Крым без купюр: о чем молчат российские СМИ

О чем не рассказывают в российских новостях? Как российские силовики проводят обыски? По какому принципу отбирают фигурантов новых уголовных дел? Какое место Крым занимает в повестке российских СМИ? Изменились ли представления крымчан о России за три года? Об этом говорим с российским журналистом, внештатным корреспондентом Радио Свобода Антоном Наумлюком.

За три года после аннексии в Крыму пропало без вести, по разным данным, от 13 до 20 человек. Как минимум 6 были найдены убитыми. По словам правозащитников, исчезают преимущественно крымские татары и гражданские активисты, заявляющие о своей проукраинской позиции и демонстрирующие несогласие с аннексией. Подконтрольный России Следком Крыма это отрицает. По данным организации «КрымSOS», только в 2016 были зафиксированы 3 насильственных исчезновения и 32 новых уголовных дела, более 50 обысков. 7 человек были вынуждены пройти принудительную психиатрическую экспертизу. Часть крымских татар преследуют за участие в «Хизб ут-Тахрир» – организации, которая в России признана террористической и запрещена. Крымские мусульмане воспринимают такие дела как преследование по религиозному признаку. На конец 2016 в заключении на территории России пребывало 36 украинских граждан. МИД Украины называет цифру 31. Нарушение прав человека в Крыму признала международная общественность. ООН в 2016 приняла резолюцию по Крыму: впервые в документах организации Россия названа страной-оккупантом, а Крым – временно оккупированной территорией.

– Антон, о чем не сообщают российские новости, когда освещают ситуацию в Крыму?

– В Крыму я освещаю преимущественно судебные процессы, прежде всего политического характера: преследование крымских татар, немногочисленных уже проукраинских активистов. Этого почти нет в российском информпространстве. А если скрывать становится невозможно, просто не так расставляются акценты – СМИ сообщают заведомую ложь. За месяц, который я провел в командировке в Крыму, было задержано 16 человек: 2 адвоката, несколько крымскотатарских активистов, люди, приезжавшие фиксировать факты обысков и задержаний. Два обыска с громкими задержаниями, последовавшими арестами и административной статьей в Бахчисарае и Каменке – последний вообще с каким-то запредельным привлечением спецслужб, и все ради того, чтобы задержать крымскотатарского активиста Марлена Мустафаева за пост в соцсети «ВКонтакте» за 2013 год.

Тогда же задержали 10 человек, которые делали стрим и писали об этом в соцсетях. Задержали жестко, с заламыванием рук, идентифицировали их как участников несанкционированного митинга. Скрывать оба случая было невозможно – это были слишком громкие происшествия. Через руководителя госкомитета по делам национальностей Заура Смирнова в российских СМИ была озвучена версия, что ФСБ раскрывает террористическую ячейку «Хизб ут-Тахрир». Пойманы террористы, найдены оружие, взрывчатка, запрещенная литература. И это происходит в момент, когда я сижу в суде по административному делу, когда всех этих людей судят за стрим в соцсетях.

– Есть мнение, что в 2014 году крымская власть, оставшаяся еще с украинских времен, была латентно настроена против крымских татар. Именно они сейчас сводят счеты по итогам многолетнего противостояния. Есть другое мнение – что все это результаты действия российских силовиков, сигнал из Москвы. Что вы об этом думаете?

– Думаю, и то, и то правда. Сейчас в крымской власти хватает как приезжих, так и старых кадров, в том числе крымскотатарских, которые и сейчас превосходно себя чувствуют. Их роль в нынешних событиях еще предстоит изучить. На заседании по делу Ахтема Чийгоза, например, свидетелем обвинения выступал экс-замглавы Алуштинской администрации Энвер Арпатлы, человек, встроенный в систему российской власти после 2014. Он сделал немало, чтобы Чийгоз оказался на скамье подсудимых. Однако на суде он почему-то назвал людей, стоявших за этим – тех же Заура Смирнова и Руслана Бальбека, фактически выступив в защиту Чийгоза. Но правда и в том, что замещение населения и тех же силовых структур очевидно. Я называю это второй колонизацией Крыма. Например, налоговики заменены почти на 80%. Крым для этих людей начинается с момента их появления там, и он – российский. И, если эти люди там останутся, надежды на деоккупацию тают. И, конечно, российские власти доверяют своим силовикам больше, чем уже один раз нарушившим присягу украинским СБУ-шникам.

– Россия ведет себя с мусульманами в Крыму так же жестко, как в других регионах?

– Общественное объединение «Крымская солидарность», в которое вошли родственники пострадавших от репрессий, наладило контакт с кавказскими активистами и правозащитниками, чтобы делиться опытом. Ведь на Северном Кавказе все это случилось гораздо раньше: пытки, убийства, исчезновения, обвинение нелояльных мусульман в терроризме. И при Украине крымским мусульманам жилось в разы свободнее.

– Пришло ли к пророссийски настроенным крымчанам понимание, что пришедшая к ним Россия – не та, о которой они мечтали, которую знали из телевизора?

– Думаю, да. Жители Крыма, с которыми я общаюсь, много говорят о разочаровании. Это связано прежде всего с экономическими проблемами, уровнем коррупции – он и при Украине был высок, а сейчас проблема усугубилась. Разочарование есть, но это не ведет к укреплению проукраинских настроений. Против России – не значит за Украину. Один из основных тезисов крымских властей – мол, если бы не Россия, была бы война, как на Донбассе. И многие до сих пор так считают. Но не забывайте, что, хоть повестка дня и формируется российскими СМИ, украинские все равно доступны – обойти ограничения можно. Другой вопрос, кто этим пользуется, нужно ли это крымчанам.

(Над текстовой версией материала работала Галина Танай)