Гульнара Османова: «Все восьмеро сыновей моей бабушки были на фронте»

Жительница села Счастливцево, что на Арабатской стрелке, Гульнара Османова убеждена, что в Крым сейчас «вернулся Советский Союз» и «крымских татар» выживают из полуострова. Трехлетним ребенком она была вывезена из Крыма, но в памяти запечатлелись ужасы войны и депортации, немыслимых условий спецпоселений.

В Геническом районе Херсонской области, приграничной с Крымом, Гульнара-апте проживает около 50 лет, растит 9 внуков и 9 правнуков.

Своими воспоминаниями она поделилась с корреспондентом Крым.Реалии.

– С первых дней войны папа Идрис и дядя Мамут Перия отправились на фронт.

Все восьмеро сыновей моей бабушки Джумазе Перии были на фронте. Вернулись не все. Двое были офицерами.

Дядя Мамут дошел до Берлина. Столько наград у него. Когда вернулся в Крым, ему сказали, что ваших выслали.

Он искал сына, искал родных. Жены в живых уже не было. Позже дядя Мамут смог вернуться в Крым.

Как-то возил нас показать в Гурзуф, показать дом, где он жил. А отдыхающие очень плохо реагировали. Он контуженный с фронта вернулся, нервный. Когда зашел в свой двор и рассказывал, что этот дом построил дедушка. Завел, хотел показать двухэтажный красивый дом. Но по лестнице спустился, хуже фрица, мужчина со словами: «Мало вас выслали, вас как евреев нужно было всех расстрелять. Нечего ездить сюда!». Дядя покраснел, разнервничался...

До депортации я с мамой жила в Ялте. Иногда ходили в Гурзуф, к бабушке.

Жили на улице Виноградной, 3, на втором этаже. Помню свою комнату, нашу собачку. Собачку потом немцы расстреляли...

Мы с мамой были дома. Ночью постучали. Двое солдат вошли и сказали: «Собирайтесь». Мама растерялась. Она была в положении. Растерялись, не знали, что взять. Солдат нам помог взять узелок. Пошли к грузовой машине.

Мои родные были в разных вагонах. На одной из станций бабушка моя слезла с вагона, может, чтоб отыскать своих, повидаться. Но состав тронулся. Она потянулась вверх. Ее тянули вверх, но люди были ослабшие, не смогли помочь ей забраться. Она упала, обе ноги попали под поезд...

Состав остановился, и бабушку забрали. Положили на солому, она истекала кровью. Дочь была рядом. На другой станции ее сняли с вагона. Дочка, тетя Хатидже так старалась, так хотела остаться с матерью!.. Но не разрешили. Ее закинули в поезд. А бабушка осталась там.

​Когда дети ее вернулись с фронта, стали ее разыскивать, отправлять запросы. Им пришла справка, что 4-5 июня она не выдержала операции и умерла на операционном столе. В то время, когда не было никакой операции! Получается так: 18 мая нас выслали, а в июне женщина, восемь сыновей которой были на фронте, попала под поезд, на котором нас вывозили, и скончалась.

Нас привезли в Шахрихан (Узбекистан). У меня родился братишка, назвали Энвером. Но была малярия, многие умерли. У мамы не было молока. Братик кричал, открывал ротик как птенчик, кушать хотел. Он умер там.

Потом мы уехали в Беговат. Там поселились в землянке. Как стемнеет, я боялась выходить. В землянке – тропинка посередине и по ее стороны – солома. Там люди лежат, человек восемьдесят, бывало, и больше.

Люди болели малярией. Бабушка (с маминой стороны) заболела, ходила в больницу, ей сделали укол. После укола она вышла на улицу и упала, не могла идти. Сказали тете моей, чтоб ее забрала. Тетя взяла на спину, принесла домой. Бабушка дома умерла. Братишка маленький, 12 лет, дизентерией заболел. После укола тоже умер.

Папа заболел тифом, пришла доктор, еврейка, с повозкой. Хотела забрать папу в больницу. Раз приехала, мама не разрешает его забрать, второй раз приехала – снова не дают его увезти. Мама говорит, умрет – пусть здесь умирает. Тогда эта женщина, старая седая, сказала: «Вы с немцами вместе мало над евреями издевались?! А сейчас не хочешь мужа давать в больницу?». Папа остался и выжил, а кого отправляли в больницу или делали здесь уколы – умирали.

Потом отправились в Сталинабад (Таджикистан). У родителей была страшно тяжелая работа. Своим старанием выжили.

После переехали в Ленинабад. Когда в Ленинабаде пошла в первый класс – по-русски ничего не знала. Меня родственница стала учить говорить на русском языке. Где бы мы ни жили, нам говорили, чтобы мы разговаривали на русском языке. А с Ленинабада уехали в апреле 1968 года. И тут такие скитания по Крыму.

У меня было трое детей, и сама была в положении. Купили билеты, сели в поезд вместе с вербованными (им якобы предлагали власти помочь в Крым вернуться). Приехали в Новожиловку. Но тут собрали паспорта, кто вербованный – остались, кто нет – выгнали. Мы с детьми вышли, прописаться там не смогли.

Приехали в Симферополь, на вокзал. Там возле туалета уголок. Я постелила одеяло для своих детей. Уборщицы ходят, моют полы, одеяло шваброй задевают: «Понаехали сюда, цыганщина, чего только вы едете?».

Мы не могли прописаться. Рабочие нужны: столяр, плотник, строитель – нужен. Но крымский татарин – не нужен. У меня дети заболели. Говорю мужу: хоть где остановимся, лишь бы не потерять детей. У нас был адрес одного крымского татарина из Беговата. Он жил с женой и детьми в Геническе в одной маленькой комнатке два на два с половиной. А мы у них в коридорчике жили. На квартиру с детьми не берут. Дома крымским татарам не продают – боятся. Что хочешь, то и делай.

Но мы все же нашли, купили времяночку. Поселились. Девять месяцев не прописывали мужа. Уже родилась дочка в Геническе. Я пришла в паспортный стол вместе с детьми, усадила детей на диване и сказала, что не уйду. Паспортистка говорит: «Уходите, мне нужно идти на обед». А я отвечаю: «Никуда не уйду, пока не пропишите». Дети помнят, как я прописывалась – гоняли меня, гоняли, но я добилась прописки.

Здесь узнала, как тут обошлись со здешними крымскими татарами. У нас были соседи, Генгуловы. Отец их работал в порту и рассказал, что после того как крымских татар выслали из Крыма, оказалось, что Арабатскую стрелку забыли. Была списанная баржа. И со всей Арабатской стрелки всех крымских татар согнали на эту баржу. И буксиром потянули на самое глубокое место. И стали топить эту баржу. Люди старались выплыть из тонущей баржи, в них стреляли. Это именно очевидец рассказал, сосед.

Сейчас живу на Арабатской стрелке. Это тоже крымские земли. Здесь встречаются и наши названия.

Хотелось бы в Крыму жить, чтоб хоть дети, внуки пожили, но будет ли? Повторяется Советский союз. Крымских татар выживают из Крыма. Не дают жить.