Крымскотатарский ислам: на смену муфтию приходят проповедники

С начала аннексии Крыма с достаточно неожиданной стороны проявилась роль и природа крымского и – шире – украинского ислама, а точнее – мусульманских религиозных институтов. Ислам Украины переживает интересные трансформации, которые априори можно было бы назвать его «глобализацией», «европеизацией», но говорить так обосновано можно будет спустя некоторое время, когда очень динамичные текущие процессы проявят черты стабилизации. Но точно можно сказать уже сейчас, что «привычного ислама» в Украине уже не будет, а будет нечто иное.

Крымские татары – самая многочисленная этническая группа в Украине, традиционно исповедующая ислам, живущая компактно, в результате чего Крым – единственный регион Украины, где мусульмане уверенно занимают второе и весьма заметное место в перечне влиятельных конфессий. Сейчас крымские татары-переселенцы в большинстве своем потеряли привычную им интенсивность религиозной жизни, они не могут составлять общину, им угрожает растворение в христианском фоновом окружении больших городов – или же они попытаются с разной степенью успеха создать новые очаги своей, выражено крымскотатарской мусульманской жизни.

Мусульманские общины из этнических крымских татар в славянском окружении, положение которых во многом идентично дооккупационному крымскому, есть только в нескольких районах Херсонской области. В других областях и городах крымским татарам приходится или вливаться в некрымскотатарские исламские общины, или основывать свои – при том в местностях, где ни мечетей, ни мусульман никогда не было. Процесс такого обустройства, конечно же, весьма и весьма противоречив, и при этом противоречия такого христианско-мусульманского сосуществования будут, возможно, нарастать.

По мере возвращения крымских татар в Крым (после распада СССР – КР) и возрождения религиозной жизни на полуострове все более и более заметную роль начали играть нетрадиционные, «модернистские» течения, такие, скажем, как салафизм и «Хизб ут-Тахрир». Их адепты призывали выйти исповедующего ислам за национальные рамки и влиться в более широкое поле транснациональной общины «братьев», и для крымских салафитов и хизбиев это были подобные им общины в странах бывшего СССР. Важно то, что при таком взгляде второстепенными становятся традиции и исторический опыт крымских татар, в том числе опыт депортации и возвращения, то, что сформировало крымских татар как нацию. Однако, на новом историческом витке крымскотатарским «соблюдающим» пришлось заметно скорректировать этот подход.

«Крымскотатарский национальный ислам», структурно оформленный в Духовном управлении мусульман Крыма (в 2014 году переименованном в Духовное управление мусульман Крыма и Севастополя (ДУМКС) – КР), составлял сущность этого второго по значимости института крымскотатарского народа – после Меджлиса. Крымский муфтий Эмирали Аблаев всегда стоял рядом с председателем Меджлиса Мустафой Джемилевым – часто буквально, на одной трибуне во время митингов 18 мая. После аннексии Крыма Россией оказалось, что Аблаев может быть муфтием крымских татар, только начав сотрудничать с Россией.

Среди прочих последствий аннексии – это одно из самых значимых. Похоже, «крымскотатарский национальный ислам», воплощенный ДУМКС (под руководством Аблаева – КР), перестает быть религиозной и ценностной базой крымских татар, по крайней мере в той части, где они представляют из себя политическую нацию.

Важно и другое: активную, самую заметную, несгибаемую и даже «жертвенную» крымскотатарскую мусульманскую структуру в годы аннексии представляют «сектанты», «раскольники» – «Хизб ут-Тахрир». Их авторитет вырос чрезвычайно, и будет расти. Они проделали путь от «компаний молодых и наивных ребят», скандирующих далекие от повседневности призывы в пользу Всемирного халифата, до «неуловимой системы активистов», бесстрашно поддерживающих своих попавших в тюрьмы братьев. Хизбии в аннексированном Крыму – это и «мученики за веру», «жертвы неисламского государства», и живая сеть ненасильственного, информационного, адвокатского сопротивления крымских татар. Как теперь выглядит Аблаев, позирующий с Путиным и благословляющий оккупантов, рядом с подпольщиком-хизбием, всегда ожидающим ареста и не отрекающимся?

И при этом роль муфтия Аблаева далеко не однозначна и даже драматична – как роль любого коллаборанта.

В Крыму к 2014-му году насчитывалось около сотни действующих мечетей – от восстановленных средневековых до совсем новых, и еще десятки строились. Работало несколько духовных училищ, желающих отправляли в исламские центры продолжать образование, ежегодно формировались группы стремящихся совершить хадж. Муфтий и имамы на местах воспринимались как договороспособные участники диалога в случае трений с властями или особо активными православными, определенные контакты существовали и с господствующей конфессией – УПЦ МП. Все это могло быть в одночасье разрушено, но благодаря усилиям Аблаева, в общем-то, сохранилось. Если бы он решительно заявил о своем презрении к оккупантам, неизвестно, возможно было бы после рядовому мусульманину проводить прощание с умершим или совершать намаз в мечети. Муфтию – как руководителю крупной структуры – было важно не потерять с таким трудом так долго наработанное имущество и влияние Духовного управления.

Как всякий коллаборант, Аблаев может говорить и сейчас, и когда оккупация закончится: «Я просто хотел принести пользу своему народу, даже сотрудничая с новой властью – и судить меня должны те, кто при этой власти жил». И как самый наглядный результат своей деятельности муфтий может указать на Соборную мечеть в Симферополе, которая, по всей вероятности, будет построена на деньги России и при его помощи.

Но при этом… В ходе последних обысков и арестов у активистов «Хизб ут-Тахрир» проявилось его (Аблаева) активное в этом участие – можно заподозрить его в том, что он активно информировал ФСБ России, кого именно следует обыскать и взять в разработку. Некоторые крымские мусульмане в этом уверены. Тут следует вспомнить, что именно так – путем официального и, думается, неофициального информирования крымского главка СБУ Аблаев пытался бороться с хизбиями еще до аннексии Крыма Россией. Возможно, письма за его подписью в СБУ, где он указывает на опасность распространения «запрещенных в ряде стран радикалов», где-то в архивах сохранились и до сих пор.

Аблаев боролся с «Хизб ут-Тахрир» с начала 2000-х годов, с момента их появления в Крыму, причем методы, которые им использовались, очень напоминали методы православных иерархов в их борьбе с конкурентами-христианами. Как и священники Московского патриархата, ДУМКС по большей части занималось административно-духовной частью, вопросами земли и строительства, отправлением базовых ритуалов – тогда как наивные и молодые хизбии активно проповедовали и среди знакомых, и в интернете, строили свои горизонтальные сети и указывали вновь заинтересовавшимся путь присоединения к большой транснациональной общине. Они указывали современный, но при этом очень мусульманский тип самоидентификации, самореализации и социализации для тех крымских татар, для которых «ислам Аблаева» был рутинным, приземленным и пораженческим. В ДУМКС ничего в противовес предложить не могли и писали доносы.

Российские власти считают исламский фактор очень важным для Крыма, и работали в этом направлении еще до аннексии полуострова. Они вполне справедливо считали крымских татар и их Меджлис единственной сплоченной антироссийской силой в Крыму, и этот взгляд не скрывал даже симферопольский консул России Владимир Андреев. Сегодня крымский главк ФСБ России возглавляет «специалист по мусульманам» Виктор Палагин, более того, там работали и, вероятно, продолжают работать несколько групп религиоведов и специалистов по исламскому экстремизму. Возможно, именно их консультации помогли склонить к сотрудничеству Аблаева и развернуть некую программу гарантий для его ДУМКС, лоббировать выделение средств для него. Стоит признать, что политика России в крымскотатарском вопросе достаточно разноплановая: это не одни только репрессии, она основана на некоем научном материале, она включает в себя тактики стравливания враждующих групп, «кнута и пряника», «доброго и злого полицейского». Можно сказать, она успешна: муфтий аннексированного Крыма активно сотрудничает и предоставляет информацию, призывов к джихаду неверных не слышно, групп смертников нет, но есть под рукой и те, которых такими экстремистами можно объявить.

Промежуточным результатом текущих процессов может быть следующий: авторитет выработанных за последние четверть века национальных религиозных структур крымских татар существенно (возможно необратимо) подорван, их роль займут вненациональные модернистские течения. Этот процесс будет параллельно, но неодинаково протекать и в аннексированном Крыму, и в общинах переселенцев.

В аннексированном Крыму активно верующие, «соблюдающие», визуально-отличимые, структурированные в самоуправляемые общины мусульмане будут объектом преследований, что с одной стороны, лишит их возможности нормальной религиозной жизни со своими мечетями и собраниями, а с другой – выработает из них совсем уж бескомпромиссных бойцов, и процесс этот будет сопровождаться неизбежными потерями. Сейчас основой такой новой крымскотатарской мусульманской общины является «Хизб ут-Тахрир», но вполне возможно, со временем в нее включатся и салафиты, столь же визуально-отличимые и «соблюдающие», но пока еще не вызывающие пристального внимания российских спецслужб.

На материковой Украине мусульмане из числа крымских переселенцев в заметной и активной своей части тоже будут группироваться вокруг хизбиев и салафитов, но здесь они будут развиваться как общины мусульман в Европе – в окружении христианского или атеистического местного населения, в условиях свободы совести и защиты прав меньшинств, но и со всеми кризисами, которые сопровождают любое «эмигрантское» и экзотическое для местных сообщество.

В заключение нужно добавить, что как гражданам Украины, так и государству необходимо описание нового состояния украинского ислама, проведенное коллективом авторов-религиоведов, на прочной научной основе и с полевыми исследованиями – в конечном счете это необходимо не только с познавательными целями, но и как основа государственной политики в вопросах обеспечения религиозных свобод. И становится вполне очевидно, что крымский ислам необходимо понимать как поле общей борьбы Украины с российской агрессией.

Справка: Духовное управление мусульман Крыма после аннексии полуострова Россией в 2014 году перестало координировать свои действия с Меджлисом крымскотатарского народа и перерегистрировалось согласно российскому законодательству, как Духовное управление мусульман Крыма и Севастополя (ДУМКС).

В ноябре 2016 года общины мусульман-переселенцев из Крыма провели съезд, на котором решили создать Духовное управление мусульман Автономной Республики Крым на материковой части Украины. Муфтием был избран Айдер Рустемов. В октябре 2017 года департамент национальностей и религий Министерства культуры Украины зарегистрировали Духовное управление мусульман Автономной Республики Крым во главе с Рустемовым.

Ян Синицын, крымский журналист

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции