18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют свидетельства из этих архивов.
Я, Ильмира Абдувелиева, крымская татарка, родилась 1 августа 1936 года, уроженка деревни Корбекуль (с 1945 года Изобильное – КР) Алуштинского района Крымской АССР.
На момент выселения в состав семьи входили: мать Умие Абдувелиева (1917 г.р.), сестра Ленира Абдувелиева (1938 г.р.), брат Мустафа Абдувелиев (1941 г.р.), дедушка Ибрам Абдувелиев (1896 г.р.) и бабушка Абибе Абдувелиева (1898 г.р.).
На момент депортации семья проживала в деревне Корбекуль Алуштинского района, Крымской АССР. Жили в доме из 6 комнат, построенном моим дедушкой. Имели приусадебный участок, держали пчел, домашнюю скотину: 2 коровы, овец и лошадь.
18 мая 1944 года ночью пришли два вооруженных солдата и офицер. Постучали в дверь, мать открыла. Вошли в дом. Ничего не объясняя, солдаты приказали всем быстро одеться и выйти на улицу. Из дома взять ничего не разрешили. Направив на нас оружие, погнали на площадь в центр деревни, уже почти заполненную народом. Вокруг площади стояли вооруженные солдаты с автоматами в руках и собаками. Все думали, что нас собрали на расстрел. Никому ничего не объяснили. Это было в четыре часа ночи. Весь день нас держали под открытым небом, под солнцем. Под вечер на автомашинах повезли в Симферополь на железнодорожный вокзал.
Простояли мы на железнодорожном вокзале всю ночь, а под утро погрузили нас в телячьи вагоны, окна которых были обтянуты колючей проволокой. Все документы, личные вещи, одежда, продукты питания, посуда остались дома, ничего не сообщили за что и куда нас отправляют. Так из нашей семьи было отправлено, то есть выселено, 5 человек.
От болезней и голода умирало очень много людей, хоронить и держать трупы в вагонах не разрешали, поэтому тела выбрасывали на ходу из поезда
Вагоны были переполнены до отказа, в два яруса. В вагоне не было никаких условий: ни воды, ни туалета. Дышать было нечем, стояла духота, а так как дедушка болел астмой, ему стало плохо. Ехали через казахстанские степи, было очень жарко, душно, никакой медицинской помощи не было. Когда поезд останавливался, все у кого была посуда, бежали за водой. Бывало, многие не успев набрать воды, отставали от поезда и пропадали без вести. Питание выдавалось один раз в день: ведро баланды на вагон, по куску хлеба в сутки на каждого. Ни чашек, ни кружек не выдавали. В пути многие заболевали разными болезнями. От болезней и голода умирало очень много людей, хоронить и держать трупы в вагонах не разрешали, поэтому тела выбрасывали на ходу из поезда.
Нас привезли на железнодорожный вокзал Булунгурского района Самаркандской области УзССР. Началось распределение по машинам и нас повезли в колхоз имени Карла Маркса. Погода стояла жаркая, 45-50 градусов. Поселили нас в старом заброшенном сарае без окон и дверей, стены в трещинах, спали на полу, на соломе, своими силами постепенно сделали ремонт и жили. Местное население относилось к нам в начале хорошо, но потом, когда нас объявили предателями, все местные стали нас оскорблять и унижать. Люди умирали от кишечных и инфекционных заболеваний: брюшного тифа, малярии и дизентерии.
Мама работала в колхозе, собирала хлопок от зари до зари, требовали норму. Однажды маме стало плохо прямо на поле, а бригадир с камчой (кнут – КР) над головой стоит: «Вставай, иди и пока не выполнишь норму, домой не пойдешь». Маму почти ночью привели домой еле живую.
В местах ссылки мы не могли свободно покидать территорию, это запрещалось. Нарушение комендантского режима каралось выселением в Сибирь на 20 лет. Вскоре умер дедушка от жаркого климата, от астмы, потом заболела бабушка, попала в инфекционную больницу и там, в больнице, умерла. Хоронить было не на что и некому.
Жили на «квартирах», то есть в сараях у людей. Как только немного приводили жилище в более благоприятный вид, так хозяева нас выгоняли
Маму с детьми перевели в районный центр. Немного поправившись, она пошла работать на сахарный завод, который был в районе. Благодаря этому заводу, мы остались живы. Жили на «квартирах», то есть в сараях у людей. Как только немного приводили жилище в более благоприятный вид, так хозяева нас выгоняли и нам приходилось искать опять другое жилище. В районе была одна водокачка и за воду надо было платить. Я с чайником ходила каждый день за водой, а местный мальчик по дороге меня караулил, отнимал чайник или плевал туда. Я с плачем приходила домой.
Спецпоселенцы ежемесячно ходили в комендатуру и подписывались, обязуясь не нарушать комендантский режим и не покидать пределы своего района. Комендантский режим был очень строгим. Все члены семьи ходили в спецкомендатуру и подписывались там в журнале. Это правило очень строго соблюдалось в одно и то же число каждого месяца.
В 1946 году я пошла учиться в школу. В 1953 году окончила 7 классов и хотела поступить в медтехникум, который находился в городе Самарканде. Семейное положение не позволяло идти учиться в город, и к тому же комендант не дал разрешение.
В местах депортации запрещалось говорить и свободно обсуждать вопросы возвращения на родину
В 1944-1956 годах в местах спецпоселений был полный беспредел, спецкоменданты делали то, что хотели, никаких условий для развития крымскотатарской культуры, языка и искусства, образования не было. До 1960 года для лиц крымскотатарской национальности существовали ограничения на поступление в учебные заведения. В местах депортации запрещалось говорить и свободно обсуждать вопросы возвращения на родину. За малейшее требование о возвращении в Крым сажали на три года в тюрьму. После выхода Указа ПВС СССР от 28 апреля 1956 года, согласно которому с крымских татар и некоторых других депортированных народов были сняты ограничения по спецпоселению, но не давалось право на возвращение в места, откуда эти люди были выселены, на местах высылки существенных изменений не произошло.
Я вернулась в Крым в 1990 году. При возвращении в Крым со стороны государства не было никаких извинений, уже не говоря, о компенсации имущества, возмещении морального ущерба, нанесенного всему народу. В местах ссылки в Булунгурском районе Самаркандской области УзССР, так и не сумев возвратиться в Крым, умерли три человека из моей семьи: дедушка Ибрам Абдувелиев (1896 г.р.), бабушка Абибе Абдувелиева (1898 г.р.) и сестра Ленира Абдувелиева (1938 г.р.). Живу в Евпатории.
(Воспоминание от 13 октября 2009 года)
К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: