Аркадий Бабченко: «Инфантилизм стал национальной идеологией России»

В Киеве во вторник погиб российский журналист Аркадий Бабченко. Зачем в соседней России придумывают истории о «поездах Правого Сектора» в Крыму, «распятого мальчика» в Славянске и прочие фейки? Как российское общество приучают к жизни в фальшивом информационном пространстве? Возможно ли противостояние людей действиям власти в условиях кремлевской пропаганды? Российский журналист Аркадий Бабченко в последнем интервью Крым.Реалии о методах работы кремлевской пропаганды в России и Украине.

На эти и другие вопросы в проекте «Дневное шоу» в эфире Радио Крым.Реалии с ведущим Павлом Новиковым отвечает российский писатель и журналист, военный корреспондент Аркадий Бабченко.

– Зачем создавать фейки, если в считаные часы их опровергают?

– Эта выдумка все равно работает. Можно нести полную ахинею, но где-то в подсознании она все равно остается. Память у российского телезрителя – как у золотой рыбки: через три дня он уже не вспомнит, что ему говорили. Важно понимать, что российские СМИ предлагают не информацию, а ненависть, просто в новостной обертке. Россия – это страна, которая давно живет в фейковых новостях, еще со времен Советского Союза. Сейчас на наших глазах рождается миф про сбитого в Сирии летчика, который якобы подорвал себя гранатой со словами «За пацанов!».

– Это какой-то новый тип фейка?

– Нет, это типичный военный миф. Они вообще невероятно живучие, но раньше не было задачи их производить. Впервые как информационное оружие их использовали в 2008 году, во время оккупации Южной Осетии. Я имею в виду те «2000 убитых жителей в Цхинвале», которых на поверку оказалось всего 150. Именно с тех пор российские СМИ стали создавать этот информационный шум, загаживая эфир фейками. Не важно, что из них останется: в голову легло – значит, наверное, что-то было. В «распятого мальчика» в Славянске до сих пор кто-то верит.

– Но почему, если это часто противоречит банальной логике?

– Такие фейки – чаще всего эмоциональные и падают сразу в подсознание, минуя мыслительные центры. С человеком начинаешь говорить, показывать, доказывать, что дважды два – четыре, а у него на глаза падает шторка, и все, нет контакта. В Советском Союзе было поколение людей, которое умело читать новости между строк, а в России такого по факту не появилось. Нет запроса на это. Сейчас есть Интернет, легкий доступ к информации, но то, что не укладывается в картину мира, люди просто не хотят читать. Правда, держать общество в состоянии истерики долго невозможно, люди устают. К тому же градус шизофрении нужно все время повышать, и рано или поздно придется сказать такой бред, в который уже никто не поверит. Сейчас эта машина находится в состоянии спада, но когда понадобится следующий пик, истерика повторится, возможно, даже в более яркой форме.

– Пусть в 2014 или в 2015 году россияне могли действительно что-то не понимать, но ведь сейчас, четыре года спустя, разве не ясно, что их власти ввязались в конфликт на Донбассе?

– Я думаю, что все они прекрасно понимают и про Донбасс, и про сбитый «Боинг», и про этих наемников ЧВК «Вагнер» в Сирии. Просто не хотят открыто это признавать, так некомфортно. Человек же не может сказать себе: да, я раб пропаганды, я поддерживаю агрессию против другого государства. Я вообще считаю, что инфантилизм стал национальной идеологией России. Это хроническая неспособность нести ответственность, и государство ее всячески поддерживает. Вы знаете, после 2014 года мне все равно, что станет с этой страной. Она не хочет меняться, она хочет жить так. Россиянам важны не территории, а то величие, которое они получают с этой пилюлей в виде новой территории. Пускай у нас разруха, зато мы – великие! Это срабатывает, люди готовы терпеть лишения. Единственный мой совет – уезжать. Или же полностью обрубить официозный информационный поток.

– Все равно придется взаимодействовать с российским обществом, на бытовом уровне. Насколько это комфортно или некомфортно сегодня?

– Уровень агрессии в российском обществе очень высокий. По себе могу сказать, что каждый выход из дома превращается в военную операцию. Не так на кого-то посмотришь, на ногу наступишь – могут просто убить, и это не преувеличение. Россия сейчас – это страна, предназначенная для проживания физически сильных мужчин, способных себя защитить. Это еще не Конго, где дети с мачете отрубают руки другим, но на пути туда. Одно хорошо: такие режимы, безусловно, конечны. Однако запас прочности у этого режима, у этого общества еще есть. Пока выживают.

Текст впервые был опубликован 19 февраля 2018 года.

(Текстовую версию материала подготовил Владислав Ленцев)