Приключенческий роман "Наследник из Калькутты" в СССР был настоящим бестселлером. 90-тысячный тираж первого издания 1958 года разлетелся по стране за несколько недель. А общий тираж советских изданий "Наследника" перевалил далеко за миллион экземпляров. Дети и взрослые зачитывались авантюрной сагой об английских пиратах и джентльменах, наполненной фантастическими приключениями и невероятными персонажами, вроде светящихся скелетов на палубе корабля-призрака. Обстоятельства появления этой книги были не менее авантюрными.
Роман, действие которого происходит в Индийском океане и других экзотических местах, Роберт Штильмарк писал за полярным кругом, в лагере, по заказу местного уголовного авторитета. Этот человек рассчитывал после выхода на свободу стать популярным писателем. Своего "литературного негра" заказчик собирался уничтожить после написания рукописи.
Но Штильмарк не только остался жив, но и сумел через суд доказать свое авторство с помощью зашифрованного текста в одной из глав романа.
Роберта Штильмарка, фронтовика, а на тот момент капитана генерального штаба, посадили в 1944 году по мрачной 58-й статье, за "антисоветскую агитацию и пропаганду". Приговоренный к 10 годам заключения, Штильмарк прошел несколько лагерей и ссылок на севере Красноярского края. Возможно, он не сумел бы пережить тягот жизни в ГУЛАГе, если бы не был прекрасным рассказчиком. По вечерам, сидя на нарах, он развлекал слушателей-зэков приключенческими историями, которые сочинял на ходу. Весь барак с нетерпением ждал этих вечеров и продолжения историй. Именно тогда у одного из слушателей возникла идея, которая привела к появлению "Наследника из Калькутты".
О своем знаменитом отце и перипетиях его жизни в интервью Сибирь.Реалии рассказал его сын, писатель и публицист Александр Штильмарк.
"С отца началось "Золотое кольцо"
– Мой отец родился в дворянской семье. Его род имеет шведское происхождение, а предки жили в Прибалтике и России. Его отец, мой дед, носил двойное имя – Бруно-Александр. Папа взял себе вторую часть отчества, чтобы не привлекать лишнего внимания.
– Кем для вас был отец, что бы вы о нем сегодня рассказали в первую очередь?
Отец абсолютно не умел зарабатывать. Если бы у него рядом был импресарио, мы бы стали миллионерами
– Отец, как и мама, воевал. И я написал несколько рассказов о войне, один в один с его слов. Он служил на Ленинградском фронте помощником командира разведроты, там же получил ранения и контузии, после чего его отправили в Ташкент, где он преподавал топографию в пехотном училище. Хотя никакого специального образования по топографии у него не было. Это одно из удивительных качеств отца. Он мог досконально изучить интересующий его предмет сам. Ему приходилось часто выезжать на действующие фронты, собирая и обрабатывая материалы для генерального штаба. Им была подготовлена и написана книга "Глубокоэшелонированный прорыв обороны противника". Книга была засекречена и увидела свет лишь в 1960-х годах. Только когда ему исполнилось 60 лет, он получил свои заслуженные награды: орден Красной Звезды и орден Отечественной войны I степени, а также юбилейные медали.
– Писательство он всю жизнь чувствовал как свое призвание?
– Он прекрасно знал русский язык и замечательно им владел. Не мог выносить таких омерзительных слов, как ГОЭРЛО, РСФСР. Что бы он сказал сегодня, слыша все эти "дилер", "тренд", я даже не знаю. За последние 30 лет русский язык испохабили еще сильнее. Вообще отец был полновластным главой семьи. Недоступный, строгий, но при этом невероятно добрый. Мог накричать, а потом жутко переживать. Он запомнился мне очень и очень жизнерадостным человеком. Мы много путешествовали с ним по стране. Он несколько лет работал над книгой "Образы России", которая стала его великой победой. Это была книга про памятники архитектуры, в основном, конечно, древнего зодчества. Правда, в конец книги ему пришлось вставить памятники Ленину, о чем он ужасно переживал. Но это было вынужденно, иначе книга не увидела бы свет. Книга стала настольной для экскурсоводов, которые возят экскурсии по "Золотому кольцу". По сути дела, "Золотое кольцо" с этой книги и началось. Но, несмотря на это, жили мы очень бедно. Отец абсолютно не умел зарабатывать. Если бы у него рядом был импресарио, мы бы стали миллионерами. Он же совершенно не умел выколачивать деньги из издательств.
"На его совести нет людей, которые из-за него сели"
– Роберт Штильмарк по происхождению был дворянином, то есть классово чуждым в СССР, но тем не менее он пытался стать полноправным членом социалистического общества. Правда, что он даже в партию собирался вступить?
Он все время повторял: "Вы несчастное поколение, вы же царя не видели"
– Папа воспитывался в шведско-немецкой семье сугубых интеллигентов, которые только формально оставались протестантами, а реально были уже православными. Они были очень рады, что крестился отец, и ничего против этого не имели, справляли православные праздники. Первая жена отца, Евгения Белаго-Плетнер, о которой он пишет с немыслимым восторгом, была очень умной, знающей дамой, человеком профессорского плана, но при этом на стороне революционеров. Она была старше его на 12 лет, пользовалась колоссальным авторитетом и как могла склоняла отца на сторону большевиков. Под её влиянием он даже в партию собирался вступить. Но не успел – его арестовали. А когда он вышел из лагеря, все уже было по-другому. Он постепенно стал склоняться к антикоммунизму, очень любил дореволюционную Россию. Помню, он рассказывал, как видел в детстве царя Николая Второго, в Москве, на Ордынке и все время повторял: "Вы несчастное поколение, вы же царя не видели".
– Как вы думаете, почему его не взяли раньше, в 1937 году или в начале тридцатых, когда советская власть расправлялась с дворянами?
– Дело в том, что как раз в 1929–30-м годах он сошелся с первой женой, которая была довольно влиятельна в партийных кругах. Хотя таких тогда тоже сажали. Но, видимо, она была какой-то высокой степени посвящения, поэтому их не тронули.
– Роберту Штильмарку приписывали сотрудничество с органами. Насколько это соответствует действительности?
– Сотрудничала с органами его жена. Но она именно сотрудничала, не служила и зарплату там не получала. И пыталась втягивать отца. К великому счастью, он никого не сдавал. Да, его пытались спрашивать: "Что за человек тот-то и тот-то, какие он ведет разговоры?" Он отвечал, что этот человек замечательный, истинный коммунист. В общем, включал дурака. Поэтому на его совести нет людей, которые сели бы из-за него в тюрьму. Иначе он об этом непременно бы рассказал. Выгораживать себя было не в его стиле.
"Никто из бандитов не захотел убивать отца"
– "Наследник из Калькутты" – приключенческое, романтичное произведение, которым зачитывались все подростки нашего поколения. На его страницах заморские страны, Индийский океан, кораблекрушения. Даже представить невозможно, что оно было написано в сталинских застенках. Расскажите историю его появления.
– На тот момент отец уже пять лет помотался по лагерям. В итоге его отправили в Красноярский край, на строительство восточного крыла железной дороги Салехард – Игарка. А так как он всегда был потрясающим рассказчиком, то и здесь вокруг него стал собираться народ. Заключенные слушали его, открыв рот, весь барак затихал. Он выдумывал невероятные жалостливые истории, над которыми могли всплакнуть даже отъявленные уголовники – бандиты и убийцы. Это был театр одного актера. И вот однажды один заключенный Василий Василевский, так называемый ссученный вор (тот, кто сотрудничал с лагерной администрацией), решил его использовать. Он пообещал, что освободит отца от тяжелых работ, создаст все условия, если тот напишет роман. Василевский имел в лагере колоссальный авторитет. Был практически начальником зоны. И мог поистине всё. Условия договора были таковы, что автором романа будет назван Василевский.
Почему-то Василевский решил, что, если отправит роман Сталину, тот прикажет его напечатать. С чего это ему в голову пришло? Непонятно. Действие романа, по требованию Василевского, должно было происходить не в наше время, а минимум 200 лет назад и не в России. Чтобы не дай Бог в нем не усмотрели "чего-то такого". Там должен был быть лев, вот почему-то именно лев, и там должны украсть ребенка. Отец согласился. Василевский действительно освободил его от тяжелых работ, обеспечил бумагой и пером – что было нереально совершенно по тем условиям, отвел закуток в бане. И роман был написан.
– В романе невероятное количество географических названий 18-го века, обозначений ветров, городов и стран. Как можно было всё это описать без справочной литературы?
– Отец реально очень много знал, причем у него не было при себе даже карты. Я вот географ, но посади меня куда-нибудь в тьмутаракань, я ничего не вспомню. Если там и есть что-то выдуманное, то нарочито – кабы чего не вышло. Это была толстая книга с множеством сюжетных линий, но написал он ее всего за полтора года. Одного из зэков-художников Василевский заставил каллиграфическим почерком переписать книгу в двух экземплярах. Ее переплели, сделали красивую шелковую обложку (для чего у одного из зэков-новичков отняли шелковую рубаху). Василевский собирался уничтожить отца после окончания романа, чтобы не оставлять в живых настоящего автора. Он заплатил за это бандитам деньги. Но произошло невероятное. Никто не бандитов не захотел убивать отца. Они же были первыми читателями романа, им очень понравилось. И они решили батю-романиста не убивать, но и деньги Василевскому не отдавать. И попросту пропили их. Василевского же убедили, что Сталин ему, неграмотному, не поверит, тот двух слов правильно связать не мог. И лучше будет взять Штильмарка в соавторы. В итоге первые два издания романа вышли за авторством Штильмарка и Василевского.
– Каким образом роман увидел свет?
– Рукопись передали в Культурно-воспитательный отдел ГУЛАГа, где она и хранилась. Оттуда рукопись смог забрать мой старший брат Феликс. Ему отдали как близкому родственнику, потому что отец еще несколько лет скитался по лагерям. Издали книгу, когда он уже освободился. Отец сделал потрясающую вещь. Чтобы в будущем доказать свое авторство, он зашифровал в книге фразу "лжеписатель, вор, плагиатор". Её можно обнаружить, если читать первые буквы каждого второго слова во фрагменте из двадцать третьей главы. Когда издательство "Детгиз" узнало, кто настоящий автор, оно подало на Василевского в суд. Тот сознался, что не писал, а лишь создал условия. И последующее издание уже вышло под авторством только Штильмарка.
Сам Феликс Робертович Штильмарк рассказал об обстоятельствах получения рукописи в предисловии к мемуарам отца, которые Штильмарк писал последние 15 лет жизни, и озаглавил "Горсть света":
"Получив доверенность отца, я снова пошел в КВО, помнится, в тот самый день, когда в "Правде" появилась статья о роли личности в истории – первая ласточка предстоявшей борьбы с культом Сталина. "Товарищ майор" был со мною вежлив и передавал рукопись с какой-то грустью. Он вынес из недр помещения три толстых синих тома (три части романа) и четвертый – большого формата – с планами морских сражений, открыл обложку первого тома, на первой странице был нарисован карандашом портрет волевого человека в полувоенной форме – В. П. Василевского, фамилия которого была изображена на титульном листе крупными печатными буквами. Ниже, более мелко, причем синими чернилами, а не тушью было приписано: "Р. Штильмарк". Майор стал перелистывать первые страницы:
– Да, в свете сегодняшнего выступления "Правды" предисловие, наверное, придется переделать... А вообще, это сильное произведение, вы отнеситесь к нему серьезно, мы тут все прочитали с большим интересом. Не потеряйте рукопись, передайте ее понимающим людям, настоящим писателям, ведь это в каких условиях сочинялось…"
Р. Штильмарк "Горсть света"
"Он приучил меня любить Россию"
– Александр Робертович, у вашего отца было четыре жены, в итоге и вашу маму он оставил, уйдя к другой женщине. Как это отразилось на ваших с ним отношениях?
– Конечно, не в лучшую сторону. У отца было очень бурная и трагичная личная жизнь. После смерти первой жены он женился на красивой даме, она была врачом. Вскоре его посадили, а Феликс остался на улице. В 1953 году, когда отец стал относительно свободным, но еще в ссылке, он встретил мою маму. Она была филологом и приехала туда в этнографическую экспедицию. Отец был старше мамы на 14 лет. Но это им не помешало. Они полюбили друг друга, стали жить вместе, родился я. А после полного освобождения папы мы уехали в Москву. Ну а после, что называется, "седина в бороду, бес в ребро", он нашел себе другую. С моей стороны не очень этично давать этой женщине характеристику, но я не мог понять, что он в ней нашел. Не симпатичная, не добрая. В конце жизни у них были очень тяжелые отношения, он даже долгое время жил у моего младшего брата Дмитрия. Свой переезд от нас он очень переживал, страдал, ему было стыдно. Думаю, что он бы не ушел (от мамы), если бы там не родилась дочка.
– Какие у вас были отношения со старшим братом Феликсом?
– Феликсу пришлось в детстве очень тяжело: его мама (Белаго-Плетнер) умерла, отца посадили в тот же год. Ребенка фактически вышвырнули из дома. Потому он и был таким колючим – маму мою не сразу принял. Потом стал немножечко привыкать, оттаивать. Возил меня во всякие походы, мы плавали на лодках. Феликс сам поступил в институт, стал биологом, охотоведом, доктором наук. Прошел всю Сибирь, открыл два заповедника. Невероятно интересный как личность. У нас были разные этапы отношений. Сперва мы с ним очень сильно расходились во взглядах. Феликс изначально был революционных взглядов, его ведь и назвали в честь Дзержинского, видимо, по настоянию матери. И, как он сам говорил, лишь после смерти Сталина он начал отличать черное от белого. А я к революции и советской власти был настроен всегда скептически. Самое интересное, что коллеги Феликса, охотники, охотоведы – в политических спорах были за меня. Но к концу жизни он все больше проникался патриотическими идеями, и мы стали намного ближе.
– Вы уехали из Сибири очень маленьким. Что отец вам рассказывал об этих краях, что осталось в его памяти?
– Красота, просто невероятная. Даже несмотря на то, что они строили эту "мертвую дорогу", где было очень тяжело. Я же действительно Сибири почти не помнил, мне было 2,5 года, когда мы уехали. Но позже я не раз приезжал в эти места, в том числе для выступлений.
– Насколько сильно отец повлиял на вашу дальнейшую жизнь?
– Он мне дал всё, он приучил меня любить Россию. Во время наших путешествий он мог часами рассказывать о каком-нибудь храме. И рассказывать интересно, а не сухим языком экскурсовода: кто там венчался, кто служил. Это был человек фантастических знаний. Мы же, дети – дураки, не слушали, все норовили убежать на улицу играть. Сейчас жалею, что не использовал время для общения с ним максимально.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: