«Они пытались сделать все, чтобы нас сломать». Разговор с Левком Лукьяненко

Левко Лукьяненко умер 7 июля в Киеве. Радіо Свобода публикует разговор Ирины Штогрин с украинским политзаключенным, диссидентом и бывшим народным депутатом о его жизни и сопротивлении советской системе (интервью было опубликовано в ноябре 2016 года)

Его приговорили к расстрелу за «попытки отторгнуть УССР от СССР», через 72 суток приговор заменили на 15 лет лагерей. Он вышел на свободу, стал соучредителем Украинской Хельсинкской группы и снова был арестован. Левко Лукьяненко ‒ человек-эпоха, аналитик и стратег, автор Акта о независимости Украины. По его словам, 27 лет неволи только укрепили его веру в Украину.

‒ В генетическом коде украинцев заложено стремление к независимости. И хотя русичи потеряли свое государственное образование Киевскую Русь, когда татаро-монголы захватили в 1240 году Киев, народ сохранил память о своих корнях и стремление к восстановлению государственности.

Эта связь поколений, на мой взгляд, содержится в генетическом коде как память, как антропологическая преемственность, как преемственность в духовности, этичности и нравственности.

Неудивительно, что Украина не переставала бороться за независимость. Никогда. И весь период коммунистической диктатуры украинцы постоянно боролись. Я не помню такого года, чтобы Московия (СССР, Россия ‒ ред.) не осудила где-то кого-то из Украины.

О «заговоре юристов против СССР»

‒ Но в 1958 году сформировалась новая стратегия борьбы ‒ борьбы мирными способами на основе конституции СССР и Украины и «права наций на самоопределение», которое было записано в основных документах ООН. Я знал об этих нормах и об этих документах. И мне, как юристу, пришла мысль попробовать начать новый этап борьбы вот таким, юридически-правовым мирным путем. Не потому, что я «оружия» не хотел, а потому, что я понимал, что пока это невозможно. Ведь «горячая борьба» вспыхивает каждые 25 лет, война закончилась в 1945-м, поэтому пока надо было использовать другие способы.

Что меня толкало? Меня толкало стремление продолжать борьбу. Я считал, что это моя обязанность ‒ поднять сине-желтый флаг и понести его дальше вперед. Показать Московии, что она нас ‒ украинскую нацию ‒ не положила на лопатки, нация продолжает борьбу. Но, как оказалось, это было расценено КГБ как «самое тяжелое преступление».

Нас схватили, и КГБ удалось полностью «закрыть» следствие и суд, им удалось полностью скрыть факт осуждения новой организации с новой программой. Даже по уголовно-процессуальному кодексу, когда суд проходит закрыто, то приговор зачитывается публично. В нашем деле приговор не был зачитан публично. На суд не пустили никого. Ни жен, ни братьев, никого.

Со всех родственников и знакомых, которые знали, что нас арестовали, КГБ взял подписку «о неразглашении». Таким образом, «кагэбистам» удалось полностью изолировать нашу группу от общества украинского, а тем более от заграницы. Впервые в 1964 году просочилась информация об этом нашем «Украинском рабоче-крестьянском союзе». И то таким образом, что один из «кагэбистов» в Киеве рассказал Ивану Светличному о нем.

Иван Светличный ‒ это один из патриотов, который в душе имел любовь к Украине, смелость бороться, воевать за независимость Украины. Он был одним из основателей шестидесятников. Это был человек исключительный, отважный, смелый и умный.

Так что «кагэбист» сказал Светличному, а уже от Светличного в 1964 году пошла информация о группе юристов, приговоренных к расстрелу, которым потом заменили казнь на 15 лет и завезли там куда-то в Сибирь или Мордовию.

Нас было 7 человек, среди них Кандыба, Луцкив, Вирун, Кипиш, Любович, Боровницкий...

Об Украинской Хельсинкской группе

‒ Создание Хельсинкской группы имело огромное значение. Почему? Потому что борьба за демократизацию коммунистического деспотического строя выводилась на уровень международного права. За рубежом была широкая борьба против тоталитарных режимов в других государствах, и наша борьба ложилась в то общее международное движение борьбы за демократизацию, свободу.

Советская власть ‒ это российская власть в стадии коммунистической, а КГБ ‒ это передовой отряд диктатуры. Потому что по-настоящему Союз Советских Социалистических Республик был империей, а не союзным государством.

И эта империя заботилась о своем сохранении, о своем расширении. А империя может существовать только в условиях диктатуры и не может в условиях свободы.

Когда мы подняли вопрос на весь мир о расширении демократии и свободы в Советском Союзе, то это было направлено на подрыв имперских оснований. Поэтому против нас направили все силы КГБ и милиции.

Методы КГБ

‒ Нас арестовывали и осуждали. Сначала арестовывали по 187-й статье, это до 3 лет заключения. Но потом посмотрели, что когда нас арестовали двоих, а затем еще двоих, несмотря на это, на их место снова приходили еще двое. Они увидели, что украинский национальный организм способен пополняться, и таким образом установится «колесо арестов» и приток новых людей в группе, что может продолжаться бесконечно. И тогда они переквалифицируют с 187-й статьи на статью 62-ю, а она наказывает до 7 лет заключения и до 5 лет ссылки. Это был сигнал, остановивший «прилив». Это мера самоотверженности украинского общества. Сесть в тюрьму на 3 года готов, но сесть на 7 лет не готов. Это мера преданности украинской идее борьбы за независимость.

После этого «набор» в УХГ происходит медленнее. Пополнение уже происходило за счет людей, отсидевших в тюрьме, или еще сидевших.

Нашу группу арестовали тогда, когда о следствии не сообщали, радио не было, из камеры не выпускали, свиданий не было. Ты сидишь наглухо закрытый. Не так, как сейчас следствие происходит, уже весь мир знает, что арестовали, допрашивали. Сейчас информационная война ведется открыто, а тогда, когда я в концлагерях сидел, то десятки людей были бы готовы пойти на смерть, если бы дали возможность высказаться на весь мир о борьбе Украины за независимость.

Мы были в изоляции. «КГБисты» пытались сломать и сделать все, чтобы сломать.

Могу рассказать, как это делалось. Одного из нас семерых, это был Василий Луцкив, следователь ведет по коридору, из одной из камер крик ‒ режут человека. Человека режут по-настоящему, и он кричит страшно. Василия заводят в кабинет, а там кровь на полу. И следователь говорит: «Ну что, ты будешь рассказывать, или надо сделать с тобой так, как в соседней камере?». И вот испуганному Василию следователь диктует, а тот пишет и подписывает. Подписал, что я ‒ «руководитель организации».

Как передавали информацию?

‒ Когда я был под следствием, то не имел возможности никому ничего передать. Но мы пытались как-то. Есть методы разные: из камеры в камеру передать, или когда мы ходили в туалет, или во время прогулки мы могли что-то крикнуть. Но в концлагерях действовала другая система. Приезжали на свидание к кому-то и уже через свидание можно было что-то передать.

Чрезвычайно велика роль Радіо Свобода, оно играло роль посредника. Представьте себе путь: написал я или кто-то документ из концлагеря, это надо передать на волю, на свободе его передадут за границу, он попадет, например, в Париж, Радіо Свобода не имеет права по тем запискам тайно передавать, следовательно этот текст напечатает газета в Париже, и уже из газеты берет Радіо Свобода и передает тогда в Украине.

Тогда мы обращались к нашим согражданам, к украинцам вот таким сложным путем. Так вот, Радіо Свобода была нам огромным помощником, огромной помощью. Миллионы людей ночью «крутили» радиоприемники, через сеть «глушилок» ловили Радіо Свобода или «Голос Америки». Однажды услышали половину слов, второй раз услышали другую половину и уже составили предложения. Так и узнавали о нас.

Вот не успел Руденко в Москве провозгласить Украинскую Хельсинкскую группу, как через 2 часа камнями забросали в Киеве окно, где была его жена Раиса вместе с Оксаной Мешко. Я засмеялся и говорю: «Николай, я очень рад, потому что это означает, что вас не арестуют, вы еще побудете на свободе. Потому что когда-то было как, никакие камни не летят. Они приходят тихо ночью, сделали вам огромный обыск и тихонько вас запихнули в автомобиль. Привезли тихонечко в камеру, запихнули и вы сидите там месяцами».

Преемственность правозащитного движения

‒ Украинская группа по содействию выполнению Хельсинкских соглашений, то есть Хельсинкская группа, была продолжателем борьбы предыдущих поколений. Украинская нация борется постоянно. Она боролась в 15,16,17,18-м веке ‒ оружием, девятнадцатый век ‒ у нас просветительский, но это национальное самоосознание себя как нации. И это осознание, которое дали нам наши гениальные поэты, писатели, оно подготовило войну 20-го века. И это первая война ‒ петлюровщина, вторая ‒ бандеровщина и потом уже третья борьба мирными способами, которая завершилась победой, или первой фазой дезинтеграции московской империи. Они являются продолжателями этой общей борьбы украинской нации за национальную свободу.

Наши нынешние правозащитники имеют впереди большой объем работы. Необходимо бороться за освобождение пленных, за освобождение людей, которых российские спецслужбы арестовывают, судят по сфабрикованным обвинениям, осуждают. Реально же сейчас сидят в России люди, ничего из того, в чем их обвиняют, не делавшие. Поэтому для современного поколения правозащитников есть огромное поле деятельности.

Необходимо распространять эту информацию среди украинского народа и на международной арене, разъяснять миру, что Московия ‒ это империя, и она продолжает имперскую политику, и эта имперская политика направлена на то, чтобы Украину задушить различными способами и вернуть ее под власть Кремля.

Внутри страны правозащитники имеют много работы: в защиту экономических и социальных прав.

Бесспорно, создание УХГ было подвигом людей, решившихся тогда открыто выступить против империи. Таких смельчаков было немного ‒ 41, но они сейчас являются примером для молодого поколения.

Тех, кто идет против системы, всегда немного, но они побеждают.

Украинский национальный организм всегда создает людей, идущих на жертвы. Всегда среди украинцев, испокон веков, находятся люди казацкого характера, большой смелости, которые за свободу, за судьбу, за Украину идут на смерть. Это указывает, что эта нация будет иметь свободу. Украина сейчас имеет таких людей тоже. Их никогда не бывает много ‒ в любой нации, в любом народе. Но то, что они есть, указывает, что победа будет.