Ложь Асада при поддержке Путина. Когда кончится перемирие в Идлибе

На северо-западе Сирии в "зоне деэскалации" в провинции Идлиб, остающейся практически последним оплотом разных сил, противостоящих режиму Башара Асада, сейчас установилось шаткое перемирие. Прекращение огня и наступления асадовских сил на Идлиб стало возможным после недавнего визита в Россию президента Турции Реджепа Эрдогана, поддерживающего многие умеренные группировки, воюющие с официальным Дамаском – хотя все их в Москве называют только "террористическими". Продлиться это перемирие может лишь несколько дней – после чего войска Асада вполне могут столкнуться не только с боевиками, но и с турецкой армией. Если это произойдет, то какую сторону будет вынужден занять Кремль?

Большая часть территории вокруг города Идлиб сегодня находится либо под контролем исламистов из коалиции "Хайят Тахрир аш-Шам", костяк которой составляют бывшие боевики террористической группировки "Джебхат ан-Нусра", либо под контролем отрядов Национального фронта освобождения Сирии (НФО) – это союз умеренных и светских группировок, которые поддерживает Анкара. Общее число всех повстанцев в провинции Идлиб, по оценкам Пентагона, – около 35 тысяч человек. Часть провинции Идлиб на совместной основе патрулируют вооруженные силы Турции и России. Несмотря на обещания Москвы и Дамаска создать в регионе настоящую зону деэскалации и демилитаризированную зону, боевые действия здесь в течение всех летних месяцев лишь усиливались каждую неделю.

Реджеп Тайип Эрдоган, чтобы преодолеть растущие разногласия между Москвой и Анкарой по поводу Сирии, на прошлой неделе прилетел на переговоры к российскому президенту Владимиру Путину. Турция продолжает настаивать на том, чтобы Россия прекратила военную поддержку войск Асада в провинции Идлиб. По словам Эрдогана, наступление асадовских сил в Идлибе представляет угрозу национальной безопасности Турции, которая готова пойти на резкие шаги для защиты своих интересов. Эрдоган добавил, что из-за обострения обстановки на севере Сирии оттуда на турецкую территорию пытаются перебраться новые беженцы.

В сентябре 2018 года в Сочи Путин и Эрдоган подписали соглашение, благодаря которому наступление правительственных войск в провинции Идлиб прекратилось. Одним из основных условий его являлся отвод воюющими сторонами тяжелого и среднего вооружения на 20 километров от границ демилитаризованной зоны. Однако во время визита турецкого президента в Москву министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что Турция не сумела сдержать контролируемую ею часть повстанцев, как это было предусмотрено сочинскими соглашениями, и приветствовал начало нового наступления Асада на Идлиб.

Этим летом участники сирийской войны уже несколько раз договаривались о перемириях в провинции – и все они срывались раньше срока. Например, так произошло 5 августа, когда асадовские войска захватили значительные территории к югу от города Идлиб, удерживавшиеся повстанцами еще с 2014 года. К концу августа под контроль Дамаска перешел в том числе стратегически расположенный город Хан-Шейхун, в апреле 2017 года подвергшийся налету ВВС правительственной армии с применением химического оружия – та бомбардировка стала одной из самых известных за все время войны в Сирии. Кроме того, асадовские войска захватили участок важной автотрассы М5 (Дамаск – Алеппо) и окружили населенный пункт Морек, где расположен наблюдательный пункт турецкой армии.

О том, что сирийская правительственная армия прекращает наступление в зоне деэскалации Идлиб, в очередной раз было объявлено Дамаском в прошлую субботу, 31 августа. Однако знаток региона, политолог-востоковед Кирилл Семенов, которого Радио Свобода вновь попросило помочь разобраться в ситуации, полагает, что сейчас, как и раньше, обещаниям Башара Асада доверять бесполезно и опасно:

– С начала августа в зоне деэскалации в Идлибе произошли серьезные события, которые могут привести к изменению всей ее конфигурации. Все они опасны далекоидущими последствиями – это и окружение Хан-Шейхуна, с последующим его взятием под контроль силами режима Башара Асада, и обстрел турецкого конвоя, и окружение турецкой базы в городе Морек, хотя ее защищает еще и российская военная полиция. После визита Эрдогана в Москву удалось несколько снизить накал страстей. Сейчас сохраняется относительное спокойствие, но, по многим данным, оно продлится только 8 дней, так как многие полагают, что Кремль дал Турции еще один шанс решить вопрос с "Хайят Тахрир аш-Шам" – через ее вхождение в состав НФО, или через создание новой объединенной структуры оппозиции, от руководства которой представители "Хайят Тахрир аш-Шам" будут отстранены, а во главе окажутся протурецкие представители из НФО.

Конечно, главной темой обсуждения на встрече Путина и Эрдогана была именно Сирия. А все остальные вопросы были подняты целенаправленно, чтобы показать всему миру, что у России и Турции, кроме Сирии, есть еще много иных взаимных интересов. В их числе взаимодействие и в сфере военно-технического сотрудничества, и в торговых делах.

– А кто больше добился своего на этих переговорах – Владимир Путин или Реджеп Эрдоган?

– Скорее всего, Путин. Потому что, если сочинские договоренности, которые были подписаны в прошлом году, и можно было бы занести в актив Эрдогана, то турецкий президент затем не смог воспользоваться в полной мере успехом. И спустя год все пришло к тому, с чего и должно было начаться в прошлом году по планам Москвы, когда российскими и асадовскими военными готовилась операция против Идлиба. Теперь мы уже видим, что Кремль и сирийский режим ничто не останавливает от проведения полномасштабной военной операции. В том числе не особо мешают им и турецкие наблюдатели. Хотя Россия и утверждает, что это всего лишь локальная операция с целью не допустить якобы обстрелы со стороны боевиков, но в реальности все прекрасно понимают, что это именно стратегическое наступление.

– Насколько серьезной сейчас выглядит перспектива прямого столкновения турецкой армии и сил Башара Асада на севере страны? Вы сами упомянули, что недавно в зоне деэскалации на севере асадовские войска атаковали турецкий военный конвой.

– Скорее всего, я надеюсь, до прямого столкновения не дойдет, так как все стычки будут быстро, что называется, купироваться. Возможно, туркам даже дадут возможность отвечать огнем на провокации Дамаска. Режим Асада тоже понимает, что не стоит играть с огнем. Все его действия, которые направлены против турецких военных, носят скорее провокационный характер, но они не направлены на то, чтобы привести к прямому столкновению. Тем более что опыт некоего мирного взаимодействия между режимом Асада и Турцией есть: достаточно посмотреть на ситуацию в Африне или на то, как обстоят дела сейчас в турецкой зоне безопасности "Щит Евфрата", образованной после операции Анкары против террористической группировки "Исламское государство". Там, на линии соприкосновения войск режима Асада и турецких формирований, все очень спокойно, никаких провокаций нет. Все эти провокации Асада против Анкары имеют какую-то определенную границу, и через нее Дамаск вряд ли будет переступать.

– Если вооруженный конфликт между асадовскими силами и турецкой армией все-таки случится, Кремль будет поставлен в очень тяжелое положение. Владимиру Путину придется выбирать между Эрдоганом и Асадом. Теоретически, кого он поддержит?

– Это очень сложный вопрос: все зависит от степени накала конфликта. Как и где это произойдет, как будет развиваться, введет ли Турция большие соединения войск в Сирию, будет ли увеличивать там свой военный контингент? Или это будут просто какие-то локальные столкновения около какого-то малоизвестного турецкого наблюдательного пункта? Скорее всего, Россия ничью сторону не займет и изо всех сил постарается как раз сыграть роль посредника и переговорщика. Тогда Дамаск, конечно, воспримет такой подход Путина как больше протурецкий. Но могу сказать, что Россия точно сама не станет участвовать в этом конфликте. Я не представляю, как российская авиация будет поддерживать силы режима Башара Асада в каких-то боестолкновениях с турецкими военными. А Башар Асад твердо понимает, что без российской поддержки тягаться с Турцией у него нет никакой возможности.

– Американские военные в Сирии редко наносят удары по целям к западу от Евфрата. В минувшие выходные такой удар был нанесен, и он был крупным, эффективным, судя по всему. В России это вызвало шквал гнева. Почему именно сейчас и это все произошло?

– Это не первый американский удар по зоне деэскалации в Идлибе. Был уже один авианалет в самом начале июля, и тоже по той же самой группировке, которая называется "Хуррас ад Дин", что переводится "Стражи религии" или "Гвардия религии". Эта группировка является филиалом "Аль-Каиды" в Сирии – после того как с "Аль-Каидой" порвала отношения "Хайят Тахрир аш-Шам". И с этой группировкой США пытаются бороться, нанося удары с воздуха по ее штабам или ликвидируя ее главарей. Сейчас авианалет был во время встречи руководства "Хуррас ад Дин" с представителями подконтрольной ей аффилированной группировки "Ансар аль-Таухид". США этот курс взяли давно и от него не отступали никогда. Просто в этот раз гнев Москвы объясняется не самим фактом нанесения авиаудара, а тем, что ее не сочли нужным поставить в известность, не проконсультировались. Именно это больше всего, как всегда, и не понравилось Москве, а не то, что американцы ликвидировали очередную ячейку "Аль-Каиды" в Сирии.

– Все внешние участники сирийского конфликта действуют, конечно, сами по себе. Вопрос – насколько они согласовывают или не согласовывают свои действия? Неделю назад ВВС Израиля бомбили иранские цели вблизи Дамаска и тоже добились больших успехов.

– Да, мы видим все большую фрагментацию сирийского конфликта, и даже больше, так называемой "ирако-сирийской конфликтной дуги". На различных театрах военных действий Израиль уничтожает тех, кого считает террористами и врагами, США – тех, кого террористами считают они. А Россия, соответственно, проводит свою линию. И еще следует не забывать, что у Ирана есть свои глобальные задачи в Сирии, которые несколько отличаются от целей, которые там ставит перед собой Москва. Как всегда, возможны различные инциденты, которые могут в дальнейшем привести к обострению – вспомните хотя бы, как был сбит российский военный самолет в ходе отражения ПВО асадовской армии одной из израильских воздушных атак. То же самое можно сказать про действия всех в Идлибе. Этот конфликт по-своему уникален, так как в нем задействовано множество стран с множеством интересов, часто ведущих параллельные боевые действия, которые друг с другом никак не связаны.

– "Сирийские демократические силы" только что объявили, что в бою схватили человека, которого называют одним из главных палачей группировки "Исламское государство". Это означает, что радикальные джихадисты из ИГ еще представляют собой в Сирии организованную, крупную, боеспособную силу?

– Да, группировке "Исламское государство" удалось провести определенные мероприятия, которые позволили ей сохраниться в том виде, в котором эта группировка начинала путь, будучи еще "Аль-Каидой" в Междуречье. Тогда они действовали в подполье, а затем постепенно выходили на оперативный простор. Сейчас же они, наоборот, ушли в подполье, имея большой опыт таких действий, и могут проводить достаточно успешные акции. Что касается их присутствия в Сирии, оно сохраняется, причем и на территориях, подконтрольных Башару Асаду, о чем очень не любят вспоминать российские военные. Например, в пустыне на границах провинций Хомс и Дэйр-эз-Зор остались достаточно большие анклавы "Исламского государства" – и там даже они находятся не в подполье, а просто имеют военные лагеря, связанные всякими туннелями. С ними достаточно сложно бороться.

Что касается территорий, которые контролируют "Сирийские демократические силы", то там боевики из ИГ создали лишь подпольные ячейки, и они там слабее. Но, тем не менее, также могут проводить достаточно успешные акции – взрывы, убийства представителей органов власти либо военных "Сирийских демократических сил".

А еще более сложная ситуация – в Ираке, где количество боевиков "Исламского государства" еще больше, чем в Сирии. Они там действуют еще более дерзко, открыто, совершая гораздо больше нападений. По некоторым данным, ночью фактически многие районы в разных иракских провинциях принадлежат по-прежнему именно "Исламскому государству" – и там никакого перемещения транспорта или военных не осуществляется из-за угрозы нападения. Поэтому с "Исламским государством" не до конца, как минимум во всем этом регионе, покончено.