Но когда я пришел к главному, все изменилось. Я говорил о том, что вижу свою роль собкора в том, чтобы регулярно освещать события и т.д. Но главный сказал, что это азы: редакции нужны заметные материалы, газета недостаточно писала о Крыме, и нужно найти такие темы, которые бы показали уникальность Крыма и то, как его испортила советская практика. Сориентировавшись, я предложил три темы, и уже в конце беседы, я заметил потепление в глазах главного и понял, что он одобряет такой подход.

Я предложил три темы, которые, как оказалось впоследствии, «Известия» подняли первыми, газета, что называется, открыла их. А многие СМИ сделали из них сенсации уже после нас.

Первая тема, о которой я написал, был репортаж из дачи «Заря», места якобы «задержания» Михаила Горбачева, которая к тому времени стала резиденцией президента Украины. Еще из редакции мы написали письмо тогдашнему начальнику управления по охране государственных дач (бывшая «девятка») Льву Николаевичу Толстому, полному тезке, и родственнику писателя. Я связался с ним после приезда, и он сказал, что не может разрешить это одному иностранному журналисту, но они сформируют пул украинских журналистов и проведут для нас совместную экскурсию. Вскоре группа журналистов из Киева приехала в Форос и все мы долго бродили по «Заре», расспрашивали о всех тонкостях отдыха и «пленения» генерального секретаря.

Конечно, Толстой сам не знал многого, что делалось в дни путча в Москве, но он рассказал нам три вещи, которые ярко характеризуют «советскую матрицу». Во-первых, со сталинских времен дач у главы государства было не счесть, но из-за желания генеральных секретарей иметь полностью собственную, строились все новые и новые дачи. «Заря» была построена в уникальном месте, для строительства вырубили множество краснокнижных деревьев и растений, расчистили берег моря, на целине обеспечили линии связи и транспортную логистику.

Второй факт. Толстой, конечно, не смеялся, но просто сказал, что фраза Горбачева о том, что на «чердаке новой дачи он нашел старенький приемник, по которому слушал сообщения ВВС о событиях в Москве», – сплошная выдумка. Не могло быть старого приемника на новой даче. Связь на даче, как и во всем Крыму, исправно работала все время и не прерывалась.

И третье: Горбачева никто не изолировал и его выезду из Фороса в Москву никто не препятствовал. Он сказал, что если бы был действительный приказ изолировать, и не дать Руцкому вывезти Михаила Сергеевича на аэродром в Бельбек, то этот приказ был бы выполнен, Руцкой бы до Фороса и не доехал...

Вторая тема, которую «открыли» «Известия» – это репортаж о некогда очень секретном Крымском дельфинарии, в котором в советское время обучали дельфинов военному делу, а на то время – уже в научном центре АН Украины. Мне удалось показать огромную разницу в подходе к проблеме. Советские ученые только изучая дельфина, как морское существо, во время «острых опытов» умертвили до тысячи особей. Обучали их не только методам охраны бухт, но и борьбе с подводными пловцами, методам диверсий. При Украине назначение дельфинария изменилось – начался процесс доместикации (одомашнивания) дельфинов, обучения их поиску взрывоопасных предметов, то есть разминированию бухт, и разным полезным вещам, которые не в состоянии выполнить люди.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Крымские патриоты с плавниками

Этот материал стал началом. После него тема дельфинария стала кочевать по всем СМИ. Но мы продолжали изучать тему вглубь уже со специалистами по охране морских млекопитающих. И вот здесь видно, как опять сработала эта «советская матрица»: крымский дельфинарий после российской аннексии Крыма в 2014 году опять вернулся в военное ведомство, а в Черном и Азовском морях появилась ужасная проблема гибели дельфинов, счет которым идет уже на тысячи. Дельфины, как и люди в Крыму, стали заложниками новой власти и платят за это свободой и жизнями.

Изучая эти две темы, я открыл третью – проблему захоронения химического оружия в Черном море, о чем позже стали писать практически все. Да, в 1941 году перед сдачей Севастополя, большое количество бочек с ипритом и люизитом из химических складов были выброшены в море, чтобы не было обнаружено нарушение СССР конвенции о запрете химического оружия. Гарантийный срок стальной бочки составляет 50 лет. Что с этими веществами сейчас? Я писал, как Украина пыталась найти эти захоронения, извлечь и обезвредить их, но Россия не поделилась даже картой захоронений. Что сейчас делает Россия с этими могильниками вокруг Крыма, можно только догадываться, но ясно одно: согласно той же «советской матрице», это никогда не станет достоянием гласности, хотя общество должно знать, насколько опасно состояние этих могильников и что с ними происходит?

К сожалению, старые «Известия», также стали жертвой «советской матрицы». В журналистском сообществе Москвы Игоря Голембиовского знали и ценили. Выбор главного редактора был не случаен. Еще в 1966 году, из-за разногласий в оценке журнала «Юность», он был вынужден уйти из ЦК комсомола. Вскоре его направили практически в ссылку собкором в Мексику. Но в 1983 году его вернули в «Известия» секретарем редакции. В 1991 году он стал главным редактором.

Газета активно поддерживала либеральные реформы Бориса Ельцина и так же активно критиковала методы их проведения. С началом первой чеченской войны он устраивает пресс-конференцию правозащитника Сергея Ковалева, направленную против войны. В 1997-ом газета перепечатала заметку французской «Монд» о якобы (в заголовке стоит знак вопроса), 5-ти миллиардном состоянии Виктора Черномырдина. Однако, конфликт власти с редакцией существовал давно. «Лукойл» и «Онексим-банк» скупили акции «Известий», и лишили редактора реальной власти. На нас это отозвалось сокращением пунктов печати, газета перестала печататься в Симферополе и областях Украины, приходила из Киева к читателям поездом на третий день. Сократили и собкоровскую сеть. Совет директоров принял решение иметь в странах СНГ только одного собкора, поэтому в Украине меня и Леонида Капелюшного уволили по сокращению штатов.

Игорь Голембиовский вместе со своими коллегами Лацисом, Агафоновым, Кедровым, Дардыкиным, Ямпольской и другими вышли из состава «Известий» и создали «Новые Известия». Но вскоре и редакция этой газеты была заменена. Так закончилась эта яркая вспышка независимых СМИ в Москве. Но выражение «Известия» Голембиовского» стало обозначением целой эпохи в постсоветской журналистике, эпохи правдивости и журналистских стандартов. После этого началось возвращение «советской матрицы», ее воплощение во все сферы жизни, в том числе и в журналистику, вылившееся в итоге в незаконную аннексию Крыма, войну на Донбассе, переделку российской конституции, ограничение прав и свобод граждан, возвращение шовинизма в законодательство и практику органов власти в России. Словом, возвращение СССР по сохранившейся «советской матрице».

Николай Семена, крымский журналист, обозреватель Крым.Реалии

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции