Дикая тризна. Послесловие к 22 июня

Сидя за компьютером, я вдруг понял, что прозевал 22 июня. Заметил это на следующий день, когда стал смотреть ленты новостей, пестрящие отчетами о парадах, митингах, торжественных линейках и других культурно-массовых мероприятиях, проведенных к печальной дате. Надо ли говорить, что эти парадно-новостные ленты в подавляющей массе были российскими.

В Украине этот день не забыли: чиновники возложили цветы к могилам неизвестных солдат, воины дали салют, в школах учителя вспомнили нашу историю. Все довольно сдержанно и пристойно. Но того, что в этот день происходит в России и, в частности, в Крыму, я украинцам не пожелал бы и в страшном сне. Это действо более всего напоминает языческую тризну, только вывернутую наизнанку.

Как все мы помним из школьного курса истории, провожая воина в последний путь, наши далекие пращуры, в соответствии с языческим обычаем, устраивали многодневные воинские состязания, сопровождаемые плясками, песнями и оплакиванием покойного. Причем живые все это время, разумеется, пировали. Непременные атрибуты тризны – жертвоприношения и молитвы грозным богам.

Ничего этот языческий обряд вам не напоминает? Если считать жертвоприношением время крымских школьников и госслужащих, потраченное на принудительные митинги, то все остальное очень даже, на мой взгляд, укладывается в приведенное выше историческое описание. И боги есть, причем на выбор: хочешь подревнее – вот тебе портрет Сталина на палочке, хочешь быть современным – носи майку с Путиным.

Но тризна, в отличие от нынешнего массового помешательства, была все-таки хоть и траурным, но одноразовым мероприятием: проводили соратника в последний путь – и утешились. Понятно, что нужно было обустроить воина в загробном мире, снабдить всем необходимым, все это требовало времени, расходов и коллективных усилий, но, повторяю, все это делалось один раз. Потом оставалась только память – в виде преданий, летописей, легенд.

Но спустя три четверти века после начала войны ежегодно танцами детских коллективов отмечать дату нападения врага? Это уже как-то слишком, даже для древних русичей!

Причем детей заставляют буквально плясать на костях – ведь Вечный огонь всегда зажигается именно на МОГИЛЕ Неизвестного солдата, для строительства подобного мемориала специально ищут останки погибших в боях и торжественно перезахоранивают.

В общем, как гласит пословица, заставь дурака Богу молиться…

А на экране телевизора в российских новостях мы видим даже не молитвы, а заклинания, сопровождающие культ поклонения войне. И эмоции соответствующие – страх, ненависть, гордость. Именно в таком порядке. Страх перед всем миром (напасть же хотят!), ненависть к этому же миру (а как относиться к врагу, который, вот подлюка, напасть готовится?) и непонятно перед кем провозглашаемая гордость (которая, очевидно, является последним духовным прибежищем массы затравленных и комплексующих людей, выдаваемых российскими СМИ за цвет нации).

Что-то попугайское есть в круглосуточно повторяемой мантре – гордость, гордость, гордость.

И ни слова о любви…

Я, наконец, начинаю догадываться, чем весь мир отличается от «русского». И не важно, что я сам по отцу русский. Все отлично понимают, что, когда речь идет о «русском мире», это прилагательное означает вовсе не национальность.

Любовь этот «мир» допускает только как какой-то второстепенный фактор, этакое приложение к гордости. Да и любить публично позволено в России лишь что-то такое, что ни обнять, ни потрогать нельзя – отчизну, например. Которая, в свою очередь, в этом сжимающемся мирке является синонимом государства.

Я не знаю, люблю ли я своего деда, который умер, когда мне был год. И не знаю, горжусь ли я им. И совсем не обираюсь размахивать увеличенной фотокарточкой деда в застиранной в форме с капитанскими погонами, которую тот сделал 9 мая 1945 года в Вене, где его полк застала Победа.

Но я точно знаю, что дед очень любил мою маму, а мама любила меня. Ну, а я, в свою очередь, люблю своего сына и даже горжусь им, ну хотя бы потому, что как-то причастен (в отличие от победы над гитлеровцами) к его появлению на свет и воспитанию. Но ниточка, проложенная от моего деда к моему сыну соткана все-таки не из гордости, а из любви.

Гордиться можно только тем, что сделано тобой. Поэтому гипертрофированная гордость за умерших предков в чем-то ущербна – это они, былые герои, по идее, имеют право гордиться нами. Это они прошли нечеловеческие муки, чтобы мы жили, а не наоборот. А вот заслуживаем ли мы, чтобы нами гордились? Это вопрос.

Предков своих нужно любить и помнить.

Но любовь эта заключается не в танцах у Вечного огня, а память – не в демонстрации хорошо подогнанной к фигурке молодой мамы военной формы образца 1943 года, когда эта мама идет в толпе таких же мам, волоча за руку малыша в карнавальной солдатской форме. При этом портрет прадеда на плакате в другой ее руке выглядит всего лишь стильным аксессуаром.

Оставьте былую войну воевавшим на ней, чтобы для наших детей война перестала быть действительностью и никогда не превратилась в мечту…

А все-таки здорово, что в Украине 22 июня стало тем, чем и должно быть – всего лишь исторической датой. Важной, печальной, памятной, но только датой. И каждый волен к ней относиться соответственно своим представлениям об истории, решать самому, что ему в этот день делать – накрыть дома стол с лишней рюмкой водки для погибшего прадеда, пойти с цветами Вечному огню или просто погулять в парке с детьми, рассказывая им то, что вы сами знаете об этой, уже такой далекой, войне. Так, наверное, выглядит настоящее окончание войны – когда вы ее не чувствуете внутри.

Максим Кобза, крымчанин

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции